— Вообще-то сорок пять — это еще молодость, так что… ладно, больше не буду… постараюсь так больше не называть. Тогда перейдем обратно к главному вопросу современности: что делать? Да, а сколько вы уже денег и прочего насобирать успели в этот материнский фонд?
— Денег-то немного, артели в основном продукцию решили предоставлять. А то, что деньгами набрали — так опять же, сырье закупали в других областях и республиках. Сама ведь говорила: деньги есть нельзя.
— Есть несколько предложений тогда… я исхожу из того, что пока толпы женщин не ринулись срочно рожать. Пункт первый: во Владимире строим… вы строите медицинский институт, в котором будем врачей готовить, педиатров и акушеров. От обкома — сначала выделение земельного участка под строительство…
— А может, из готовых помещений подобрать?
— Как временное решение годится, но лишь до конца года. Если успеете до конца октября… я попробую подобрать человек пять-десять преподавателей, можно первый набор и с ноября обучать — если в студенты заманить медсестер бывших… и нынешних. Но нынешних — без излишнего энтузиазма, конечно. Но следующей осенью мединститут должен начать работу в новом же здании… в комплексе зданий, при нем и клинику нужно будет открыть.
— Хорошо, я записал… сделаем. Правда, где сейчас строителей найти…
— Вопрос с персоналом я чуть позже проясню. Пункт второй: в каждом городе области выстроить отдельные специальные здания женских консультаций и отдельные родильные дома. И в каждом райцентре тоже, если райцентр в селе. При них организовать гаражи для машин, чтобы рожениц в роддома доставлять, я с артельщиками с ВАЗа договорюсь об изготовлении нужных машин. Само собой, при них должны быть молочные кухни… нет, не при них, а при детских поликлиниках: их тоже в каждый город и райцентр…
— Вот смотрел на тебя и думал: какая-то непонятная девка покрасилась под нашу Белоснежку. А сейчас слушаю и понимаю: Белоснежка-то наша подросла, красавицей стала! Такую же чушь несет, как и раньше! Строить-то все это кто будет?
— Я же сказала: вопрос с людьми для строек решается легко. Вы, Федор Савельевич, народу объявите: кто на стройках по четыре часа в день отработает — сверх своей основной работы, конечно — получит в течение двух лет новую квартиру. Не комнату, а именно квартиру, а сельским жителям дом новый выстроим. А кто еще и по воскресеньям… скажем, двадцать воскресений за год на стройке отработает, получит в награду и кухонный гарнитур. Или столовый, или спальный — на выбор.
— Меня за такие объявления в ЦК с потрохами сожрут.
— Не сожрут. Орден, конечно, не обещаю, но какую-то награду могу гарантировать. От меня лично — вы уже ведь догадались, что я могу кое-что получше любого ордена дать?
— Нет.
— Экий вы недогадливый. Вы на район в каком виде пришли? А сейчас как у вас здоровье?
— Ну, в этом смысле…
— Именно. Сделаете, что мы тут решили — и я вам гарантирую здоровье и бодрость духа, ну и тела, конечно, минимум до девяноста лет. И я не шучу: вы подумайте хотя бы о том, сколько стариков в Ковровском районе за последние пять лет умерло…
— Так ведь… ну… да. Это всё ты со своей химией? Не отвечай, а то мне будет трудно сделать вид, что я поверил. Но тогда все это нужно будет дать и тем, кто кирпич жжет, цемент, кто дрова и торф добывает.
— Безусловно. Но, я хочу особо подчеркнуть, чтобы вы потом не говорили, что не слышали или не так меня поняли: всем, кто в этой работе будет участвовать прямо или косвенно, нужно будет очень тщательно разъяснить, что все это делается исключительно для наших детей. Для того, чтобы дети были здоровы и счастливы.
— Это… это я, пожалуй, через комсомольскую газету до народа доведу. Только… Белоснежка, можно я все же напишу, что это именно ты всё предложила? Ведь сам-то я — всего лишь секретарь обкома. А ты — Белоснежка!
— Дяденка, кончай прибедняться… ой, Федор Савельевич, ты бы еще рваный армячишко надел и треух вылинявший. Впрочем, ладно, если под это дело комсомольцев подрядить, то пусть пишут что, мол, доктор Серова Т. В. категорически рекомендует, но штатных строителей не хватает, так давайте же ударным добровольным трудом и так далее. Если это поможет, то пусть.
