прерывают. Вот и герцога прервал дикий женский крик, потом треск ломаемого дерева и шум упавшего тела.
Конечно же мы поспешили навстречу приключениям… А как же иначе? Если там нас ждут неприятности, то не стоит опаздывать — они же ждут. Не стоит быть невежливыми.
Я ожидала увидеть что угодно, начиная от спасающейся бегством серой мыши и заканчивая спасающимся бегством серым слоном, но никак не то, что увидела. Вот не могла я поверить своим глазам, как бы они меня не убеждали. Я всё надеялась, что это галлюцинация, что это всего лишь магия и никак не предполагала, что Фендюлятор будет выступать важным павлином, а впереди него по воздуху вверх ногами будет плыть Похотун…
На лице черного мага красовалось такое умиротворение, что мне невольно даже стало завидно — он словно познал дзен и ему всё по фигу. Белые волосы мели по красному ковру, черная мантия задралась, выставив наружу заросшие светлыми волосками лодыжки. Увидеть дальнейшую растительность мешали черные же шаровары.
— Ректор поймал черного мага, — несся по коридору шепоток.
Фендюлятор шел уверенным шагом и помахивал платком, как победным флагом. На вечно угрюмом лице сверкала довольная улыбка, скорее напоминающая злобную гримасу.
— Началось… — сдавленно прошептал герцог.
— Что началось? — не поняла я.
Ну а что я могла понять? Всё было так неожиданно, так странно. Но ещё большей неожиданностью для меня стало следущее: когда Похотун поравнялся с нашей комнатой, то распахнул глаза и уставился на герцога. А вот от последующих слов у меня и вовсе ослабели колени:
— Крысиус, друг… помоги!
— Что он имеет ввиду? — Фендюлятор удивился так ненатурально, что Станиславский не то чтобы воскликнул своё сакраментальное "не верю!", а вообще бы пристрелил этого неумелого лицедея.
— Это герцог помогал мне проникнуть в Академию, — проговорил Похотун. — Крысиус, чего же ты ждешь? Помоги мне!
— Я налагаю на герцога Крысиуса Грыза арест! — гаркнул Фендюлятор. — Миледи, возьмите его под прицел!
Орчиха взглянула на герцога, а тот лишь кивнул ей, мол, выполняй указание. Она неуверенно подняла платок и нацелила его на Крысиуса.
— Я же говорил тебе, что будет всё по-моему, — улыбнулся Фендюлятор.
— Пока что твоя взяла, но это пока, — сказал герцог и повернулся к нам. — Девочки, ничего не бойтесь. Держитесь вместе и всё будет хорошо.
— Нет, я так не могу. Я не верю в это всё! — крикнула миледи Чистара. — Крысиус, беги!
Она взмахнула платком и посреди коридора возник туман. Он был такой плотный, что его можно было есть ложками. Увы, его хватило ненадолго. Резкий окрик Фендюлятора сдул его прочь, как сдувают сигаретный дымок мальчишки, когда не хотят попасться взрослым с табачной палочкой в руках.
Похоже, что не только у меня случился некультурный шок — все остолбенели, а герцог лишь печально ухмыльнулся, покивал и… укусил ворот мантии. За один миг его скрутило в бараний рог, а когда он смог выпрямиться, то выглядел так, что краше только в гроб кладут.
Испуганный…
Да, именно такое слово ему и подходит — испуганный. Герцог огляделся по сторонам, как будто не понимал, где находится, попытался что-то произнести, но не смог. Он пощелкал пальцами, а после со всех ног рванулся к выходу.
— Шандарахус! — вскричал Фендюлятор и взмахнул платком.
Зеленый шар пушечным ядром вылетел из его руки. Герцог взмахнул руками, как подстреленный сокол крыльями, и упал ничком на красный ковер.
Я не смогла удержаться от вскрика. Также не смогли и Агапа с Маньярой. Мы вместе подскочили к герцогу, лежащему сломанной куклой на мягком покрытии. Его кожа налилась ещё большей бледностью. Казалось, что это вовсе не кожа живого человека, а припорошенный пылью алебастр. Капля крови несмело прокладывала дорожку от носа к уху. Глаза герцога были закрыты.
— Герцог! Герцог, очнитесь! — потрясла я его за плечо, но он остался глух к моей просьбе.
Острая жалость пронзила мою грудь стальной иглой. Теплый ком поднялся из груди и застрял где-то в горле, не давая как следует вздохнуть. Горячая жидкость наполнила глаза…
Слёзы?
Я давно не плакала. Честно, я забыла, как это делается, но сейчас две горячие струйки проложили пути по моим щекам. Капли падали на черную мантию герцога, впитываясь без остатка и не оставляя следов. Я трясла этого странного мужчину до тех пор, пока меня не оттащили крепкие руки Глазуна Доносовича. Сам бы он не справился, но ему помогала Глистана Сухопаридзе. Сухонькая старушка оказалась очень сильной.
— Унесите герцога в подземелье. Пусть потом к нему наведается Пилюлия. И да, Похотуна закройте во второй камере. Эти два преступника не должны общаться друг с другом. А вы, миледи Чистара… С вами я поговорю позже.
Плюшки-ватрушки, как же сейчас я ненавидела этот голос. Я рванулась, чтобы всё высказать Фендюлятору, но мозолистая ладонь Глистаны закрыла мне рот, а в ухо ударил жаркий шепот:
— Дитя моё, ты сейчас не сможешь ничем помочь. Остынь немного, а потом я к вам зайду.
Когда мы втроем летели на простыне-самолете, то уже не ветер выбивал у меня слезы, а я сама ревела как крайне голодный крокодил, который увидел рядом вожделенную добычу. Ну да, только у него так слюнки вытекают, а я пыталась слезами смыть своё горе.
Да, плюшки-ватрушки, именно горе!
Вот никак у меня в голове не укладывалось, что герцог мог оказаться предателем. Не верила я в это и всё тут. И потом Глистана подтвердила мои опасения. Оказывается, графиня тоже следила за Фендюлятором и пару раз видела несоответствия в его роли защитника Академии и настоящем поведении.
Все всё видели, но сделать ничего не могли! Вот как это напоминало Россию девяностых годов, когда беспредел на улицах достиг своего пика и как результат всего этого — люди становились равнодушными. Ну да — а что они могли сделать?
Глистана же уговаривала нас немного потерпеть, убеждала, что сейчас мы ничего не можем сделать, а если и можем, то это лишь ухудшит положение герцога. Фендюлятору сейчас поверят гораздо больше, чем нам всем, вместе взятым. Поверят, ведь он герой — он смог поймать опасного колдуна, который не первый год терроризировал Академию.
Сейчас Фендюлятор герой…
А герцог — предатель и враг…
А мы летим в ущелье Неизвестности за Драконьей слезой. Агапа утешительно гладит меня по голове, а слёзы не перестают сочиться горячими каплями из глаз. Так меня гладила мама, когда я впервые принесла двойку по математике. И тогда было вдвойне обидно, ведь я сделала контрольную, а наша отличница
