мечтала, душа моя?
— Не о таком, — в задумчивости покачала головой забывшая о рыданиях Тонечка, — А ты точно не врёшь? Поклянись!
— Честное комсомольское! — для достоверности я даже поднял согнутую в локте руку, как когда-то делал, будучи еще пионером. — Сама подумай, разве такими вещами шутят?! Я тебе такое о себе рассказал, а ты еще сомневаешься! И еще я тебя очень прошу, ты только не болтай об этом никому, пожалуйста! — моя несостоявшаяся невеста заверила меня, что никому и никогда.
Вечерняя оперативка должна была начаться уже через четыре минуты и мне надо было спешить. Убедившись, что посягавшая на мою свободу уравновесилась в своих эмоциях и, что ее истерика мне в самое ближайшее время не грозит, я быстро засунул дела в сейф и замкнул его на замок.
— Пошли, душа моя! — сохраняя печаль в голосе, подтолкнул я Тонечку к выходу, — Через три минуты уже начнётся!
На оперативку я не опоздал. Хотя и зашел в кабинет Данилина тогда, когда там уже все собрались. На неодобрительно-вопросительный взгляд Зуевой я демонстративно отодвинул манжету на левой руке и показал ей циферблат наручных часов. На которых было без одной минуты шесть вечера. Взгляд, которым меня при этом одарил начальник следственного отделения, тоже, как и у Лиды, добротой не был наполнен. Под задумчивым взором майора Ахмедханова я дошел до своего стула и сел.
— Лидия Андреевна, что там по сто восьмой в драмтеатре? — Данилин по какой-то причине решил меня игнорировать. — Не сегодня, так завтра нас город заслушивать по ней будет.
Зуева вскочила и, мельком оглянувшись на меня, стала что-то говорить. Неуверенно, неопределенно и с трудом вспоминая то, что я ей докладывал ранее. С учетом того, что динамика в расследовании этого дела была, можно сказать, стремительной, многого она, разумеется, не знала. Мне стало жалко Лиду. Начальницу надо было срочно спасать.
— Виноват, товарищ майор! — вскочил я со стула, демонстрируя тем самым, насколько я осознал прежние свои ошибки относительно соблюдения субординации, — Лидия Андреевна пока еще не в курсе последних результатов, добытых мной по делу. Я только десять минут, как вернулся в РОВД и доложиться ей еще не успел. Разрешите, я сам дам расклад?
— Валяй! — не стал капризничать шеф, прикуривая сигарету.
— Присаживайтесь, Лидия Андреевна! — не глядя на Зуеву, разрешил он ей, — Подчиненный ваш, видимо, полагает, что у него получится лучше оправдаться за висяк.
— Что, Корнеев, никак ты театральный «крендель» раскрыл?! — пыхнув в мою сторону клубом дыма, насмешливо ухмыльнулся майор. — Давай, хвались, а мы тебя послушаем! Со всем нашим превеликим удовольствием!
За исключением четверых, все остальные присутствующие на совещании процессуально независимые лица, угодливо заулыбались или вполне откровенно захихикали. Меня это разозлило и, чего уж там, мне даже захотелось позволить себе внеочередную выходку. Однако, понимая, что весь лимит на креативное поведение мной уже давно и надолго выбран, я решил сдержаться. Но и спускать беспочвенные нападки руководства тоже не хотелось. В конце-то концов, поиздеваться над старшим товарищем можно и не выходя за рамки приличий. Или я не следователь?!
— Я, Алексей Константинович, зазря хвалиться не приучен! — демонстративно подмигнул я Ахмедханову, одному из четверых, кстати, которые надо мной не хихикали, — Раскрыть сто восьмую ума много не надо! Я её, эту сто восьмую, пожалуй, в покушение на убийство переквалифицирую! А заодно, в рамках этого дела состав девяносто третьей прим. усмотрю! Чтобы в областную прокуратуру это дело скинуть! Пусть они с ним и вошкаются! Вот тогда вы будете правы, товарищ майор, тогда я и впрямь молодец!
Нехорошие улыбки с лиц сослуживцев сползли. А Данилин торопливо забычковал только что раскуренную сигарету. Потом, словно бы очнулся и закурил следующую.
— Ты это, про какое убийство, Корнеев? — после минутной паузы поинтересовался он, — Ты думаешь, что самый умный, а вокруг тебя дураки? Думаешь, что только ты квалифицировать умеешь? И про какую «девяносто третью прим» ты заикнулся?! Какая еще, на хер, «девяносто три прим», Корнеев?
Одну из задач я решил. Внимание начальника от Зуевой я отвлек. Теперь бы самому отбрехаться.
— Статья девяносто три прим. УК РСФСР, это хищение государственного или общественного имущества, — нахально начал я правовой ликбез для своего прямого начальства, — Независимо от способа хищения, товарищ майор!
Следственный народ, сидящий в кабинете, начал улыбаться по второму заходу. Неуверенно поглядывая на начальника следствия. Данилин же, смотрящий на меня зверем, краем глаза это неуверенное веселье тоже заметил и, отведя от меня взгляд, оглядел своих подчиненных очень внимательно. Мои коллеги от такого внимания веселость быстро поутратили, моментально загрустили и уткнули глаза в пол.
— Не надо мне подсказывать, товарищ лейтенант! Уголовный кодекс я, слава богу, немного знаю! — Алексей Константинович, глядя на меня, как-то измудрялся огибать меня своим взглядом. — Хрен с ним, с покушением на убийство, но ты поясни мне, откуда там взялась кража в особо крупных?
— Пока еще уверенности нет, товарищ майор, Захарченко мне толкового опера в сопровождение дела пообещал, — еще больше напустил я тумана, — Думаю, что через неделю все будет ясно!
Упоминание мною заместителя по оперативной работе на какое-то время Данилина собьёт с толку. Но совсем ненадолго. Ничто ему не помешает поднять трубку или просто зайти к Захарченко.
Н-да.. А раскрывать-то вкусные «палки» надо уже завтра и не позже, чем до обеда! И все бумажки тоже надо будет уже завтра оформить. Иначе всю фактуру у меня выгребут. И раскрытие девяносто три прим. в сводке уйдет на верх за фамилией какого-нибудь старшего опера отделения БХСС. Потому, что работу ОБХСС курирует лично начальник РОВД. И тогда Стасу Гриненко пышных лавров победителя уже точно, не достанется! Так как эта расстрельная статья не по его профилю и это раз. Да и, вообще, рылом он для девяносто три прим УК РСФСР не вышел! А Стасу, как никому другому в райотделе эта громкая «палка» сейчас нужна.
— Ты чего мне мозги пудришь, Корнеев?! — подобрался Данилин, забыв про тлеющую между пальцев "родопину". — Есть она там, эта, в особо крупных, или ты ее для красного словца присочинил? Говори!
— Завтра скажу, товарищ майор! — честно глядя в глаза руководству, твёрдо пообещался я, кляня в себе задиристого юношу за длинный язык, — Завтра
