Вместо запланированного часа заседание затянулось на все пять. Тухачевский, вполне ожидаемо, высказался в привычном для себя ключе, что какие-то там танкисты вообще ничего не могут смыслить в артиллерии. После чего оказался вынужден находить контраргументы на факты, которые Сталин с Ворошиловым и даже подключившимся Орджоникидзе — лично заинтересованном в принятии на вооружение именно Ф-22, как детище именно его наркомата, принялись вытягивать из присутствующих конструкторов и директоров заводов. В результате, когда головы уже у абсолютно всех перешли в состояние чугунных ядер, постановили принять Ф-22, как есть — с дульным тормозом, но под старый патрон и срочно отправить её на войсковые испытания. Увы, но на Ф-23 вообще махнули рукой, поскольку артиллерийское лобби додавило-таки хотя бы полууниверсальность нового орудия с его заградительным зенитным огнем, чтобы не выглядеть в глаза собравшихся персон совсем уж неучами.
Для многих, кстати, оказалось очень неприятной новостью, что валовое производство новой пушки станет возможным не ранее чем через год-полтора после успешного прохождения ею всех назначенных армейских испытаний. Тут опять вовремя подсуетился Геркан, заставивший поведать представителей завода №8 все перипетии освоения производства их 45-мм противотанковой пушки. Он знал, что ранее 1938 года Ф-22 не начнет поступать в войска в должных масштабах, вот и подстелил себе заранее соломки там, куда лично мог рухнуть благодаря очередным появившимся «доброжелателям». Ведь при провале планов поставок спрашивать стали бы не со Сталина или Молотова, а с производителей и за компанию с одного наглого танкиста, позволившего себе погавкать аж на самого Тухачевского с Ефимовым — людей, что в структуре РККА стояли на 2-ой и 3-ей ступенях сверху, сразу после Ворошилова.
Заодно Александру удалось подкинуть в разумы собравшихся информацию о фактическом отсутствии у Красной Армии современной танковой пушки, не считая малокалиберной сорокопятки. Причем вот уже как пять лет работы, вроде как, велись, а выхлопа всё так и не наблюдалось. В общем, опять досталось на орехи «артиллеристам», которых и так большинством голосов обвинили в недальновидности. Причем, сделано это было такими людьми и таким тоном, что в воздухе буквально повис хорошо читаемый намек на возможность появления перед этим словом еще одного — «преступной». А чтобы напрячь кого надо еще больше — согласовали назначить комиссию по оценке перспективности динамо-реактивных пушек и проверке возможности их применения в войсках в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
Ну а разменной фигурой стал Роговский, не сумевший должным образом оправдаться за своё исключительно горячее продвижение пушки Маханова, которая по итогам совещания из единственной достойной перешла в разряд единственной недостойной, воплотившей в себе все озвученные обеими «противоборствующими сторонами» недостатки. Если все прочие краскомы еще хоть как-то смогли отболтаться незнанием темы в должной мере, то ему подобный выход не светил в силу места службы. Помимо временного отстранения от занимаемой должности инспектора артиллерии, Роговсокму вдобавок предстояло ответить на вопросы еще одной отдельной комиссии по тем орудиям, что всё никак не могли поступить на вооружение РККА из-за придирок Артиллерийского управления. Ведь с современной дивизионной гаубицей дела обстояли тоже весьма паршиво. Да и не только с ней. В общем, показательно растереть в порошок или же начисто рассорить Тухачевского с Ефимовым не вышло, однако же удар по позициям обоих был нанесен, поскольку именно они, в силу занимаемых должностей, допустили возможность одурачивания людей составляющих правительство Советского Союза. Тех, кого дурачить было смерти подобно.
Заодно оторвали подальше от группы Тухачевского того же Орджоникидзе, ставшего чуть ли не звездой заседания, как прозорливого руководителя, разглядевшего свет истины там, где вроде как специалисты своего дела видели лишь тьму. И никого не волновало, что с самого начала и до самого конца занимался вопросом Ф-22 заместитель наркома тяжелой промышленности — Павлуновский. Что награды, что наказания, рано или поздно всё равно обещали найти всех причастных. Да и непричастных тоже.
