Герцог Баварский, Вильгельм IV. Пришёл ко мне накануне выхода войска из Вендена.
— Ваше Величество. Я Вам обещал, что мои рыцари Баварские в Вашем распоряжении.
— Вильгельм, друг мой, проходи. Вина выпьешь? — Мы ещё находились в Венденском замке. Он прошёл, сел в кресло, на которое я ему указала. — Я запомнила что ты мне говорил.
— Тогда почему не сказала мне, что у тебя война с поляками?
— Это моя война, Вильгельма, друг мой. Не твоя.
— Я не смогу остаться в стороне. Прошу тебя, разреши мне и моим рыцарям участвовать в этом.
— Ты уверен, что тебе это надо, Вильгельм?
— Уверен.
— Хорошо. Сколько сейчас ты можешь выставить войск?
— Сейчас, пять тысяч. Две тысячи конницы и три тысячи пехоты. Если подождёшь дней семь, то и все десять тысяч.
— Ждать я не могу. Хорошо, пять тысяч. Но, должна тебя предупредить. Никакой отсебятины. Если кто из твоих рыцарей захочет проявить храбрость иди доблесть без моей приказа, я такого просто повешу на суку на первом. Ты понимаешь, о чём я говорю? Все подчиняются моим приказам и делают то, что я хочу, а не они хотят. Вы наступаете или ввязываетесь в бой только тогда, когда я вам разрешу это сделать. Если по иному, то лучше пусть твои рыцари остаются дома. Повторюсь, Вильгельма, все кто нарушит мой приказ, мою волю, я вздерну на виселице, и не имеет для меня значения кто он и какого он титула.
— Я согласен. Никто из моих рыцарей не двинешься с места, пока ты не отдашь своё повеление.
— Договорились, Ваше Высочество.
И вот мы стоим рядом с Динабургом. Крепость оставили на левом фланге. Мне разбили мой походный шатёр. Смотрела на карту. Рядом с картой мною была нарисована схема расположения войск противника и моя армия.
— Айно! — Крикнула я. Он зашёл в шатёр.
— Звала, Царица-матушка?
— Айно, позови ко мне Георга, граф-маршала, князя Долгорукого, Ивана Васильчикова и герцога Баварского. Сейчас.
Вскоре все те, кого я позвала были в моём шатре.
— Граф маршал, я правильно составила схему расположения войск Грифичей?
Платер внимательно рассматривал моё творчество.
— Да, всё верно, Ваше Величество.
— Какая артиллерия у польско-литовской армии?
— Разная. Как мне доносят мои люди там два десятка фальконов. Есть длинноствольные кулеврины и двойные серпентины. Последние похожи на твои пушки, Ваше Величество. Ещё бомбарда есть. Именно ей они и проломили в одном месте крепостную стену Динабурга. Если бы мы не подошли, Грифичи взяли бы крепость. Сейчас гарнизон завалил пролом, всем чем можно. Ещё у них есть наёмники с ручными мортирками. И, как мне доложили, у них фальконы совсем маленькие есть, на лафете несколько стволов. — Доложил граф маршал.
— Многоствольная артиллерия. Понятно. Значит так, Иван, ты командуешь всей нашей артиллерией. Сначала подавишь из артиллерию. Уничтожишь обслугу бамбарды и серпентин. Потом переносишь огонь на фальконы. Фальконы они потащат вместе с пешими…
В шатёр зашёл Айно.
— Царица, здесь генерал-майор, князь Воротынский. Пускать?
— Как Воротынский? А как он здесь?
— Не могу знать.
— Конечно, пускай.
В шатёр зашёл князь Воротынский, ещё один генерал-майор.
— Князь? Иван Михайлович? А ты здесь как? — задала ему вопрос. Ну никак не ожидала его здесь увидеть. Он улыбнулся. Поклонился мне.
— Дозволь сначала поздравить тебя. Была Царевной, а стала Царицей. Или, как на латинский лад, Королевой. Долгие лета тебе, Королева Александра Вячеславовна.
Я повернулась к находящимся в моём шатре мужчинам.
— Георг и ты Ваня, князя знаете. Граф маршал, герцог, позвольте представить вам князя Воротынского Ивана Михайловича. Он тоже генерал-майор, как и я.
Они раскланялись. Князь посмотрел на карту и на мою план-схему.
— Готовишься, матушка? — Он кивнул на мой походный стол.
— Готовлюсь. Завтра посмотрим, кто есть ху.
— Какой ху?
— Ну, это так далеко на Востоке говорят. То есть, кто есть кто. Ты не сказал, Иван Михайлович, что ты здесь делаешь?
