class="p1">— А я бы сейчас слопал один танчик, — сказал Паша.
— А бы слопал второй, — поддержал приятеля Вова.
Я развёл руками.
— Не в этот раз, мужики. Этот торт даже я не попробую.
* * *
Я принёс торт в комнату. Установил его в центре письменного стола, чтобы остыла глазурь — затвердеет она позже: в холодильнике. Отметил, что парни ушли и даже не заглянули перед уходом ко мне на кухню. Меня Кир и Артур с собой не позвали. Но я ещё вчера им говорил, что к Тороповой и Котовой не пойду. Я увидел: на кровати Кирилла остался смятый фантик от шоколадной конфеты (Прохоров прикупил сладости в качестве гостинцев для девчонок). Заметил, что на тумбочке стоял одеколон «Шипр» — его запах у меня в прошлом стойко ассоциировался с «советскими» временами. Я громко чихнул — выразил своё отношение к аромату «Шипра». Приоткрыл форточку, впустил в комнату свежий осенний воздух. Взял со шкафа гитару и с чувством выполненного долга завалился на кровать.
Зевнул и вспомнил, что поспал сегодня ночью чуть больше двух часов. Порадовался, что в нынешнем возрасте мог позволить себе подобный недосып. Представил, как сейчас чувствовал бы себя сейчас, будучи семидесятилетним. Пришёл к выводу, что ощущал бы усталость и разбитость даже в том случае, если бы продрых всю ночь. Я провёл пальцем по струнам, сыграл простенькую мелодию. Вспомнил в красочных подробностях прошедшую ночь. Признал, что столь страстных женщин, как Марго, у меня не было и в прошлой жизни (во всяком случае, сейчас мне так казалось). Сообразил, что даже не спросил у Маргариты Лаврентьевны номер её домашнего телефона. Хмыкнул, покачал головой. Решил, что наведаюсь к Марго в конце следующей недели: домой, без предупреждения.
* * *
Я сам не заметил, как уснул.
Я вырубился, лёжа на кровати с гитарой в руках. Но уже после того, как убрал в холодильник «Птичье молоко» и поставил в уме галочку напротив воображаемой строки с надписью «торт готов». Я помнил, как сыграл простенькую мелодию, напомнившую мне о Марго и о прошедшей ночи. Прикрыл глаза и будто расслабился при мысли о том, что выполнил обещание.
* * *
Разбудил меня голос Артурчика.
— Серый, ты спишь? — спросил он.
Я поморгал — прогнал с глаз мутную пелену. Обнаружил, что по-прежнему лежу на кровати (в «домашней» одежде). Гитару в своих руках не обнаружил — та чудесным образом переместилась к шкафу. Заметил, что небо за окном уже не выглядело ярким, словно наступили сумерки. Скользнул взглядом по комнате — своего младшего брата не увидел. Перевёл взгляд на лицо Артура.
— А Кир где? — спросил я.
Прохоров пожал плечами.
— Я сам хотел это у тебя узнать, — сказал он.
— У меня?
Я уселся, протёр глаза.
Взглянул на часы — до визита Ильи Владимировича осталось чуть меньше часа.
Запрокину голову, посмотрел на Артурчика.
— Вы же с ним вместе ушли, — сказал я.
Прохоров помотал головой.
— Кир к девкам не пошёл, — сообщил он. — Сказал, что у него какие-то дела.
— Какие дела?
Я громко зевнул, прикрыв рот ладонью.
Прохоров развёл руками.
— Понятия не имею. Он сегодня с самого утра был слегка того…
Артур покрутил пальцем у виска.
— Я подумал: может, дома у вас что-то случилось… — сказал он.
Прохоров замолчал, посмотрел мне в глаза.
Я покачал головой и снова зевнул
Артурчик вздохнул, потёр усы.
— Ты это… Серёга, скажи ему… когда вернётся, — попросил он, — что мы с девчонками его ждём.
* * *
Илья Владимирович не опоздал. Мне даже почудилось: он намеренно выждал в коридоре пару минут и постучал в мою комнату точно в оговоренное время. Я распахнул дверь. Увидел, что директор швейной фабрики явился в общежитие в пошитом на заказ сером костюме и при галстуке. Он топнул каблуками до блеска начищенных полуботинок — переступил порог. Я отметил, что Прохоров выглядел бодрым и весёлым. Почувствовал: Илья Владимирович источал приятный запах одеколона, просто кричавший о его иностранном происхождении. Прохоров поприветствовал меня вслух, пожал мне руку. Окинул взглядом комнату — задержал взгляд на кровати своего сына: будто проверил, правильно ли Артурчик её заправил.
Об Артуре он меня не спросил. Прошёлся от стены до стены (точнее, от кровати до кровати). Осмотрел на полке стройную шеренгу потёртых учебников и словарей (Артурчик привёз их из дома). Выглянул в окно, где покачивали ветвями прятавшиеся в полумраке деревья. Увидел мою гитару — тут же поискал глазами гитару Артура, но не нашёл её: Артурчик унёс её сегодня в «женский» корпус (наверняка снова пел там «под Высоцкого»). Прохоров поинтересовался, как мы «здесь» живём. Я заверил Илью Владимировича, что живём мы «дружно и просто прекрасно». Вынул из холодильника торт, поставил его на стол, снял с него сооружённый из газеты колпак. Заметил, как на затвердевшей шоколадной глазури блеснула капля воды.
— Тридцатьчетверки? — спросил директор швейной фабрики.
Он указал рукой на шоколадные танки, улыбнулся — совсем по-мальчишески.
Я вздохнул: смирился с тем, что танки Т-14 «Армата» на этот раз у меня не получились.
— Они самые, — сказал я. — Танковая дуэль.
Прохоров наклонился, будто рассматривал мелкие детали на шоколадных фигурках.
— А почему дерутся между собой? — спросил он. — Почему не с фашистами?
Он протянул к торту руку. Но тут же отдёрнул её. Обернулся.
— Сделал два одинаковых танка, — сказал я. — Что бы мальчишки не спорили, кому есть фашиста.
Илья Владимирович распрямил спину, хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ты прав, Сергей. Как-то я не подумал об этом.
Он покачал головой.
Я увидел, как он вынул из кармана двадцати пяти рублёвую банкноту и положил её на стол рядом с тортом.
— Признаюсь, не ожидал, что увижу такое, — сказал Илья Владимирович.
Он указал на торт.
— Уверен, мальчики обрадуются, — сказал Прохоров.
Он улыбнулся и признался:
— Я бы и сам таким танкам на торте порадовался.
* * *
Прохоров уже направился к двери, когда я спросил:
— Дядя Илья, не знаете, от чего умер Наиль Русланович Рамазанов, директор Колхозного рынка?
Илья Владимирович замер, обернулся, нахмурился.
— Рамазанов умер? — переспросил он. — Когда?
Прохоров чуть склонил на бок голову. В правой руке он держал фанерку с тортом — левой придерживал колпак из газеты. Илья Владимирович смотрел мне в
