— Нет, ты не дурак, Корнеев, тут я, пожалуй, готов с тобой согласиться, — неохотно выдавил он из себя, — Ты очень хитрый прощелыга, Корнеев! А это гораздо хуже. Уж лучше бы ты дураком был. Давай, рассказывай, что ты придумал по поводу этого майора из городского отдела БХСС? Ты ведь, я надеюсь, не мне его под жопу, как ежа, пристроить намереваешься?
Я принялся лихорадочно соображать. Как раньше времени не раскрыть все свои карты и, как вместе с тем успокоить взвинченного начальника.
— Чего ты опять замолк⁈ — начал яриться Дергачев, уловив мою заминку, — Или ты и впрямь под меня копаешь? Ты, лейтенант, попомни мои слова, если ты под чью-то дудку пляшешь и меня подставить хочешь, то я тебя удавлю! И ты не надейся, никто тебя спасти не успеет. Ни наши, ни комитетовские! Удавлю, как ссаного котёнка!
Что ж, делать нечего, Дергачев дошел до точки кипения и придётся раскрыть карты. Но не душу. Только карты и только частично. А он пусть думает, что и душу. Потом он, конечно, всё просчитает и непременно обидится. Но это будет потом. А пока мне сегодня тапочки дороже, чем лаковые штиблеты, но на следующей неделе.
Надо было прямо сейчас изображать волнение и, желательно, свой некоторый испуг. Таковая моя реакция Дергачеву будет понятна. А заодно она потрафит его начальственному пониманию самого себя.
Я ненадолго ушел в себя, якобы, принимая непростое и даже судьбоносное для себя решение. Потом встал со стула и подошел к журнальному столику. Со стоявшими на нём графином и двумя купейными стаканами. Уповая на то, что вода в графине меняется одновременно с той, что находится в похожем сосуде на столе подполковника. С этими благими мыслями я наполнил стакан и вылил его в себя. Вода имела привкус хлорки, значит, стояла здесь не с прошлого месяца. Уже неплохо…
Василий Петрович Дергачев все мои движения по своему кабинету сопровождал заинтересованным взглядом. После того, как угостившись его водой, я поставил стакан на место, он даже склонил голову набок.
— Я, товарищ полковник, ни под чью дудку не пляшу! — повернулся я в его сторону, — И игру я только свою играю! Потому что я выжить хочу. Сам хочу выжить и, чтобы мой товарищ Стас Гриненко в больничке на ноги встал, — с такой же неприветливой интонацией проговорил я свою откровенность, глядя в лицо подпола.
— Вы, только не говорите, Василий Петрович, будто вы не знали, что ДТП с опером Гриненко, совсем не случайность! — разоблачающим тоном пригвоздил я опешившего начальника Октябрьского РОВД, чудом удержавшись, чтобы не ткнуть в его сторону обличающим перстом.
Дергачев поначалу дважды насухую дёрнул кадыком. А потом по моему примеру тоже налил себе в стакан воды и теми же двумя движениями поглотил налитое.
— Ты, Корнеев, что такое несёшь⁈ — хрипло и неуверенно выдал он мне в ответ, — Ты, Серёжа, мать твою, что тут навыдумывал, сука⁈ Хочешь сказать, что вот так запросто моего опера кто-то убить пытался? Хочешь сказать, что кто-то умышленно покушался на убийство оперативного сотрудника Октябрьского райотдела⁈ Моего райотдела, Корнеев?!! — захлебнулся возмущением подпол, — А я при этом ни уха, ни рыла⁈ Я кто, по-твоему, здесь есть, лейтенант⁈ Начальник я здесь или хер с горы?
Дергачев, продолжая действовать по моему примеру, так же суетливо вскочил со своего кресла. Теперь он, оперевшись своими огромными кулачищами на зелёное сукно, нависал над позвякивающими канцелярскими причиндалами и столом.
— Знаю я про это ДТП с Гриненко! Я всё знаю! Несмотря на то, что территория не моя! — брызжа слюнями, уже орал он в мою сторону, ничуть не заботясь, что его громогласный рык, вне всякого сомнения, слышен за пределами кабинета, — И, что управлял он не чьей-то, а, блядь, твоей машиной, это я тоже хорошо знаю! Знаю и про то, что передал ты ему эту машину в управление, нарушив все нормативные акты и правила! А теперь ты пуржишь и жопой крутишь, чтобы в приказ не попасть из-за своего косяка! За передачу автотранспортного средства, без должным образом оформленной доверенности постороннему лицу. Так как за это обязательно будет тёплый привет от генерала в личное дело. Отсюда все твои интриги, Корнеев!
