Один из блюстителей закона, который шел первым, вплотную приблизился к порталу. Перед ним послушно растворились двери. Тогда близнецы повернулись ко мне и освободили из узилища. Я ждал, что со мной будут делать дальше.
Они расступились, освободив мне путь к открытому порталу.
— Проходите, — властным голосом произнес один из молодцев.
— Зачем? Что я сделал неправильно? — спросил я в последней робкой попытке избежать надвигающиеся неприятности. То, что они меня ждут, я ничуть не сомневался.
— Это вход в карантинный сектор. После прохождения адаптации, вы вернетесь на соответствующий уровень.
— Я вам объясняю, что мне не нужна никакая адаптация, — пустился я в объяснения в надежде повлиять на своих пленителей. — Я уже привык, адаптировался.
Стражники остались глухи к моим увещеваниям. Один из них бесстрастно повторил:
— В этом и дело. Вы до сих пор считаете себя живущим на Земле, между тем как ваше земное воплощение закончилось. Нас предупредили, что с вами возможны подобные осложнения. Не волнуйтесь, адаптация всех приводит к нормальному восприятию.
Но я не слышал, что он говорил про восприятие. Уловил только то, что он сказал до этого:
— Кто вас предупредил?
Мой вопрос остался безответным. Вместо ответа меня попросту впихнули в портал. Двери за мной мгновенно сомкнулись. И я почувствовал, как мир перевернулся. Я очутился вверх тормашками. Ощущения знакомые — точно так же было в подъездах-перевертышах.
В следующую секунду я стоял рядом с кирпичной башней, похожей на водонапорную. Мало-помалу привыкал к происходящим чудесам с нелинейными переходами, но все равно обошел ее. Дверей или чего-то их напоминающего не видно. Как понимаю, я нахожусь в карантинном секторе и путь назад отрезан.
Никто меня не встретил. Я стоял один. Значит, относительно свободен. Относительно, потому что из сектора, надо полагать, свободного выхода нет. Следственно, задача номер один — выбраться отсюда скорее наружу. А наружу это куда? Где вообще я был? От безответности заболела голова, и к горлу подкатил неприятный комок. Следующая мысль была приятнее и привела меня в чувство: а что, если существует возможность прямо отсюда попасть в физический мир.
— О чем задумался, Дима?
Я вздрогнул от неожиданности. Обращались явно ко мне. И голос показался очень знакомым.
Я обернулся вокруг. В нескольких метрах от меня стояла Татьяна, хозяйка квартиры. Вот здорово! Кто бы мог подумать? Я так обрадовался, что готов был расцеловать ее, носить на руках. Я улыбнулся и приблизился к ней. Но, похоже, Татьяну не особенно располагало близкое общение: она была серьезна и отступила, сохраняя между нами дистанцию. Колючий взгляд, плотно сомкнутые губы. Очки сейчас не носила.
— Стой, где стоишь, — в ее голосе не было и намека на веселье.
Я не стал перечить. Нас разделяло расстояние в четыре-пять метров.
— Татьяна, в чем дело? — недоумевал я. — Я очень рад тебя видеть. Как ты здесь оказалась?
— Так же как и ты.
— Я попал в такую передрягу… Помоги мне выбраться отсюда, — попросил я. — Мне больше не к кому обратиться.
Татьяна громко рассмеялась.
— Чего ты смеешься? — я немного разозлился. Тут места себе не находишь, а ей смешно.
— Я знаю про твои похождения.
Ее лицо снова стало неподвижным и серым. Когда-то его можно было назвать миловидным, но сейчас в ее внешности появилось что-то жесткое и пугающее. В глазах сверкала злобная радость. Рот скривился в ухмылке — раскаленной и яркой, как полуденное солнце. Даже больно смотреть.
Я пропустил мимо ушей ее слова. Мое внимание полностью сосредоточивалось на появившемся вместе с Татьяной шансе вернуться домой.
— Ты знаешь как отсюда выбраться?
— Дима, тебе не нужно выбираться отсюда. — Ледяным голосом ответила знакомая. — Смирись. Забудь тот мир, откуда пришел. И чем скорее ты его забудешь, тем лучше. Потому что обратного пути для тебя нет. В нашем мире ты больше не существуешь.
— Как не существую? Я вот он, живой, стою и с тобой разговариваю.
— Да, правильно. Но если ты будешь и здесь так же всем подряд говорить, то очень долго отсюда не выберешься и только сам себе навредишь. Я-то сейчас вернусь в физический мир, а ты останешься здесь. Без метки — ты не человек. Ты забыл, что у людей есть материальные тела? — она улыбнулась ехидной улыбкой.
Происходящее нравилось все меньше.
