виде меня женщина нахмурилась:
— Владимир Антонович, что с вами? — спросила она.
— Авария, — ответил за меня парень. — Мадам Грижецкая, напомните, пожалуйста, где находятся апартаменты Вольдемара. Ему нужно полежать.
— Третий этаж направо, — могучим контральто задала направление дама, освобождая проход. Я, по-прежнему ничего не соображая, и не имея ни сил, ни желания сопротивляться, послушно поплелся вверх по узкой лестнице, одной рукой опираясь на плечо моего добровольного помощника, а другой цепляясь за изящные деревянные перила. Пару раз я чуть было не упал, но тут мадам Грижецкая пришла на помощь моему спасителю, обнаружив при этом совсем неженскую силу и немалую сноровку. Вдвоем они дотащили-таки меня до моей комнаты и уложили на диван.
— Ну все, Вольдемар, увидимся послезавтра в конторе, — сказал парень и ссыпался вниз по лестнице.
Следом за ним двинулась на выход и хозяйка, но в дверях обернулась, укоризненно произнеся напоследок:
— Владимир Антонович, ну как же так? Вот помяните моё слово: убьетесь вы однажды на своих гонках. Помирать надо в своей постели, в окружении любящих и скорбящих родственников, как мой светлой памяти Семен Евграфович.
На этом месте безутешная вдова возвела очи горе, троекратно перекрестилась щепотью, по-православному, и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. А я, оставшись, наконец, в одиночестве, закрыл глаза и отключился.
[1] Маршал — человек, следящий за порядком на трассе. Имеет право остановить гонку, если трасса перекрыта, например, в результате аварии.
[2] Гоглы — от английского googles, очки.
Когда я проснулся, или, вернее сказать, очнулся, в комнате было светло. Тело практически пришло в норму, руки и ноги послушно шевелились, хотя и несколько скованно. Голова всё ещё болела, но уже вполне терпимо, зато нестерпимо хотелось пить. Кряхтя, как столетний старик, я сел на скрипучем кожаном диване и осмотрелся. О чудо! На стоявшем рядом с диваном хрупком журнальном столике красного дерева с лакированной крышкой и резными ножками, на круглом жестяном подносе стоял пузатый графин со вкусной даже на вид водой. Рядом с графином нашелся и стакан. Высокий, тонкого стекла, с узкой золотой каемочкой по верхнему краю. Я налил полный стакан воды и в три глотка выхлебал его до дна. Красота! Кажется, даже голова болеть стала меньше. Не иначе, как мадам Грижецкая явила столь своевременную заботу о моем здоровье. Надо будет при встрече поблагодарить даму за доброту и участие. Я налил еще воды, немного отпил, вернул стакан на поднос и продолжил осмотр.
Комната, в которой я находился, была сравнительно небольшой. Навскидку, примерно четыре метра на шесть. Считай, хрущевка-однушка, только без удобств и кухни. В центре комнаты стоял большой круглый стол, накрытый простой голубенькой матерчатой скатертью. Вокруг — четыре стула с гнутыми ножками и спинками. Те, что обычно называют «венскими». Сиденья стульев были аккуратно обтянуты гобеленом, некогда вполне симпатичным, но сейчас уже заметно потертым. В дальнем от меня углу возвышался монументальный дубовый платяной шкаф. Тоже ни разу не современного дизайна. Углы скруглены, на дверках резьба. Простенькая, но — показатель. Рядом уместился гибрид буфета и секретера. Шкаф оформлен в том же стиле, что и шифоньер, но по цвету, скорее, не дуб, а орех. За стеклянными дверками буфета были выставлены исключительно рюмки и фужеры. Логично было бы предположить, что в секретере хранится выпивка.
Напротив моего дивана находилось окно, занавешенное старомодными пыльноватыми шторами, подвязанными хитрыми шнурками к углам крашеного в белый цвет подоконника. Окно небольшое, с двойными деревянными рамами, частым переплетом и закругленным верхом, прямо как в старые времена. Местами рамы облупились, и было заметно, что прежде они были такие же голубые, как нынче скатерть, и лишь потом приобрели нынешнюю условную белизну. Возможно, в те далекие годы и сама скатерть была кипельно-белой, а сейчас вот все переменилось. По случаю теплой погоды, внутренние рамы были сняты и куда-то убраны, а в верхней части окна была открыта маленькая форточка, через которую в комнату проникал городской шум.
Морщась от боли в затекших мышцах, я поднялся с дивана и, неловко ступая, подошел к окну. Моим глазам открылась оживленная улица, вот только она разительно отличалась от того, что я привык видеть, выходя на балкон своей квартиры. И первое, что бросилось мне в глаза — это машины. В большом количество они сновали по проезжей части взад и вперед, но их внешний вид поверг меня в смятение. Вчера, когда моё полубессознательное тело доставляли сюда, меня совершенно не тянуло разглядывать что бы то ни было. Зато сейчас я сполна получил всю гамму впечатлений. Как говорится, шок — это по-нашему.
А поражаться было чему: вместо привычных моему глазу автомобилей, вместо стремительных, зализанных силуэтов, по мостовой катили допотопные агрегаты, которым больше всего подходило название «безлошадная карета». Некоторые и походили на кареты, на какой-нибудь фаэтон или ландо. Были, правда и другие, намного больше похожие на, те, что доводилось видеть прежде. Примерно такие могли ездить по улицам в конце века этак девятнадцатого: большие колеса с тонкими ободами и такими же тонкими спицами, угловатые формы, лакированные кузова, возможно, даже деревянные… Некоторые экипажи были с крышами, некоторые — нет, и тогда я мог разглядеть установленные внутри диваны, на которых сидели мужчины в сюртуках и цилиндрах, а иногда и дамы в разноцветных платьях и, непременно, шляпках, удерживаемых завязанными под подбородком широкими лентами. Проползали мимо и грузовики. Один из них я рассмотрел подробнее: в задней части повозки стоял самый настоящий кузов с невысокими бортами, а в открытой кабине сидел мужчина в явно рабочей одежде и кепке. Несколько успокоила меня лишь одна деталь: у всех катившихся мимо аппаратов был руль, та самая знакомая всем водителям круглая баранка.
Вся эта картина настолько вывела меня из душевного равновесия, что я вернулся к дивану, уселся на него и попытался как-то осмыслить увиденное. Не смог. Мысли путались и ускользали при малейшей попытке зацепиться хоть за одну. Может, это галлюцинации? Может, у меня случились дикие и правдоподобные видения после аварии? Может…
На меня начала накатывать паника: где я? Что со мной? Как я здесь очутился? А, может, я вообще сплю? Крепкий щипок за руку однозначно показал: все происходит наяву. Я принялся еще раз подробно осматривать комнату в надежде обнаружить какие-нибудь несоответствия, которые могли бы помочь вырваться из грёз в реальность. Начал с дивана, на котором сидел.
Диван был весьма примечательным. Подобный я видел у приятеля на даче пару лет назад: обитые кожей подушки, прямая