Дергачев, прооравшись, немного успокоился. Не спуская с меня ненавидящих глаз, он тяжело опустился в своё кресло.
Я прикинул диспозицию и, решив, что пик начальственного негодования пройден, шагнул назад к столу. Пока Василий Петрович вытирал взмокшие лицо и загривок платком, я поспешил занять своё прежнее место.
— Наглец ты, лейтенант! — с жалобным укором сопроводил мои действия подполковник, — Выгоню я тебя к херам собачьим! — снова потянулся он к графину.
— Не интрига это, Василий Петрович! — глядя, как позвякивая стеклом, подполковник трясущимися руками наливает воду, — Это меня угандошить хотели. Я дело по «ликёрке» не только поднял, но и очень качественно раскрутил. Там хищения систематические. Вот меня и решили зачистить те, кто спирт там тоннами хищал, и кто водку левую из него делал. В промышленных масштабах, между прочим!
На этой фразе большой и суровый мужчина подломился. Не сдюжил жизненной прозы. Такой суровой и неумолимой. Вода из стакана вдруг полилась не в Дергачева, а на стол по его подбородку. Не вытираясь, он осторожно поставил посудину на стол.
— Ну откуда ты, урод такой, на мою голову свалился⁈ — не поднимая глаз, куда-то в стол громко прошептал начальник, — И еще скажи мне, Корнеев, какая сука тебе это дело отписала? Тебе ведь даже кражи многоэпизодные рано еще поручать! А ты, гадёныш такой способный, взял и хищения на ЛВЗ поднял! Да так, сука, поднял, что теперь мне со своим тревожным чемоданчиком придётся в опорный пункт сельского райотдела переезжать! Да и то, в том случае, если мне повезёт и, если меня хотя бы старшим участковым там поставят! Но не повезёт же? — будучи в унынии, Василий Петрович грустными глазами беззлобно смотрел на меня, — Ты ведь, сука, меня перед Данковым мудаком уже один раз выставил недавно! Зачем тебе всё это, Корнеев?
Посчитав, что необходимая подготовка произведена в достаточном объёме, я негромко и неторопливо начал докладывать обстановку по находящемуся в моём производстве уголовному делу. Опуская при этом некоторые сомнительные частности и ненужные руководству подробности.
Радости моё повествование Дергачеву не прибавило, но глаза его начали постепенно оживать. И фигура его из оплывшей на стуле бесформенной массы, стала постепенно обретать привычные очертания крепкого и тренированного мужика.
— Вы, товарищ полковник, сейчас понапраслину наговариваете на меня! — решил я, что пора переходить в контрнаступление, — После нашего с вами недавнего визита к товарищу генералу, он к вам испытывает гораздо больше уважения и симпатий! Намного больше, чем испытывал прежде!
Встретив нерешительный и полный надежд, взгляд начальника Октябрьского РОВД, я понял, что двигаюсь верной колеёй и выползать из неё мне пока что не целесообразно.
— Вы меня извините, Василий Петрович, но начальников районных отделов у генерал-майора Данкова, как собак в питомнике УВД! — не удержался я от ответной колкости за «суку», «гадёныша» и «урода», — А, может, и того больше. Но из всех них, только вы смогли оказать генералу услугу в цивилизованном и очень грамотном устранении начальника политотдела. Который, что, очень немаловажно, был не из команды генерала и который копал под него. Если я отдалился от объективной реальности, товарищ полковник, вы меня поправьте! — я взял паузу и смиренным взглядом остановился на лице Дергачева.
Руководство молчало и поправлять меня не спешило. Но и поощрять мой монолог добрым словом или приязненной мимикой, также не торопилось.
Расценив такую реакцию, как молчаливое одобрение со стороны старшего товарища, я продолжил выстраивать тесный коридорчик для прогрессивного мышления руководителя районного органа внутренних дел.
— Было бы хуже, если бы эту спиртовую шайку хлопнули наши городские или областные коллеги, — с удовлетворением отметил я оживление, с которым подполковник встретил мои слова, — Тогда пришлось бы объясняться и оправдываться, как так случилось, и почему отделение БХСС Октябрьского РОВД прошляпило столь масштабное преступление. Длящееся на его земле многоэпизодно и с таким количеством фигурантов! Как так⁈ Не выявили по преступной халатности или знали и покрывали?
