— Пошли братья, — негромко произнес Эйден. Он совершенно естественно взял на себя командование, как самый опытный. После последнего разговора с Мастером, имени которого так никто и не узнал, их несколько раз вывозили на полигон, где проводили боевое слаживание. На отдельных занятиях им довели, с кем они будут сражаться и каковы характеристики врага. Испытания должны были пройти с максимальной эффективностью, а не превратиться в банальный расстрел беззащитных. Им даже приказали разработать планы прорыва и представить Мастеру. Несколько наиболее убогих вариантов, в стиле «пойдем в атаку и все погибнем во имя Вотана» были отвергнуты в матерной форме с непременным упоминанием обколотых гомиков, пули в затылок и утилизации тела на свиноферме. И тогда неграмотные парни из шотландских деревень просто животным чутьем почувствовали, что у них есть шанс уйти, и он неиллюзорный. Просто потому, что испытания странной машины были для этих людей гораздо важнее их никчемных жизней. Нет, не так. Их жизни для этих людей не значили вообще ничего. Меньше, чем жизнь голубя на помойке. И поэтому они могут уйти просто потому, что на них всем абсолютно наплевать.
Вот тогда-то дело пошло по-настоящему. Опытнейшие бойцы, прошедшие по несколько войн, начали ломать головы, как им уничтожить это порождение Сато. По всему выходило, что нужна легкая артиллерия, а этого им как раз никто и не предлагал. И тогда в голове Эйдена забрезжило решение. Стараясь не выдать себя, он обсуждал нереалистичные планы со своими товарищами, гоняя в голове становящуюся все более и более объемной идею.
Подбежав к флагу, отряд оперативно надел разгрузки, подогнал снаряжение и проверил оружие. Все без обмана, все исправно. Даже ножи выдали, причем такие, что впору вождю клана, а не рядовому бойцу. Где-то в глубине души Эйдена царапнула легкая тень сомнения. Танк и нож. Странно. Но сейчас его волновали более насущные вопросы. Братья обнялись, понимая, что жить им осталось недолго. Робкую надежду на спасение они спрятали куда-то очень далеко, потому, что именно такая надежда порождает трусость. Настоящий воин идет в бой, понимая, что он уже умер. Тогда нет страха, нет сомнений.
Рабочим планом боевой операции было — рассредоточиться, выставив на фланги гранатометчиков. Жара нарастала, а потому Эйден понимал, что тепловизор работать практически не будет. Поэтому гранатометчики должны были залечь без движения, а задачей остальных было вывести противника под удар. После повреждения ходовой части у уцелевших бойцов появлялся шанс уйти. Бойцы рассыпались цепью в виде вогнутой дуги диаметром двести шагов и двинулись в сторону реки. Всего какая-то миля …
Легкое облачко пыли вдали дало понять, что это уродливое порождение Сато приближается. Эйден дал сигнал, и гранатометчики замерли. Боец в центре, наоборот, встал во весь рост, показывая неприличные жесты в сторону приближающегося врага. То, что он замечен, стало понятно, когда машина изменила направление движения. Уловив движение ствола, смертник упал на землю и откатился в сторону. Немедленно то место, где он только что лежал, вспорола короткая очередь. — Вотан! — радостно заорал он и упал сломанной куклой, получив пулю прямо в голову.
Следующий воин поднялся с искаженным яростью лицом. Резкими прыжками в стороны он пытался уйти от неминуемой смерти, но следующая очередь перечеркнула его грудь, бросив парня на пожухлую степную траву.
Тем не менее, пока все шло по плану, и смерть третьего бойца вывела врага на удачную дистанцию для гранатометчиков. С интервалом в десять секунд двумя выстрелами страшная машина была обездвижена, а оба бойца были расстреляны двумя экономными очередями. Даже без возможности двигаться машина продолжала убивать с прежней эффективностью.
Тогда двое самых молодых и быстроногих, получивших почти весь запас гранат, рванули с разных сторон к машине. Как и планировалось, добежал только один, упав рядом с развороченной гусеницей, в слепой зоне датчиков движения. Второй, не добежав шагов двадцать, лежал на земле в нелепой позе, разбросав руки. Сухая земля жадно впитывала кровь и засыхала на глазах.
