Другой мужик оказался облачён в плохонький светло-зелёный мундир с оторванным карманом. И на его боку висели ножны, в которых устроилась сабля с простеньким эфесом, покрытым рунами.
Оглядев уродов, я даже не стал пытаться договориться с ними миром. Такие слов не понимают. Быстро вытащил револьвер, наставил его на мужика в жилетке и грозно прорычал:
— Валите отсюда!
Тот ойкнул, удивлённо распахнул стеклянные от алкоголя глаза и поднял руки, словно сдавался. А вот его товарищ буквально взорвался истошным яростным рёвом:
— Да я офицер… и чтобы на меня наставлял оружие какой-то молокосос… Не позволю!
Он довольно ловко выхватил из ножен саблю и воздел её над головой. Я ахнул, когда увидел, что по клинку пробегают злые разряды электричества. Да это же настоящий электрошок! Помимо этого, сабля, точно необычная лампочка, разогнала полумрак вокруг офицера и придала уверенность его другану. Тот, будто устыдившись, опустил клешни. И даже попытался нырнуть рукой в карман.
Но я решительно стиснул зубы и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела отразился от стен. Пуля попала в ляжку мужика в жилете. И тот завыл точно голодный волк, упал на землю и схватился руками за обагрившуюся кровью ногу.
А его дружище неверяще пролепетал, глядя то на меня, то на скулящего подранка:
— Ты чего… ты чего, сучонок, натворил?
— Если не бросишь саблю, то следующим будешь ты, — мрачно пробурчал я, играя желваками.
— Да ты знаешь, кто я?! — выпалил он, задыхаясь от гнева. Его лицо пошло красными пятнами, а глаза налились кровью. — Да тебя на каторгу отправят! Плетями до смерти забьют! Ты будешь молить меня о прощении…
— … А ты знаешь, кто я? — холодно спросил я, следя периферическим зрением за его товарищем. Тот весело катался в грязи и не предпринимал никаких попыток забраться в карман, где у него вполне мог покоиться револьвер.
— … Не знаю, — выдохнул мужик с саблей и настороженно посмотрел на меня. Вдруг я сын какого-нибудь генерала? А он мне угрожает.
— Вот и отлично, — улыбнулся я и во второй раз нажал на спусковой крючок.
Пуля выпорхнула из ствола и вошла чуть выше колена офицера. Тот заголосил от боли и выронил саблю. А следом его нога подкосилась. Мужик рухнул возле стены дома и стал ладонями судорожно зажимать рану. Между его пальцев заструилась кровь, а сам он принялся гневно орать, сверкая бешеным взором:
— Убью! Убью мерзавца! Из-под земли достану!
— Аривидерчи, — насмешливо бросил я, взял за руку перепуганную девчонку лет двадцати и вместе с ней торопливо пошёл прочь из проулка.
Мы выбрались на освещённую электричеством улицу и смешались с потоком пешеходов. Девчонка практически сразу стала возбуждённо стрекотать, перекрывая шум автомобилей и цокот лошадей:
— Спасибо, ваше благородие, спасибо! Как я могу отблагодарить вас?
Я искоса посмотрел на неё и отметил, что она весьма не дурна собой. Чистенькая, приятная. Каштановые волосы густыми волнами ниспадали на хрупкие плечи, большие карие глаза сверкали на курносом личике с пухлыми губками. А глубокий вырез сарафана давал возможность увидеть часть крепкой груди второго размера. Я мысленно облизнулся. А потом ещё раз окинул незнакомку беглым взглядом и только сейчас понял, что меня царапнуло в её внешнем виде. Одежда, макияж… Всё это было несколько вызывающим. То же декольте оказалось глубже того, который обычно позволяют себе дамы.
— А ты не из… — хотел прямо спросить я, чтобы не строить иллюзий в отношении спасённой. Но та не дала мне договорить.
Она с вызовом в глазах перебила меня:
— Да, из этих. Ну и что? Мне надо на что-то жить. Я не из благородной семьи, поэтому мне в столице приходится туго. Но я не якшаюсь со всеми подряд, а только с теми, кто мне понравится. А заработанные деньги коплю на училище.
— О как, — глупо выдохнул я. Проститутка с принципами. В моём мире таких не осталось.
