сказала учителю что я не сделала задание! Но Кента мне все объяснил. Давай дружить!
— Д-да. Конечно. — говорит Наоми и пожимает руку Томоко. Некоторое время они стоят так.
— Ты забыла убрать тряпку — говорит Томоко, разрывая рукопожатие и глядя на свою ладонь. Староста краснеет.
— Извини! — говорит она: — это случайно! Я… — она комкает тряпку и бросает ее на подоконник. Протягивает руку. Томоко пожимает ее и трясет.
— А то я сперва подумала, что ты лягушка — поясняет она: — берусь за руку, а она холодная и мокрая.
— Извини еще раз! — жмурится покрасневшая Наоми: — и за… за тот раз в пятом классе тоже извини! Я … тогда была неправа! А руку ты лучше сходи помой… и я, наверное, тоже схожу помою, тряпка грязная была, а сейчас период инфекций и болеть нельзя и… я так рада, что мы подружились!
— Да чего их сейчас мыть — пожимает плечами Томоко: — все равно замараемся. Уберемся — помоемся. Я тоже рада, что мы подружились.
— Д-да! — кивает староста: — конечно! — и она поспешно отходит ко мне, за ведром с водой. Раскрасневшаяся, с закатанными рукавами и расстегнутыми двумя пуговицами на блузке — она выглядит очень мило. Я думаю о том, что Магнус Федорович был так прав в своем непонимании сути счастья, а Кристофер Лог — был прав в своем понимании. Как иначе передать это состояние? Кристофер Лог писал, что наивысшим счастьем на земле он считает две вещи и одна из них — «И юной девушки услышать пенье, вне моего пути, но вслед за тем, как у меня дорогу разузнала.»
Магистры не понимали, в чем тут дело, а я — понимаю. Это как пригреть на груди птенца, выпустить его и потом смотреть, как тот становится на крыло, сильной птицей. Это как — подсказать, показать путь… и не быть больше причастным к этому пути, но услышать, как поет девушка, который ты показал дорогу, дорогу к самой себе, мимо всех, мимо Сциллы и Харибды, мимо того мостика снежной ночью… и ее пение означает что с ней все в порядке. Никто не может оберегать другого человека вечно, а если бы и мог — это погубит человека. Просто укажи ему путь. И порадуйся, когда увидишь, что он пошел верным путем и у него все хорошо. Вот о чем это. Юной девушки услышать пение — вне моего пути, но вслед за тем, как у меня дорогу разузнала…
— Ты чего? — спрашивает у меня Томоко: — ты плачешь?
— У меня просто глаза слезятся — отвечаю я: — и какие вы все-таки у меня классные…
— По-моему из него прямо сейчас надо демона изгонять — говорит Томоко, обращаясь к Наоми. Та кивает.
— Сперва полы помоем, а потом — выгоним.
— Все по расписанию — улыбаюсь я и засучиваю рукава: — давайте начинать.
Мы сидим и пьем чай. Уставшие. За окном уже темно и надо бы мне всех проводить, тем более что живем мы все рядом, в округе. Жизнь школьника упакована в будни плотно как коллекционная фигурка из популярного аниме или манги в упаковочный материал и пластик — пошевелится трудно. Вроде бы и работы еще пока нет, но обязанностей уже куча и учеба отнимает очень много времени, а еще сюда добавить клубную деятельность, общественно-полезную деятельность, а еще нужно когда-то и отдыхать и с друзьями видеться и в семье что-то делать… и получается, что каждый школьник в постоянном стрессе от недостатка времени живет.
— И когда ты все успеваешь… — говорит Томоко, обращаясь к Наоми: — и староста и учишься хорошо… и уже списки класса с распределением по клубам подала.
— А я и не успеваю — тихонько отвечает Наоми: — у меня сестренка младшая помогает со списками и ведением журналов и написанием отчетов. И мама иногда. А папа помогает с заданием.
— Здорово — говорит Томоко: — у меня вот всем все равно что я в школе делаю. Только и говорят, что «учись хорошо», и все. — она отпивает чай и жмурится от удовольствия. Чай у нас заваривала Наоми, она достала откуда-то красную коробку с золотыми иероглифами кандзи. И жестяную коробочку с бельгийским печеньем в шоколаде. Томоко только рот открыла. Я, кстати, тоже. Тут такие печеньки очень дорого стоят, дешевле свою выпечку взять. Но староста умеет удивлять. Прямо-таки чешется с ней на природу выехать — посмотреть, что она с собой возьмет. Ведь она сперва вынула из своего портфеля затем пачку влажных салфеток (чтобы пальцы протереть), потом пачку сухих салфеток (чтобы высушить пальцы после влажных салфеток), потом — тканевой платок с вышитым вензелем в уголке — чтобы аккуратно разложить на коленях. Уверен, что в недрах ее портфеля обязательно найдется еще парочка упаковок салфеток — про запас. Обстоятельно все делала наша Наоми, да. В чем и есть ее проблема. Я смотрю, как она аккуратно ставит чашку на стол, деловито оттопырив мизинчик в сторону.
Задумываюсь. Перфекционизм — это серьезная проблема и корень ее кроется в страхе. Страхе сделать плохо, неправильно. Опять-таки в социальном страхе, поэтому начальные движения в сторону «давай уже наконец сделаем что-то ужасно аморальное, но никому об этом не скажем» — были восприняты ей очень положительно. Однако, хотя корень у проблемы один и тот же, но ветви уходят совершенно в другую сторону, чем у Томоко. Значит и разбираться надо по-другому.
— Кента? — деланно хмурится Томоко: — опять о чем-то пошлом задумался?
— Как иначе — отвечаю. Томоко на редкость жизнерадостная и оптимистичная девушка, она все время пытается подшучивать сама над собой и окружающими, с ней легко. Потому в последнее время мы с ней периодически впадаем в дружеские пикировки… хотя в классе она все еще ведет себя настороженно и не подпускает к себе бывших подруг. Чувствует на них обиду за предательство.
— Надо бы тут занавески поменять и шкаф починить — задумывается вслух Наоми: — принесу инструменты и занавески. И … ой, а послезавтра же тесты по математике, надо еще журналы заполнить…
— Хватит себе голову забивать — говорю я: — успокойся уже. Все хорошо. Мы сегодня много сделали, можно и отдохнуть.
— Могли бы больше — хмурится староста: — а если завтра
