Так долго продолжаться не могло. Еще парочка таких продувок и воздух в баллоне закончится. Лихорадочно вспоминая инструкции с гудящей от напряжения головой, я потянулся к клапану на вороте. Под тканевой нашлепкой на груди был небольшой рычажок, удерживаемый в замке тонкой витой проволокой и пластиковой пломбой. Содрав пломбу и дернув рычаг, я услышал шипение, и ворот вокруг шеи стал уплотняться, сильно сдавливая горло. Такими блокирующими перетяжками был снабжен весь костюм. Зажавший шею манжет все давил и давил пока я, наконец не понял, что нужно вернуть рычажок в исходное положение. Шипение прекратилось. Я сделал еще один глубокий вдох, стравливая последнее из баллона, и тут же закрыл стекло. Теперь время до моей экстренной эвакуации, исчислялось секундами. Вынув из комплекта кислородный патрон, я раздавил предохранительную мембрану под упругим пластиком и тут же заложил капсулу под стекло шлема. Несколько секунд дышать было все еще невозможно. Я как рыба, выброшенная на берег, разевал рот, в глазах потемнело, пока не почувствовал, что капсула наконец вступила в реакцию и стала наполнять пространство под шлемом живительным газом.
Я крутой специалист по выживанию! Внушал я сам себе, сматывая с шеи обрывок щупальца. Обладать уменьем влипать в дерьмовые ситуации, так часто, и так метко, это просто невероятное «везенье»!
Шурша тысячью лапок заявилась целая банда плоских червяков с явным намерением навести порядок. Суетно, но последовательно собирая все, что успел разбросать на крохотном пяточке, я отгонял их пинками, пока не догадался кинуть им обрывок щупальца, чем спровоцировал нешуточную драку. Сплетясь в клубок, червяки устроили такой мордобой, что только ошметки полетели! Уцелевшие навели порядок, пожирая останки неудачливых соплеменников и уползли в свои чертоги. Да! Ну и нравы у местной живности. Никакой культуры питания!
Я стряхнул с себя оцепенение, вызванное увиденным зрелищем и стал анализировать этапы возвращения. Сейчас, когда удалось, хоть и ненадолго обеспечить себя кислородом, я должен успеть подыскать место для прыжка и десантироваться. Не дай бог потеряю сознание или ошибусь в последовательности действий. Без всяких сомнений стану еще одной жертвой чертовой башни. Перевесив спешно собранный рюкзак на грудь, я прошел к чернильной лужице и еще раз с опаской осмотрел все вокруг. Наклонился, зачерпнул с рябящей поверхности пригоршню густого вещества, катая в руке как ртутный шарик. Не оставляющая следов, действительно по плотности чем-то похожая на ртуть, чернильная жидкость и не думала выпрыгивать из моей ладони. Аккуратно вернув в лужу крохотный комок, я снял с пояса фляжку, открыл и вылил горячую воду, которая тут же превратилась в пар, лишь только коснулась камней. Зачерпывая ладонью из лужи, я стал сливать чернильное вещество во фляжку. Конечно, рисковал, помня о той разрушительной силе, которую проявила таинственная жидкость в случае с камнем и щупальцами мерзкой твари. Но собственная интуиция подсказывала, что все делаю правильно и последовательно. От лужи не убавилось. Она не стала меньше или тоньше. Фляжка приобрела нешуточный вес, и теперь просто запихать ее в карман не получится. Да и крепить близко к телу не хотелось, черт его знает, как поведет себя такое странное и опасное вещество вне башни. Засунув ее в рюкзак, я затянул клапан и туже подтянул лямки. Кислородный патрон, заткнутый за ухо, с шипением холодил кожу возле виска. Ощущение было неприятным, но пока терпимым. Глаза слезились, легкие изнутри жгло так, будто их просыпали перцем, а от невыносимой, сладковатой вони, просто выворачивало наизнанку. Стоя на краю грота, я мог видеть тусклое солнце, бегущее к горизонту в жиденькой дымке перистых облаков. Видел пыльную равнину, четко очерченную, бурую границу стеклянных полей у подножья башни. Огненные зигзаги чертили замысловатые иероглифы от подножья башни, выстреливая по степи яркие языки бегущих энергетических ручьев, пропадающих где-то вдали. Нужно-то всего ничего, пролететь километров пять шесть в сторону первого бункера. Это вполне возможно. Спрыгнув с такой высоты и сразу раскрыв парашют, я смогу долго парить как беркут над выжженной степью в поисках добычи, или спасения, как в моем случае.
