Уж нравы здешних феодалов я выучил неплохо — дипломаты из них из евнуха Казанова. Да и, если поскрести по сусекам, найдется с десяток «баронов» только и ждущих повода побряцать оружием. За честь Простора или Предела, а вовсе не ради собственной выгоды, ясный пень.
— Но можно хоть что-то сделать?! Что толку с компенсации за один разбитый нос, если простолюдины обречены на голод?! — несчастный оруженосец едва не топал ножкой от обиды. — Вы ни за что не допустите такого, я же вас знаю! Так скажите в чем ваш план! Да не молчите же, сир!
Отчаяние и безысходность в глазах пацана затмевала даже безропотную покорность очереди из крестьян, напоминавших выстроенную на убой скотину.
Какой же он еще мальчишка… Еще и думает, будто я и правда могу что-то сделать. Будто и сам верит во все эти байки. Сказать бы ему, сколько я его ровесников в свое время под танковые катки отправил — да толку?
— Чтож ты такой есть-то? Сердобольный, блин. Как мышцой перед девками играть, так из порток выскакиваешь, а как дела делать, так сразу сиркаешь…
Ай, и так все понятно. Пацан тоже прав. Голой жопой разоренные деревни не восстановишь, как и не засеешь горсткой семян поля. И рано или поздно через ворота опять потянутся те же самые лица. Ну, из тех, кому посчастливится не окочуриться на коре и подножном корме. И эти «счастливчики» будут лишь еще голоднее и злее. Короче, вторую такую зиму город не переживет — никакие подачки от лорда и князя не помогут.
То что не смогли сжечь наемники, разграбить дезертиры, отравить вампиры и сожрать демоны — добьет жадность какого-то тупого недомерка. Иронично, конечно, только не в мою, блин, смену.
— Гребанная жизнь — восемь! День другой, а дерьмо все то же! — озвучив более подходящий девиз, я проверил ржавую чесалку за поясом и двинул к раскладному столику.
Пообещав караванщикам «вычесть издержки из зарплаты», барыга как раз передавал мешочек мрачному «сутенеру», пока малолетняя девчонка слушала советы храбрящейся матери на тему «закрой глаза и думай о хорошем». Но вместо мозолистых рук, плата за «досуг личного состава» ткнулась в мой живот.
Рухнув под ноги, мешочек рассыпался по мощеному камню.
Пока крестьяне изображали куриц и «клевали» разлетевшиеся семена, раздраженный торговец усиленно щипал переносицу:
— Будучи наслышанным о вашей щедрости, я не сомневаюсь, что вы непременно покроете сии убытки, сир… — не особо скрывая презрения, южанин брезгливо смахнул со столика горстку оставшихся зерен прямо под ноги суетящимся крестьянам.
— Ага, сразу после того как ты покроешь мои! Не для того я рвал очко, спасая этот долбанный город, чтобы какой-то имбецил в модных штанишках взял, и слил все в сортир!
Удар кулака о столик заставил коротышку нервно вздрогнуть. Его ухоженные пальцы будто невзначай огладили цветастое перо на шляпе, отчего караванщики неуверенно переглянулись и начали нервно поправлять грязные плащи. Ну да, чуть что, сразу за кинжалы. Узнаю местных бизнесменов…
Понятно — очередной идиот, свято уверовавший, будто все можно купить за деньги. Типа, тех копеек, что он башляет своим клоунам достаточно для того, чтобы они на серьезных щах бодались с рыцарем. Пусть даже если этот «рыцарь» всего лишь контуженый лейтенант.
За время работы в наемниках вдоволь насмотрелся на таких. Нет, по-хорошему не договориться. Хоть всю площадь голодающими детьми застели — не поморщится. И даже не из-за непомерного сволочизма или тупости, — просто чтобы рожей в грязь не ударить. Идиот, говорю же.
Хотя, может оно и к лучшему?
— Блистательный сир, боюсь ваши искрометные остроты недоступны моему приземленному уму. И если вы не возражаете, я предпочту придерживаться букве закона и удержаться от препятствования честной торговле.
Учтивые слова шли в разрез с едким тоном и вызывающим взглядом. Несмотря на раздражение и страх, коротышка оставался достаточно умен, чтобы не давать мне права на дуэль. Видимо уже достаточно насмотрелся на заносчивых рыцарей, желающих развести его на бабло.
Короче, спровоцировать на оскорбление и взять на понт, заставив откупаться от поединка — не выйдет. А с прошлым караванщиком проканало…
Погоди, что он там про закон сказал?
— В таком случае не смею мешать. — не обращая внимания на разочарование загоревшейся было толпы, я безразлично пожал плечами. — Предъяви печать и разойдемся, как дембеля в столовке.
Барабаня пальцами по столу, южанин нетерпеливо осведомился, о какой печати толкует «очень занятой сир, у которого нет времени на глупости».
— Красной такой. Восковой. Справа от твоей подписи и аккурат под суммой уплаченной пошлины.
— Какой еще пошлины? — украшенная шляпа резко вздернулась и красивые глазки уставились мне в лицо. — Сей град свободен от податей — это всем известно!
— Всем известно! — эхом отозвались караванщики за его спиной.
Их вороватые взгляды то и дело падали на несовершеннолетнюю крестьянку, держащуюся за спиной оруженосца. Грозно сопя и демонстративно играясь с эфесом клинка, Гена напоминал декоративного пуделя, которому внушили что он бойцовый волкодав.
К толпе затаивших дыхание беженцев, все чаще присоединялись горожане и даже караванщики с иных обозов. Походу, всем вдруг стало интересно, чем закончится столкновение рыцарской тупости с предпринимательской жадностью. Ну да, логично. Как сказала одна знакомая ведьма — «дешевле театра и кровь настоящая».
Сообразив, что просто так не отделается, барыга принялся загибать холеные пальцы, перечисляя причины, по которым никто никому не должен. Мол, спорная земля, вся фигня. Налоговиков от лорда в город не пускают, а стража подати не собирает, ибо князь запретил.
Когда кулачок сжался и счет дошел до «в Грисби даже наместника нет!», я демонстративно прокашлялся:
— А я по-твоему кто?
— Кто? — тупо моргнул мужик, нехотя отвлекаясь от своей ухоженной руки и буквально источая сарказм. — Неужто стюард?
Ухватив кулачок, я начал играючи разжимать его пальцы:
— Меня Грисби посвящал? — под болезненное «ай» распрямился указательный палец. — Надел в городе пожалован им же? — к указательному присоединился средний. — Рорик, опять же, верительную грамоту жаловал?
Не мне, конечно, а деду, но безымянному пальцу все равно.
Когда счет дошел до ее светлости, герцогини Молочного холма и пожалованного меча на поясе оруженосца, несчастный коротышка едва ли не визжал, усиленно теребя перо на шляпе. Но караванщики и не думали вмешиваться. Вместо затравленной девчонки, их глаза изучали пару высоких стражников в кольчугах, что с интересом наблюдали за происходящим, даже и не думая вмешиваться.
К моей
