И ничего не чудненько. Сам дебил и подчинённые такие же. Нет, переправу наладили нормальную, а вот хотя бы несколько трёхметровых лестницы сбить не догадались. Потому, пришлось георгиевцам, которые пошли на тот берег первыми, забрасывать вдвоём, а то и втроем товарищей на обрыв, при этом песок осыпался, и иногда вся эта гимнастическая конструкция срывалась и кубарем катилась к воде, сметая попавшихся на пути и устраивая кучу малу в холодной весенней водичке. Нда. Конфуз. Ничего. Первая же война у большинства гвардейцев, за битого двух небитых дают. При переправе через следующую реку про лестницы теперь точно вспомнят. Повезло, что на той стороне, как потом выяснилось, никого не было. Если живые ляхи и были, то они умчались по направлению к Варшаве. Дорога вдоль берега была одна и шла она на север к столице Речи Посполитой.
Брехт такой переправой ещё не пользовался. Получалась полная хрень. Переправить двенадцать тысяч всадников на тот берег, если нужно спешиться и вести лошадь упирающуюся под уздцы по пятидесяти, примерно, метровому, качающемуся на воде, мостику просто невозможно. Это неделя понадобится. Так это всадника, а там же не только они. Там сотни телег и огромные полуторатонные пушки. Их вообще нельзя переправить таким способом. Нужно или под каждую пушку отдельный большой плот городить или мост восстанавливать. С плотами не получится, даже пробовать не стоит. Сырая древесина имеет удельный вес чуть меньше единицы, пусть 0.8. И при двух тоннах нужно такое количество сосен извести, что Польша пустыней станет.
В результате, посмотрев на все эти мучения, лошади одна за другой срывались со скользких брёвен в воду и калечились, и даже топили хозяев, Иван Яковлевич этот мазохизм прекратил.
— Отставить переправу. Разбирайте её к чёртовой матери и ремонтируйте из этого леса мост. Багратион, командуй своим.
Глава 2
Событие четвёртое
Мечты должны быть либо безумными, либо нереальными. Иначе — это просто планы на завтра.
Умный в гору не пойдет,
Умный гору обойдет…
Это не пословица, и даже не поговорка. Это строчка из стихотворения Михалкова. Того, что гимн три раза написал. М… И Дядю Стёпу ещё.
К чему это? А к тому, что пока переправлялись на левый берег Вислы, Иван Яковлевич окончательно решил, что штурмовать Варшаву он не будет. Два года день и ночь готовил эти пять полков к войне… И чего в результате⁈ Такая куча ошибок. Если бы поляки воевали окрысившись, по-настоящему, плохо бы для гвардии кончилось. А если, скажем, не паны бы были против гвардии, а прусская пехота, то умылись бы кровью. Побили бы и пруссаков. Сила солому ломит. А только кровушкой бы своей умылись обязательно. Нельзя научиться воевать на учениях. Можно хорошо подготовиться, но не научиться. Опыт приходит во время настоящих сражений. Их к счастью, или к сожалению, у русской армии десять лет не было, почти сменилось поколение. А опыт городских боёв, настолько специфическое и сложное умение, что даже начинать страшно. Возможно, Брехт переоценивал панов, те тоже не умели воевать в городе, устраивать засады, заманивать в огневые мешки. Максимум выстроили бы баррикады из брусчатки, снятой с улицы, и мебели, вынесенной из домов, а про снайперов на крышах и не подумали бы. Но, нет. Не полез Иван Яковлевич в город, встал в одноэтажном предместье, и людей полукругом по дворам, прикрывая домиками, распределил. А вперёд короткими перебежками и используя те же дома, как прикрытие, пошли две роты егерей. А прикрывали их пару десятков спешившихся башкир с луками. Перезаряжать штуцер, даже пулей Петерса, не быстро. В это время, если перестрелка начнётся, лучники и должны были егерей прикрыть.
Вернулись егеря через час примерно. И говорят, что нет в городе никого.
— В смысле, никого? — Брехт прислушивался всё это время, но со стороны Праги звуков никаких воинственных не доносилось. Тишина. Волновался, может быть, тишина по той простой причине, что «И тишина, и мёртвые с косами стоят». Побили сводный полк паны?