— Да, — тряхнула она водопадом волос и со злым торжеством добавила: — Теперь благородный господин будет стыдиться идти рядом со мной?
— Я тебя не осуждаю, — поспешно заявил я, уже видя вдалеке ограду императорской академии. — Тебя как зовут-то?
— Ангелина, — назвалась она, по-птичьи склонив голову к плечу. — А вас?
— Пётр Ильин, — соврал я, решив подстраховаться. Вдруг те подранки когда-нибудь поймают эту девчонку и выпытают у нее мое имя?
— Я сымаю комнатушку в Ткацком переулке в доме номер четырнадцать на втором этаже в конце коридора. Ежели у вас возникнет желание — заходите, милости просим, даже ежели у вас не найдётся денег. Вы мне понравились, ваше благородие, — немного покраснев, заявила она, быстро отвернулась и поспешно удалилась, стуча каблучками по тротуару.
— И ты мне понравилась, — прошептал я, борясь со своими моральными принципами.
Мне хотелось догнать её и воспользоваться предложением, но я лишь тяжело выдохнул и отправился в общагу. Потом, возможно, потом я всё-таки навещу её.
Пока же я притопал в комнату и обнаружил Санька спящим. Он выводил носом затейливые рулады. Пришлось пихнуть его в мягкий бок, прежде чем лечь спать. Благо, он замолчал.
Ночь промчалась, как одно мгновение. А утром мы с Шуриком уже позёвывали на первой паре. Она проходила в большой аудитории, где скамьи и парты располагались рядами и поднимались, как в амфитеатре.
Препод же должен был выхаживать подле чёрной доски или стоять за лекторской тумбой. Но пока его не было. Из-за неугомонного Санька наша парочка припёрлась в аудиторию одной из первых. И теперь мы вяло наблюдали за втекающим в помещение ручейком первокурсников.
Лекции были общими для всех студентов курса, а вот практические занятия проводились для отдельных групп: некромантов, менталистов и прочих. И так как сегодня нас ждали лекции, студентов в аудитории оказалось довольно много. Я с неудовольствием заметил среди них робеющего Хрюна и барона Шмида. А ещё голубоглазую спутницу Рыжика, величественную княжну Корсакову и сдобную ватрушечку Румянцеву. Последняя засекла меня и тут же подсела ко мне с Шуриком.
— Доброе утро, Иван, — вежливо поздоровалась она.
— Доброе, сударыня, — хмуро проронил я и познакомил её с застеснявшимся Саньком.
Потом началась одна из трёх лекций, которые будут проходить в этой аудитории. И вёл её бородатый старик в мантии. Он сильным голосом принялся увлечённо рассказывать множеству студентов о возникновении магии. Это была вводная лекция. И она не несла в себе ничего важного, поэтому я слушал лектора краем уха и скользил внимательным взглядом по дворянам. Мне хотелось понять, кто среди них с кем дружит, а кто — враждует. Да и центры силы неплохо было бы выявить. И в этом мне охотно помогла Румянцева.
По её словам, выходило так, что чуть ли не все значимые дворянские семьи связаны между собой родственными узами, но, несмотря на это, многие из них люто соперничали друг с другом. А дворяне попроще пытались получить покровительство более успешных семей аристократов. И академия как раз весьма подходила для этих целей. Тут отпрыски прославленных и не очень родов учились бок о бок, так что у всех были шансы завести полезные знакомства.
И уже на первом перерыве я стал свидетелем того, как возле будущих полновластных князей, герцогов и баронов собираются кучки мелких дворян. Даже слегка поднадоевшая мне Румянцева, которая оказалась весьма болтливой особой, вспорхнула со своего места и присоединилась к кружку князя Муромцева. Вон она жеманно хихикает над его туповатыми шутками.
Недалеко от Румянцевой обнаружился вспотевший Хрюн. Он метался от кучки к кучке, наигранно весело похрюкивал и иногда что-то возмущённо рассказывал, тыча в мою сторону жирным пальцем. После его слов многие дворяне удивлённо смотрели на меня, словно среди золотых монет увидели кусок засохшего говна. Похоже, этот урод рассказывал им о моём происхождении. Вот ведь паскуда! Нашёл, как отомстить. Но правда обо мне всё равно бы выплыла наружу, так что пошёл он к чёрту.