— Не рада видеть меня, Королева?
— Рада, князь. Правда рада.
— Ну вот и хорошо. Я привёл пять тысяч конного войска. Три тысяч наши, тяжёлая конница и две тысячи твои калмаки, Королева.
— Калмыки?
— Они самые. Ты же в прошлом годе с Эссен-тайши договор заключила. Вот он и послал почти тумен, девять тысяч. Его твой знакомец по прошлому году ведёт.
— Барлас?
— Он самый. Только уже не тысячник, а тёмник.
— Ты сказал две тысячи их с тобой пришло? А остальные?
— Остальные на Дон ушли. Эти две тысячи родственник Барласа ведёт. Зовут, — князь усмехнулся, — Бату, что значит крепкий. Вооружены хорошо. У всех либо кольчуги, либо пластинчатый доспех. По сути, они тоже тяжёлая конница. И ещё, матушка, обоз я привёл. Пушки. Твой полковник, Евсей, как узнал, что я иду к тебе, собрал все оставшиеся в Корпусе пушки, да ещё у пушкарского приказу выпросил вновь отлитые, те, которые успели на лафеты поставить, да отсрелять, хотя бы по паре раз. Всё огненное зелье тоже выгреб. Корпус остался без артиллерии. Часть на Дон ушла, часть ты забрала. И остальное я сейчас привёз. Хороши лафеты. И фургоны, что делают у Фёдора Мстиславовича тоже хорошо. Бойко идут. Всё что сделано было для пушек, бомбы, эти твои, как их…
— Шрапнельные снаряды?
— Они самые. Картечь, потом ядро с цепью…
— Книппеля?
— Они. И цельнолитые чугунные ядра тоже. Мало ли, ворота выбивать у крепостей? Вот только обслуга у пушек, необстрелянная. Знающих то ты забрала, да на Дон ушли, а ещё в Персию. Так что полковник послал кадетов второго года обучения. Сказал, что пусть и не обстрелянные, но грамотные. На полигоне шибко хорошо стреляют.
— Ничего, обстреляются.
— Да, мортиру ещё привёз. Такую же, как у тебя две есть. Тоже только отлили её, да на лафет поставить сумели и пару раз всего стреляли, для проверки.
— А рельсы для неё?
— Это тоже есть. Загрузили на специальные повозки, тоже у свёкра твоего сладили, да так и привезли. Шибко я торопился, матушка. Гонца впереди себя в Венден то отправил, да он назад вернулся. Сказали, что ты только что ушла вот сюда. Нам проводника дали. Торопился я. Вижу успел.
— Успел Иван Михайлович. Спасибо тебе. — Взглянула на Ивана Васильчикова. — Лейтенант, иди принимай новые пушки и новых людей.
— Слушаюсь. — Ваня выскочил из шатра. Я смотрела на план-схему. У меня появилась мысль.
— Королева Александра свет Вячеславовна. — Обратился ко мне Воротынский. — Не посвятишь меня в твой план, как поляков с литвинами воевать собралась?
— Посвящу. И есть мысль у меня. Я, Иван Михайлович, для тебя и твоих пяти тысяч, отдельное задание дам. Какое скажу позже. И так господа, сейчас я расскажу, как мы будем уничтожать войско Грифичей. Вы выслушаете и потом можете высказать свои мысли. Кстати, граф маршал, кто из Грифичей против нас встал?
— Сам герцог Померании Богуслав Х и его старший сын Георг.
— И кто из них решил на себя надеть корону Ливонии? Сам папаша и сынку отдаст?
— Вроде и сам Богуслав не против королём стать. — Ответил граф маршал.
— Он то не против, да я против.
Потом обсуждали сам ход сражения. Несколько по настоящему дельных и полезных мыслей высказал Георг фон Фрунсдберг и герцог Баварский. Князь Воротынский в основном молчал и слушал. Граф маршал согласился со словами Георга и герцога. Наконец, я всех отпустила. На землю опустились сначала сумерки, а потом и ночь.
— Князь, тебе приготовят место, где сможешь отдохнуть.
— За меня не беспокойся, я могу и на земле спать, подложив под голову седло. Царица, тут такое дело. Не мог я при всех сказать, но…
— Что? Говори, Иван Михайлович. — Приблизил своё лицо к моему уху.
— Великий Государь, здесь не далеко. Ждёт тебя.
— Где?
— Пойдём, я тебя провожу.
— Князь, Василия здесь не должно быть. Москва официально не участвует в этой войне.
— Я знаю. Он тайно приехал. Даже в Москве не знают, что он здесь. Официально он уехал на богомолье в Троицкий монастырь.