— Поможет-поможет. А еще мы корейцев и китайцев привлечем, не везде, конечно, в Ковров-то их не пустят…
— Это каких корейцев и китайцев? — с подозрением в голосе поинтересовалась Таня.
— Ты просто пропустила эту новость. СССР решил оказать помощь братским странам в деле сельскохозяйственного машиностроения…
— Мне можно без лозунгов.
— Вот никакого у тебя уважения к партии! Ладно, слушай так. Было решено выстроить там заводы вроде нашего, потому что владимирский трактор получился самый простой в производстве и недорогой. Сейчас нам присылают по несколько сотен рабочих для обучения, но их сначала русскому языку научить надо. Вот, думаю, пусть, пока язык учат, и на стройках поработают. Я не знаю, какой… умный человек с ними договаривался, но они сразу присылают корейцы триста человек, китайцы — вообще пятьсот, а на заводе мы должны обучать по сто человек каждые три месяца. В смысле, по сто корейцев и сто китайцев…
— Я поняла. А что сами они думают? Я про корейцев с китайцами говорю.
— А хрен их знает. Сейчас где-то человек пятьдесят корейцев уже приехали, мы их в общежитии завода как-то расселили — но у них всего два переводчика, причем один русский понимает, но русские его нет…
— Так пойдем спросим! Они что, так в общежитии и сидят?
— А куда их девать-то еще? А пойдем! Второй-то по-русски нормально говорит, может застанем его…
— Да и не застанем: в университете сейчас много китайцев учится, корейцы тоже есть, я немного нахваталась от них… договоримся как-нибудь.
Но договориться не получилось, по крайней мере пока: парторг корейской группы на хорошем русском языке сообщил, что сюда прислали именно рабочих, со станками уже знакомых, и прислали именно для обучения изготовлению тракторов. Но, добавил он, Корея, по его информации, была бы не против обучения и строителей, так что он о предложении товарища Егорова своему начальству сообщит, и может быть чуть позже…
Еще в этот же день в Ленинграде состоялся скромный банкет. Сотрудники Ленгидропроекта с большим удовольствием (и по полному взаимному согласию) «пропивали» в ресторане премию, полученную за проект Новосибирской ГЭС. Хотя сам проект с привязкой к местности еще только предстояло разработать, руководство министерства электростанций премию коллективу выдало очень немаленькую — «за новаторский подход». Причем не абстрактно новаторский, а проверенный на реальной гидростанции в Белоруссии: там на Двине за год была выстроена небольшая ГЭС неподалеку от Витебска, на которой плотину выстроили из укатанного бетона. Затраты на строительство сократились почти на треть по сравнению с первоначально намеченными, так что было бы просто глупо такой опыт не использовать при строительстве больших плотин. Ну а то, что Витебскую ГЭС выстроили по проекту москвичей, роли большой не играет. Ведь обе организации относились к одному и тому же управлению МВД, так почему бы опыт коллег и не позаимствовать?
Вообще-то Витебскую ГЭС заказал еще товарищ Пономаренко, причем строили ее как «межколхозную» — и, вероятно, поэтому ленинградцы считали ее крайне нерациональной: на крошечной станции предполагалось установить восемь шестимегаваттных генераторов (а пока там только три заработали). Но и генераторы тоже были «колхозными» (точнее, артельными, сделанными в Коврове), а республика на ее строительство вообще ни копейки не потратила… а откуда белорусские колхозники брали деньги на это строительство, знали сам Пантелеймон Кондратьевич и сменивший его Николай Иванович Гусаров. Знали, но никому об этом не рассказывали…
Лаврентий Павлович в этот день тоже посетил банкет. Но не в Ленинграде и не в ресторане: в городе со странным названием «Челябинск-40» ресторанов пока еще не было. Но банкет состоялся, причем вообще «за казенный счет» — и повод для него был, вероятно, более весомый, чем у ленинградцев: первая линия центрифуг выдала первую продукцию. Семь килограммов гексафторида урана с обогащением до пяти процентов. К концу ноября еще четыре таких же каскада должны были обеспечить производство урана уже с обогащением до двадцати процентов, поэтому после окончания банкета Лаврентий Павлович в отдельном кабинете пообщался с несколькими руководителями текущих проектов. И отдельно — с Игорем Васильевичем, которому сунул в руки несколько листов с картинками и разными к этим картинкам пояснениями. Сунул, слегка поморщившись от воспоминания от рассказа Николая Николаевича. Тот две недели назад сказал, что Серова, после изложения его просьбы, вроде бы не на шутку рассердилась:
