Желудок скрутило от отвращения.
— Но ты ведь и правда убийца! Ты убил всех тех людей, которые, возможно, даже никогда не узнали бы о той болезни!
— А возможно узнали бы, и всё равно умерли. Я не отрицаю, что я убил их — это было бы бессмысленной ложью. Но также непреложным фактом является то, что пользы от моих деяний было несоизмеримо больше, чем вреда. А те, кто написали эти глупые слова, предпочли цинично забыть обо всей принесённой мной пользе, и оставить в памяти людей только нанесённый мной вред.
— Всё равно, — покачал я головой. — Ты не имел права решать за этих людей, жить им или умирать!
— О, этот вечный спор: “В правде ли один человек управлять жизнью другого?” Открою тебе глаза, парень: все, кто обладают властью, так или иначе решают определяют чужие судьбы, в том числе жизнь и смерть. Богатые обрекают бедных на нищету, голод и забытье; сильные самим существованием своей силы оставляют слабых под своей пятой; правители без зазрения совести отправляют тысячи и тысячи сражаться и гибнуть в зачастую бессмысленных войнах. Единственная причина того, что в этом медном кувшине оказался именно я, заключается в том, что мои действия были слишком прямы, лишены того толстого слоя напускного благородства, что всегда красуется на лицах власть имущих. И ты должен лучше многих понимать, насколько я прав, ведь всего десять минут назад та троица сделала с тобой ровно то же самое: решила твою судьбу за тебя. Когда тебя найдут здесь, то не будут разбираться, как ты сюда попал, тебя просто выкинут на улицу, и там ты через какое-то время просто погибнешь.
А ведь он в чём-то был прав…
— Что, хочешь сказать, что мы с тобой похожи, и потому я должен тебя выпустить?
— Хочу сказать, что это определённо будет выгодно нам обоим.
Глава 2
Его слова прекрасно ложились на боль, что успела пропитать мою жизнь. На обе моих жизни. И я по-настоящему задумался о том, чтобы сделать, как он просит. Но осознание этого стало будто бы ушатом ледяной воды на голову.
— Если я выпущу тебя, ты снова начнёшь убивать и эти смерти будут на моей совести!
— Это уже как ты сам пожелаешь.
— В смысле?
— Я пробыл в заключении многие века. Мой дух ослаб дальше некуда. Без тела я не смогу существовать. И если ты предоставишь мне своё тело в качестве временного убежища, то взамен я обещаю помогать тебе во всём. Тебя, кстати, как зовут?
— Алистер… можно Ал.
— Хорошо, Алистер. Представь, к примеру, та троица. Ты ведь хочешь им отомстить? Сделать так, чтобы они пожалели о том, что над тобой издевались?
Я нахмурился. Конечно, я хотел этого. В минуты ярости и отчаяния хотел заставить их страдать, а потом прикончить, настолько жестоко, насколько это возможно. Но на холодную голову я понимал, что это всё-таки была несоразмерная кара.
— Убивать их я точно не хочу.
— А я и не предлагаю. Ещё раз, я не монстр. Заставить человека пожалеть можно тысячей куда более простых и болезненных способов. К тому же я могу научить тебя магии. Вот скажи, каково это — жить каждый день в окружении магов, не в силах изучить хотя бы простейшего заклинания? Ты ведь сам сказал, что работаешь уборщиком. Если с моих времён сохранился расизм, то и дискриминация тоже никуда не делась, и никто не стал бы учить тебя магии.
Он был не совсем прав, я знал два заклинания, одному из которых меня даже специально научили… чтобы я лучше исполнял обязанности уборщика.
Чёрт побери, естественно, я хотел большего! Все пятнадцать лет с тех пор, как очнулся в теле младенца, хотел большего! Но…
— То есть ты будешь просто гостить в моём теле, пока…
— Пока тебе не надоест и ты не найдёшь мне новое, в котором смогу стать полноправным хозяином. Если тебе так жаль людей, то можешь найти мне какого-нибудь умалишённого. Ему от моего соседства будет только лучше.
— А моё тело ты не захватишь?
— Клянусь, что не захвачу. К тому же, как я и говорил, я слишком слаб сейчас, ты с лёгкостью дашь мне отпор даже со своим первым кругом маны.
В голове лихорадочно крутились мысли. Конечно, я хотел лучшей жизни, хотел научиться магии, хотел расквитаться с Карлом, Арне и Дарианом, и со всеми остальными, кто вытирал об меня ноги. Но доверять тому, в чьей эпитафии были слова “Зло извращённого разума”? Это было будто бы выйти на площадь и заорать во весь голос: “Я — идиот!”
А с другой стороны, он ведь был прав. Когда меня найдут тут, то не станут разбираться. И Мариус — мой опекун и единственный союзник в этом враждебном мире, уже не поможет. Меня просто выкинут на улицу. И там “остроухого” ждёт либо долгая голодая смерть, либо быстрая смерть от ножа какого-нибудь патриота. Такая себе перспектива. И что-то сомневаюсь, что мне светит второе перерождение.
И что, я действительно собирался упустить предоставленный мне впервые за пятнадцать лет шанс даже не столько на лучшую жизнь, сколько банально на спасение? Уж лучше было рискнуть, чем прожить остаток жизни, жалея об упущенной возможности.
— Ты обещаешь меня слушаться?
— Обещаю.
— Поклянись.
— Клянусь тебе, Алистер, что я, Бафомет, буду помогать тебе и слушаться тебя, если ты поможешь мне выбраться.
К чёрту. Живём, как говорится, один раз. Ну, вернее, два раза.
— Хорошо, что я должен сделать?
— Для начала, попробуй просто подойти.
— Так просто? Этот… кувшин вроде как защищают десятки печатей царя мудрости.
— Попробуй.
Решив, что попытаться будет проще, чем спорить, я подошёл к канату заграждения и… просто перешагнул его. Ничего не произошло. Ещё несколько шагов — и вот медный кувшин оказался у меня в руках. Действительно… слишком просто.
— Открой его.
— Ты помнишь, что обещал?
— Помню, Алистер, открывай уже!
Глубоко вдохнув, будто перед нырком в воду, я одним движением вырвал деревянную пробку…
И уже через пару секунд ощутил, будто меня отрывают от собственного Я. Сначала пальцы ног, потом пальцы рук, ступни, ладони — начали неметь и будто бы пропитываться холодом. Сволочь хотела не просто поселиться в моём теле, она хотела захватить его!
Мне захотелось крикнуть: “Ты ведь поклялся!” — но губы отказывались слушаться, да и я понимал, насколько это глупо.
Всё-таки ты — идиот, Алистер! Послушался запечатанного царём мудрости монстра! Конечно же он будет белым и пушистым! Конечно он будет держать данные обещания! Конечно он не попытается ничего тебе сделать! Наивный идиот, поведшийся на сказки о светлом будущем!
Но как бы я ни был наивен, отдавать своё тело древнему монстру без боя я был не намерен.
Правда, я не имел ни малейшего понятия, что именно нужно делать. Так что сделал единственное, что пришло мне в голову. Зажмурился и изо всех сил, всеми своими мыслями, всем своим естеством начал тянуться к некой абстрактной, но такой невероятно важной для меня сейчас победе.
Не отдам, не позволю, не смей, не бывать этому, ни за что, никогда, нет! Моё тело — это моё тело, я в нём хозяин!
В памяти всплыли воспоминания, горькие воспоминания двух жизней.
В прошлый раз я умер довольно рано, мне не исполнилось и тридцати.
Никаких межпространственных грузовиков, к сожалению. Куда хуже. Рак лёгких.
Мне диагностировали его в шестнадцать и я боролся с ним практически всю “взрослую” жизнь, проводя долгие месяцы в больницах и долгие годы за реабилитацией. Ремиссия наступала дважды, и дважды я, уже готовый забыть об этом кошмаре, слышал от врачей новости о рецидиве.
Эти американские горки были невероятно утомительны как для меня, так и для моих родных. Настолько, что после третьего диагноза даже моя мама однажды сказала, мол: “Сынок, может быть стоит потратить оставшиеся годы на то, чтобы жить, а не на то, чтобы выживать?”
Я понимал, что эти слова были продиктованы усталостью и отчаянием. Но слышать такое от самого близкого человека даже с этим пониманием не было менее больно. Я накричал на неё тогда, в сердцах наговорив гадостей, и просто ушёл, хлопнув дверью. Я не хотел умирать, не хотел “жить напоследок”. Я думал, что вновь справлюсь с болезнью и на этот-то раз она отступит окончательно, и меня будет ждать долгая и счастливая жизнь…