— Ни солдат, ни жителей, про войска не знаю, а жители явно по домам и подвалам попрятались. — Старшим Брехт посылал Ивана Салтыкова, он сейчас и разводил руками. Грязь с физиономии стряхнул и разводит.
— А чего грязные все?
— Там ручей в Вислу впадает. Сточная канава, скорее, так через неё тоже мост сожжён и обрушен. Пришлось скакать там по камням и брёвнам оставшимся, лейтенант Суворин бухнулся в эту грязь и меня окатил всего.
— Пованивает, Ваня, от тебя. О, смотри, слова однокоренные. Ваня и пованивает.
— Чего коренные? Сам ты, Иван Яковлевич, коренной, — обиделся подполковник.
— Ладно. Помойся, бери пару сотен башкир и егерей столько же и дуйте к Праге. Что-то там тихо подозрительно.
Вернулся Салтыков быстро. Рядом с Иваном Салтыковым рысил оставленный старшим у Праги Семён Андреевич Салтыков.
— Ушли ляхи пару часов назад. Я дозоры выслал, город как вымерший, все местные по домам сидят, а войск не видно. Так не просто ушли, а сбежали, даже батарею шестифунтовых пушек бросили с запасом ядер. — Салтыков старенький уже, но храбрится, грудь колесом выпячивает.
— Куда ушли известно? — Ну, в Реальной истории потянулись к Гданьску или Данцигу, по идее, и сейчас туда двинут.
— Дозоры доложили, что утоптана дорога на юго-запад. — Опроверг его ожидание подполковник преображенцев.
— Ни хрена себе⁈ — Брехт репу почесал, сняв кепку. Что там на юго-западе? Ха! Дак там Краков! И туда на полной скорости идёт Карл Бирон и четырьмя полками и артиллерией.
Запуталось всё. А ему теперь куда идти? Как в сказке про камень. На Краков пойдёшь, а справится ли Ласси с французами и гарнизоном Данцига, да ещё из окрестностей шляхта набежит. В Реале не справился — артиллерии крупнокалиберной не было, нечем город обстреливать. Сейчас есть пушки и флот. Ну, будем считать, что должен справиться. А Краков? Его кажется брали саксонцы в той истории? Или не смогли взять? Как теперь проверишь? Придётся идти на Краков. А там Львов ещё с униатами. Вот кого можно от души пощипать.
Но сначала Варшава.
— Командирам полков, входим в город. Как учил, на крыши и окна в многоэтажных домах поглядывайте. Перед перекрёстками высылайте вперёд разведку. Местных пока не трогать. Нужно разобраться, кто тут за большевиков, а кто за коммунистов.
В Речи Посполитой исполнительная власть перешла в руки примаса, архиепископа Гнезненского графа Фёдора Потоцкого. Он тут же созвал конвокационный сейм, который открылся 27 апреля 1733 года. А на этом сейме было решено избирательный сейм провести через четыре месяца — 25 августа. Сейчас только 25 мая. Лещинский уже выдвинулся под видом торговца в Варшаву из Парижа, но вот доехал ли. Это и предстоит узнать. А если доехал, то куда двинулся сейчас, когда паны столицу бросили? Как в прошлый раз в Данциг? Но войска польские ушли к Кракову. И это очень странно, если со слов региментаря литовского князя Михаила Вишневецкого краковский воевода князь Любомирский в прорусской партии. Стоп.
Брехт прямо посреди небольшой площади перед каким-то очередным костёлом остановил Дьявола. Мысль скакнула. От Варшавы и прямо к Кракову. А что бы сделал он на месте Потоцкого? А ушёл бы в Краков. Это неофициально — столица Варшава, а коронация проводится в Кракове — официальной столице Речи Посполитой. Это как в России. Коронация в Москве, не в Петербурге. Сам Иван Яковлевич бы поспешил в Краков вместе с Лещинским, чтобы быстрее его там короновать. Раз уж война с Россией неизбежна и даже уже началась, то нужно иметь в рукаве козырь в виде короля своего, и за которого вступится Франция. Да, в Реале эта помощь пшиком оказалась, но здесь славяне. Они мыслят по-другому. Здесь за своего горой. Так и воспитанный в Кремле Фёдор Потоцкий думает. Французы, по его мнению, обязательно вступятся за своего кандидата и тестя Людовика.