А ТЫ ПОСТАВИЛ ЛАЙК КНИГЕ? АСЬ?
Глава 11
Не виноватая я!
Случилось это на целый год раньше, нежели было известно Александру. Что именно послужило тому причиной — действительно найденные доказательства предательства или же желание Сталина присовокупить новые обвинения к делу об «Антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском центре», что в августе 1936 года должно было завершиться показательным судилищем над мешающими Иосифу Виссарионовичу «старыми большевиками»[1], Геркан понятия не имел. Да и не столь важно это уже было. Главное, что, вместо назначения 1-ым заместителем наркома обороны, Тухачевский оказался арестован, вслед за чем последовали аресты еще десятков и сотен высокопоставленных краскомов по всей стране. ГУГБ сказали — «Фас!» и оно тут же начало действовать. И это была катастрофа! Ладно бы произойди данные события в прошлом году или же случись они в следующем, как то помнил своей «дважды обновленной» памятью краском. Но именно в этом, 1936-ом, по мнению человека знакомого с событиями ближайших пары лет, они могли стать откровенно трагическими для Советского Союза. А дело заключалось в том, что очень не вовремя оказался убран с игровой доски тот сдерживающий фактор, который в известной Геркану истории уберег страну от полноценного вступления в «испанские события», когда это самое вступление уже стало слишком припозднившимся.
Все же, не смотря на все свои «закидоны», Тухачевский к середине 30-х годов превратился в весьма разумного военного теоретика и так-то прекрасно понимал, на что способна, а на что вовсе не годится современная армия Советского Союза. Да, он желал её видеть другой — многомиллионной и буквально забитой под завязку массовой и дешевой техникой, отчего ряд его идей являлись откровенно утопическими. Но думать и соображать в плане тактики и стратегии он уж точно умел.
Можно даже было утверждать, что благодаря именно его настоянию СССР не влез в разгорающуюся в Испании гражданскую войну всеми руками и ногами, когда время уже оказалось совершенно упущено. А ведь поначалу, когда от испанцев только-только поступил соответствующий запрос, что Сталин, что Ворошилов, аж горели идеей продемонстрировать всем в Европе, каким непобедимым колоссом стала РККА. Точнее, продемонстрировать превосходство коммунистической идеологии, поддержанной штыками десятков тысяч «добровольцев-интернационалистов», над захватывающим одну страну за другой фашизмом. Правда, горели недолго — примерно два-три дня или около того. Пока их не разубедили в обратном.
Геркан понятия не имел, какие именно слова в тот раз подобрали для вразумления руководителей страны присутствовавшие на соответствующем совещании военные, однако со своей задачей они справились на отлично. Именно они защитили Советский Союз от военного поражения, которое было неминуемо по очень многим причинам, как технического, так и политического толка, впрягись СССР за Испанию в полную силу. И именно их сейчас не стало на ранее занимаемых постах, тогда как их преемники, дабы не повторить судьбу предшественников, уже вряд ли осмелились бы сказать хоть слово против пожеланий членов ЦК. Уж точно не в этом году — имея перед глазами пример печальной участи будущих «шпионов и врагов народа». Что означало лишь одно — отныне провести страну по лезвию ножа предстояло именно ему, Геркану, раз уж по причине его непосредственного вмешательства начисто «выгорели» иные имевшиеся «предохранители». Иначе вслед за Тухачевским вполне мог последовать и он сам, поскольку танку Т-26 с его противопульной броней делать в Испании было совершенно нечего. Но именно их в большинстве своем и собирались в будущем поставлять Советы. А за гигантские потери, связанные с непременным поражением данных машин вражеской артиллерией, вполне себе мог понести наказание именно что создатель. То бишь он — Геркан, построивший негодную машину, ставшую при этом основным танком РККА. И никакие воззвания о его былых предупреждениях на сей счет уж точно не стали бы учитываться при поиске виновных. Такие нынче были времена. Потому, когда многочисленные мысли улеглись в единый четкий план, он начал действовать.