Время не ждет. Несколько шагов назад. Короткий разбег. С силой отталкиваюсь от черных камней и срываюсь вниз. Рывок. Ярко красный купол парашюта, с хлопком раскрывается над головой, унося в сторону от острых скал.
Каждый вздох похож на хриплый стон. Перед глазами мерцающая алая пелена. Только бы не потерять сознание, дотянуть до спасительного тоннеля. Упругий поток воздуха подхватывает и тянет в сторону. Парашют, это не дельтаплан, но управлять им можно. Да и состояние у меня сейчас явно не располагает к тому, чтобы наслаждаться полетом. Я уже видел выкрашенную оранжевым трубу тоннеля, тянущуюся от первого бункера в сторону лагеря. Видел военный вездеход, наверняка тот самый на котором сбежал Снегов, бросив меня и своих друзей в смертельной ловушке. Я уже с облегчением понимал, что дотяну до спасительных дверей и смогу забраться внутрь. Это было приятное осознавать. Ощущение победы. Чувство завершенности, целостности. Наверное, именно в такие моменты понимаешь, что ты живой, настоящий. Не задумывающийся о вечном, о смысле жизни или бесконечности вселенной, а просто живой.
Левая часть лица онемела, веки заплыли и слиплись, дышалось так, будто втягиваю воздух через соломинку. Хотелось продрать глаза, но металлизированная ткань перчатки упиралась в стекло шлема. Пришел в сознание от сильного рывка. Сразу вспомнил, что не очень удачно приземлился, стараясь как можно ближе подлететь к первому бункеру. Касание земли, кувырок и темнота.
Еще один сильный рывок, меня волокут по звонкой, хрустящей и скрипучей поверхности стеклянного поля. Слышу неясное бормотание, пытаюсь пошевелиться, развернуться, но сильная боль в груди пронзает насквозь.
Слышу лязг железных дверей бункера. Нашли! Заметили! Кто-то подхватывает за ноги, затаскивает в темный тамбур переходного шлюза. Стекло шлема изнутри покрылось липкой испариной. Слышу шипение клапанов, гул работающего компрессора. Пытаюсь руками нащупать хоть какую-то опору, но упираюсь лишь в гладкие и скользкие стены. Еще одна дверь. С нетерпением срываю с головы шлем. Чьи-то заботливые руки стравливают давление, из манжеты на вороте. Слышу знакомый голос Петровича.
— Как же так! Как же так! Ну, давай парнишка! Давай! Дыши! Дыши!
Делаю глубокий вздох и тут же захожусь влажным гортанным кашлем. Острая боль в груди заставляет невольно согнуться и поджать ноги.
— Черт бы тебя побрал! Белов! Ты если припрет, и в аду выжить, наверное, сможешь! Ну, силен парень! Неделя прошла, как мы уж и искать тебя перестали, а он является….
— Заткнись Петрович, — прохрипел я, — помоги встать.
Еле удерживаясь на ногах, я содрал с рук перчатки, потер глаза и попытался немного осмотреться.
— Видок у него такой, будто и впрямь побывал в аду.
Рядом с Самохиным стояла незнакомая девушка, видимо из нового пополнения. Она разглядывала меня еле стоящего на ногах, согнувшегося в три погибели, чуть наклонив голову с нескрываемым интересом и сочувствием.
— Но ведь выжил же сукин сын! А! Выжил солдатик!
Самохин потянулся было, чтобы снять свой шлем, но я придержал его руку.
— Не надо. Подхватишь еще какую-нибудь заразу. Будем вместе в карантине париться.
— Да плевать! — буркнул техник и отстегнул замки. Его напарница сделала то же самое. — Врача? Священника? — поинтересовался Петрович, придерживая меня за плечо.
— Водка есть?
— Извини, с собой нет, но намек понял.
— Я уже сообщила на центральный пост. Сейчас вышлют карантинную капсулу и врача по тоннелю.
— Молодец Наташка. Витька первый, кто смог вернуться живым, и не с пустыми руками, как я посмотрю. Расскажешь хоть что-нибудь?
Обессилено сев на пол, опираясь на скомканный парашют в котором меня волокли, как на подушку, я стал стягивать с себя костюм. Содрал с пояса последний уцелевший щупалец хищной твари из пещеры и бросил под ноги Самохина.