— Сдается мне, что ты каким-то образом причастна к этому дерьму… — я весь напрягся и машинально сделал шаг в ее сторону.
— Какой догадливый! — притворно удивилась Татьяна. — Ведьму помнишь?
Она опять засмеялась диким смехом, от которого у меня в ушах послышался звон. Теперь она совсем не напоминала ту милую интеллигентную женщину, которую я знал. Черты лица как будто изменились. Помада на губах налилась кровью. Я поразился такому вампирскому цвету. Она выглядела гораздо старше, постарела. Вмиг превратилась для меня в ведьму из ночных кошмаров, эпицентр зла.
— Так это все из-за тебя?!
Я почувствовал, как закипаю от ярости за бессонные ночи, пережитые по ее милости страхи и те, беды, что свалились на меня после того, как я оказался в тонком мире.
— Ах ты тварь! — Я бросился на нее с кулаками. В следующее мгновение шмякнулся на землю, пролетев кубарем мимо, потому что Татьяна резко взлетела вверх.
Она зависла в воздухе в трех метрах надо мной. Я прибросил в уме, смогу ли дотянуться. Татьяна сообразила, чем занят мой ум и поднялась еще на метр. Теперь точно не дотянусь. Я впервые пожалел, что не могу летать.
— Что летать не умеем? — глумливо вытянула губы мегера, имитируя обращение к маленькому ребенку. И добавила жестким голосом, сверля меня глазами: — Будешь дергаться — я устрою тебе экскурсию в такие места, рядом с которыми это сектор покажется тебе сладкими грезами.
От Татьяны, какой я знал ее при нашем знакомстве на Земле, не осталось и следа. Я разговаривал с ведьмой из снов, своей мучительницей и проклятьем.
— Татьяна, чем я заслужил, что ты устроила мне такое?
— Только слюней не надо, — поморщилась ведьма по совместительству, смерив меня презрительным взглядом. — Ты появился в нужном месте и в нужное для меня время. Для тебя, разумеется, в ненужное время и в ненужном месте. — Она опять засмеялась гадким смехом над собственной плоской шуткой.
— Короче, я тебя предупредила, — снова переменилась в лице, как будто надела хмурую маску. — Еще раз повторяю: в нашем, в твоем бывшем мире, ты умер, тебя не существует. Забудь и смирись. Братец твой вздумал тут…
— Что с братом? — перебил я.
— Пока ничего серьезного. Но если ты здесь дергаться начнешь, — ее глаза от злобы превратились в щелки, — то он отправится вслед за тобой. Знаешь, как бывает — случайная гибель и все такое.
Она собралась улетать.
— Чего вы от меня хотите? — спросил я с готовностью выполнить любые возможные требования. Я сказал «вы», потому что у нее определенно есть сообщник или сообщники.
Злодейка подняла брови, удивившись вопросу:
— То, что мы хотели — уже получили. Прощай, Дима. Не скучай. Увидимся мы очень не скоро.
Она опять загоготала и улетела за кирпичную башню.
Я остался один, обдумывая произошедшее. Во мне клокотала злость: я узнал виновника своих злоключений, но не сумел до нее добраться. Ум метался как загнанная лошадь. Голова гудела от только что услышанного «тебя нет, ты не существуешь». Ларчик просто открывался — все это время меня загоняли как дичь в ловушку. И технично подставили, когда я самолично позволил пацану занять свое тело. Хорошо продуманно. Нечего сказать.
От понимания легче не становилось. Осложнялось дело еще и тем, что Танька с подручными (а может ей самой рулят?) имеют возможность следить за мной здесь. Поскольку она сказала, что если мои действия будут их не устраивать, то пострадает мой брат. Эх, — я тяжело вздохнул, — еще Колю впутал в историю. И сдалась мне эта квартира по дешевке. Жил бы, да жил пока с родителями. До сего момента я считал себя неглупым человеком, а выставил на поверку полным дураком. Я был взбешен, что позволил обвести себя вокруг пальца. Злился на то, что сжалился над пацаном и отдал ему метку. Злился, что сэкономил на квартире, не задавшись вопросом, почему она сдается так дешево; злился, что доверился Татьяне и не разглядел в ней ведьму. Я укорял себя за то, что слишком мягкотелый, доверчивый, добрый, легкомысленный, жадный, трусливый, мнительный, завистливый, бестолковый, бесчувственный, эгоцентричный, бездарный. За одну минуту разглядел в себе столько, что сделалось страшно как я вообще жил все это время с таким грузом. Авгиевые конюшни, да и только.
Настроение — хоть в петлю лезь. Я всерьез призадумался над такой перспективой. Решит ли это мои неразрешимые проблемы? Реально ли повеситься на том свете? Черт возьми: что вообще реально?