Отдышавшись, боец одним прыжком вскочил на башню, заорав:
— Вотан! — после чего привел в действие весь запас гранат.
Эйден не верил своим глазам. Враг, который должен был убить их всех, повержен.
— Ааааа! Орали уцелевшие бойцы. — Уходим к реке! — закричал Эйден. — Быстро, быстро! Врассыпную!
И они бросились к реке, до которой осталось каких-то семьсот-восемьсот шагов. Чутье опытного солдата не подвело. Это был не конец. Казавшийся безобидной птичкой в небе, беспилотник снизился, зашел по дуге и пустил ракеты. Взрывом Эйдена бросило на землю, оглушив на несколько минут. Очнувшись, он встал на четвереньки, борясь со звоном в голове. — Ну все, теперь точно смерть! Во имя Вотана, я погиб, как воин! — билась в голове мысль. Но смерть не приходила. Эйден стоял в той же нелепой позе, не понимая, почему он еще жив. Смерти он не боялся, но и торопить ее не хотел. Мозг работал с невиданной интенсивностью. — Точно! Он же думал об этом. Не могут эти машины стрелять куда попало. Они должны убивать врагов, а не косуль и кроликов. Если его не убивают сейчас, значит он не враг. А не враг он потому, что враг ходит на двух ногах. И Эйден на карачках пополз в сторону воды. Через двадцать минут он упал лицом в реку, жадно хлебая теплую мутноватую воду.
— Ну ты смотри, вот стервец, уйдет же.
— С вас десять дариков, сиятельный, — почтительно сказал уже известный нам Мастер. — Парень-зверь. Он еще и от ножа избавится, вот увидите.
— Еще на десять золотых спорим?
— Принято!
* * *
Двумя годами ранее. Ниневия. Институт изучения наследия Пророка. Барух.
Научная конференция должна была пройти в день летнего солнцестояния, как и всегда. Так было заведено еще в незапамятные времена. Любили предки знаковые события под красивые даты подгонять. Барух все эти месяцы вкалывал, как проклятый. Он выполнял свой немалый объем работы, и попутно перелопачивал совершенно чудовищные массивы данных, которые можно было отнести к этому треклятому пророчеству. Он, как настоящий ученый, сделал несколько допущений. Во-первых, не мог сам Пророк в своем пророчестве писать про низменные физиологические процессы. Это же абсурд. И второе, Англичанка — это вовсе не имя. Это женщина родом с полуострова Ангельн, что в королевстве вандалов.
После этого Барух начал буквально рыть носом землю. Он выяснил, что много столетий назад люди, жившие в тех землях, назывались англами. Их теснили соседи, и они покинули родные края. Одни уплыли на Туманные острова, основав там варварское королевство, в другие ушли на юг и осели там. Королевство англов существует и поныне, и после множества изменений в произношении стало называться Ингланд. А крошечное германское княжество сохранило похожее название, и зовется теперь Ангальт.
По первой же части пророчества Барух пошел к специалистам по древнеперсидскому языку, и один из них предположил, что значение слова «гадить» могло быть многозначным. Например, была старая табличка, еще с клинописным вариантом текста, и там это слово совершенно отчетливо трактуется как «вредить». Это был прорыв. Он, Барух Касари, сделал для расшифровки этого пророчества больше, чем, кто бы то ни было.
Он бестрепетно вышел на трибуну, и сделал доклад, который вызвал немалое изумление у присутствовавших в зале. Давненько никто не замахивался на такую гиблую тему. Коллеги помоложе откровенно ржали, а те, кто постарше, покровительственно смотрели на него, как бы говоря: Это пройдет, мальчик. Барух сошел в зал и сел на свое место. Он чувствовал себя, как оплеванный. Работать больше не хотелось, да и жить в этот момент ему не хотелось тоже. Остальные доклады прошли мимо него, как в тумане. Он больше не слышал и не понимал ни слова. И в таком состоянии он пребывал еще неделю, пока перепуганный руководитель его отдела, не пришел к нему и не сказал шепотом, что в полдень его ждет сам Директор. С материалами.
