с прямым взглядом, устремленным мне в лицо.
Вот же жополиз…
— У девок нахватался, поганец! — отвесив профилактический подзатыльник и затолкав пацана первым, я не сдержал усмешки. — Попробуешь ночью в койку залезть — мехом внутрь выверну!
С трудом сдерживая веселье, оруженосец остановился возле дежурной стойки, делая вид будто интересуется журналом посетителей, а не спешит поделиться новостями с привратницей.
А ведь еще месяц назад как привидение ходил, от каждой тени шарахался, во сне орал. А уже как огурчик. И как у него получается?
— Мне бы так…
Отгоняя мерзкую дрожь в груди, я через силу затопал берцами по коврам коридора, искреннее желая, чтобы и в этот раз на вопрос «очухалась?» караульный просто покачал головой.
Как бы не накаркал, с этим «девизом» про фраера и музыку.
Глава 2: Нюансы конспирации
Обилие блестящих перстней на толстых пальцах и золотых цепей на бычьей шее даже цыган заставили бы брезгливо поморщиться.
— Я проделал столь долгий путь не ради тривиальных забав! — второй и третий подбородки затряслись в негодовании, отчего клиент приобрел еще большую схожесть с откормленным индюком. — Не ослышался ли я, и вы воистину отказываете мне в экзотике, предлагая удовлетвориться низкорожденной девкой?! Да ведомо ли вам, сколь много женщин у меня было?!
— Никто не захотел больше одного раза? Понимаю…
Женоподобное лицо мгновенно побелело, приобретая цвет серебреных подлокотников. Пока развалившийся в гостевом кресле боров хватал воздух, звучно шлепая толстыми губешками, за честь господина вступился заметно менее жирный, но еще безвкуснее разодетый слуга:
— Как вы смеете скабрезничать?! Да ведомо ли вам, кто перед вами?!
— Южный извращенец и его говорящий подсвечник?
Курлыкнув и мотнув подбородками, обиженный индюк попытался рвануть с места, желая познакомить меня с содержимым своих роскошных ножен, но бессильно обмяк в самом начале, так и не сумев высвободить излишне широкий зад из плена элегантного кресла.
А слуга все не унимался, настойчиво требуя прекратить утаивать «экзотический товар»:
— Уверяю вас, мой господин посещает подобные грязные дыры отнюдь не за банальностями! И не ради вашего отказа он проделал столь длинный путь!
— А зачем тогда приперлись? Дома всех коз отодрали, так вы аж сюда приехали? Сказано десять раз, в подвале собранные подати содержатся, оттого и не пускают! Нет там никаких чудовищ! Короче, раз вам девки не милы… — взяв со стола первую попавшуюся бумажку и повозюкав карандашом, я пододвинул ее к слуге — Талон на купальню. Поди подмойся, раз дыра грязная. А вот за комнату для ваших «визитов» придется заплатить. У меня тут не богодельня, знаешь ли.
Поглядев на несчастного оруженосца, что едва не грыз подлокотник углового кресла в тщетных попытках не заржать в голос, я отмахнулся от нового потока праведной ярости:
— Хотите — платите. Хотите — не платите. А не хотите, так нахрен идите! — сделав рожу кирпичом, я дернул шнурок у стены, и не слишком полагаясь на колокольчик в зале, громко продублировал. — Следующий!!!
Тренированный годами командирский голос сумел совершить невозможное — панически дернувшись, боров немедленно вылетел из кресла и наверняка бы выполнил воинское приветствие, знай как это делается. Только подсуетившийся слуга уберег хозяина от дальнейшего позора, а давящегося смехом Гену — от удушья.
Подхватив борова под локоток, «подсвечник» помянул всех очень влиятельных и немножко выдуманных родственников да клятвенно заверил, что баронет не забудет столь несправедливое оскорбление. Когда сладкая парочка все же изволила покинуть помещение, а дверь с грохотом захлопнулась и до кабинета перестал долетать гомон из зала, я наконец позволил себе откинутся на спинку кресла.
Каждый день одно и то же… Есть города, как города, а есть долбанный Грисби! Ну все здесь через жопу! В нормальные места люди за изысканной одеждой, редкими библиотеками, или умелыми кузнецами приезжают, а сюда только за всякой гадостью! Чертовы извращенцы — будто других борделей в мире нет!
Впрочем, надо отдать покойному «козленку» должное — надо иметь реальный талант, чтобы слава о твоем салоне на весь континент громыхала. Ну, вернее, стыдливо перешептывалась. И судя по тому, что снег с дороги толком не сошел, а этот боров уже третий оголодавший за зиму «вип-клиент», — то ли еще будет.
С одной стороны — круто, конечно. Деньги-то нам ой как нужны, ибо караванщиками сыт не будешь, а местные за зиму обнищали донельзя. Но с другой… Блин, таких запросов клиентуры даже дежурная офицерского общежития не слыхала. Обычный тариф услуг сиих «почтенных господ» не интересует, им экзотику подавай. Чтоб как при «козленке». Я, конечно, всякое слышал о моральном облике прежнего управляющего салоном, но масштабы как-то недооценивал.
Выслушав пару «особых» запросов от средневековых любителей острых ощущений, я начал всерьез подозревать, что та бабайка в потайной комнате отнюдь не просто так куковала возле зеркала и матрасов. Девку внутрь запусти, а сам на зеркало гляди… Тьфу, уроды. Это кем надо быть, чтобы до такого догадаться? Зато теперь понятно, почему персонал не особо возбухает против моих казарменных замашек и строгих правил оборзевшего евнуха. По сравнению с «козленком» — мы просто ангелы небесные.
Ну да хрен с ним, с персоналом. При всей своей продажности, у девчонок хотя бы хватает мозгов держаться подальше от подвала и не задавать тупых вопросов. В отличие от охочих до диковинок богатеев.
Кто именно там дрыхнет знают лишь новый сотник да меньше десятка самых доверенных городовых из тех, кто не зассал «микрофонщика» и лично отволакивал ночную фею в салон. Но про неведомую тварь в канализации уже весь город слыхал, а богатым содомитам ой как хочется взглянуть на сие чудо-дивное. И не только взглянуть, но и палочкой потыкать. Хорошо, если не кожаной.
Они же не знают, что там девка в цепях дрыхнет? С виду обычная. Даже миловидная. Ровно до тех пор, пока не поглядишь, с какой жадностью она трижды разбавленную кровь глотает.
Конечно, подкармливать эту неведумую срань — все равно что тигра в жопу целовать. Страшно и никакого удовольствия. До сих пор во снах переливается тот щедрый багровый ручеек, струящийся из тонких губ в свете масляной лампы.
Но и глядеть, как день ото дня ее бледная кожа все сильнее облегает ребра, а дыхание становится все тише и сбивчивее… Может она и чудовище, но я еще не настолько поехал, чтобы в подвале концлагерь устраивать. Вот утопить или голову отсечь — сколько угодно.
А что? Брат ее,
