— Справедливо будет, если вы увеличите мой интерес до пятисот, — сказал я, взвешивая каждое слово. Например, я уже понял, что нельзя произносить слово «прошу».
— Пожалуй, — кивнул адвокат. — В этой ситуации я с тобой соглашусь. Для твоего понимания — ставки поднялись с того момента, как мы виделись.
— Мне следовало догадаться… — вздохнул я.
— Я дам тебе тысячу. А уж как её распределить — думай сам. Ну и должен предупредить: я попробую перекупить твоих ребят. Предложу им выбор. Открыто и честно. Для тебя плюс будет в том, что это улучшит условия работы твоего отца, поэтому, надеюсь, недопонимания не будет.
Я усмехнулся.
— Разве я сказал что-то весёлое? — удивился Вениамин Петрович.
— Ироничное, — ответил я. — Сначала напомнили мне о том, что такое лояльность. После чего сделали так, чтобы у меня не было на этот счёт больших иллюзий.
Адвокат повернул голову в мою сторону и внимательно посмотрел на меня.
— Очень быстро учишься, — сказал он.
Тем временем мы доехали до его конторы. Он припарковался на зарезервированном месте, возле входа.
В его кабинете всё было по-прежнему: грудастая секретарша, аромат денег…
Когда мы остались наедине, он достал из сейфа деньги и отсчитал оговоренную сумму. Потом положил её на стол. Дождавшись его кивка, я взял стопку купюр и, тщательно пересчитав, спрятал её во внутренний карман куртки.
Потом мы пожали друг другу руки.
— Кофе будешь? — спросил он.
Я почувствовал, как сосёт под ложечкой от голода, но отказываться не стал.
— Спасибо, — кивнул я.
— С молоком?
— Да.
Он попросил секретаршу принести два капучино, после чего вернулся к своему столу и по обыкновению опёрся на его кончик.
— Если бы ты был настоящим, прожжённым дельцом — то мог бы получить хорошую сумму за отца, — сказал адвокат.
Я удивлённо поднял брови.
— Такие кадры на дороге не валяются. Думали нанимаем простого охранника, но нашли нечто более ценное. Инженерное образование, он до сих пор отлично в математике разбирается. Его поставили на финансовую аналитику. Совершенно новая профессия, очень перспективная. Ты не спрашивал его, сколько он сейчас получает?
Я отрицательно помотал головой.
— И не надо. О таких вещах даже с родными людьми говорить не стоит. Чтобы удачу не спугнуть, — произнёс он очень серьёзным тоном.
— Не буду, — пообещал я.
— То, что произошло сегодня на шоссе — очень впечатляет. Ты везучий. Сильно везучий. Некоторые специально набирают себе таких в команду, я же отношусь настороженно. Иногда везучесть бывает за счёт окружающих, если понимаешь, о чем я. Если тебе в чём-то прибыло — подумай, у кого из твоих знакомых случилось несчастье.
Передо мной вдруг снова возникло мёртвое лицо Васьки.
— Что, вижу, попал? — улыбнулся адвокат. — Ладно, не отвечай. Не нужно это. Ты уж не обижайся, но я посоветую сыну общаться с тобой поменьше. И не принимать твои советы и помощь. Не подумай, не со зла: скорее, наоборот.
— Я… понимаю, — кивнул я.
— Не сомневаюсь… а так я желаю тебе всяческой удачи, и больше не попадать в такие истории, — сказал Вениамин Петрович.
— Что по поводу апелляции? — спросил я давно вертевшийся на языке вопрос. — Меня могут снова вызвать?
— Насчёт этого не беспокойся. Вероятность крайне мала. Подробностей говорить не буду, со временем сам догадаешься.
— Это хорошо, — кивнул я. — Наверное.
— Это безусловно хорошо, — согласился адвокат, после чего добавил: — Да, важный момент: как будет готова машина, возвращайтесь в Москву. Не вздумайте тут ночевать, даже если захочется. Тем более не в твоей квартире. С ребятами тоже этот вопрос проговорю.
— Месть?
— Для настоящей мести у них ресурсов нет. Но совать голову в пасть умирающему льву точно не стоит.
— Не будем, — пообещал я.
Часть II
杞人忧天 — Человек из Ци беспокоится о небе.
Идиома из старой китайской истории о том, как житель царства Ци убедил себя, что небо может упасть ему на голову и после этого потерял покой и сон.
Используется, когда нужно указать собеседнику на то, что его волнения совершенно напрасны.
Глава 1
После выпуска я честно прослужил пять лет, до конца первого контракта. Это было интересное время, я многому научился, однако в рамках военной организации мне было тесно. Да, выпускники нашего факультета, как правило, хорошо устраивались в штабах округов или флотов, легко переходили на должности старших офицеров — потому что других просто не было предусмотрено. Но вот расти дальше было невозможно: такова участь узкого специалиста.
Поэтому, трезво поразмыслив о своих перспективах, я принял решение уйти, чтобы найти своё призвание на гражданке.
Многие наши успешно продвигались в смежных с психологической борьбой специальностях: пиар, маркетинг, политтехнологии.
Таким же проторенным путём двинулся и я. Начал с менеджера по маркетингу в мелкой организации, которая занималась розничной торговлей электроники. Организовывал участие в китайских выставках, переводил переговоры и как-то незаметно для себя погрузился в то, что потом стало называться «би-ту-би коммуникациями». Затем через знакомых попал в золотодобывающую компанию и дальше пошло по накатанной: к моменту начала СВО я занимал должность директора по коммуникациям одного крупного государственного холдинга.
А потом меня призвали. Разворачивать работу по основной специальности в войсках.
Да, были варианты, как можно было бы «откатить» повестку — но я не стал ими пользоваться.
Так закончилась моя бизнес-карьера и началось прямое участие в тех событиях, которые, в конце концов, привели меня в секретный подземным научный центр на Урале…
Во время гражданской жизни я часто размышлял о девяностых. Моя специальность только зарождалась. Как и во многих других сферах, люди, которые тогда поняли, что происходит, обосновались на вершине пищевой цепочки на долгие годы и десятилетия. Смог бы я сориентироваться так же быстро, если бы быль хоть чуть постарше?..
И вот теперь у меня появился шанс узнать ответ на этот вопрос на практике.
Я уже думал о том, как зарабатывать и наращивать связи — и сознательно отказался от использования китайского языка в качестве ключевого навыка, потому что решил опереться на иное профессиональное преимущество. Как специалист по маркетингу и связям с общественностью я знал и умел куда больше, чем любой другой в то время. Даже если брать во внимание иностранных специалистов.
Я даже начал прорабатывать детальный план с выходом на нужных людей, которые как раз в те годы принимали ключевые решения отрасли, которые впоследствии определили её облик.
Однако всё изменил тот разговор с адвокатом, после судебного заседания. И гибель Васьки Петрова, само собой…
Я не мог заставить себя действовать, предполагая, что «откат» может ударить по кому-то из моего окружения. И без того позитивных изменений было немало: теперь я отлично питался, а не перебивался впроголодь, когда проживал это время впервые. У отца дела наладились. К тому же, он действительно бросил курить. Я нашёл Мирославу — которая, возможно, была той самой упущенной судьбой, из-за которой я так и не смог наладить нормальную семейную жизнь…
Пока что вокруг всё было тихо. Но что, если любая моя попытка двинуться дальше будет той самой соломинкой, которая сломает спину верблюду?..
Я затаился. Наслаждался вечерами с Мирославой, увольнительными по выходным, прогулками по такой странной незнакомой Москве образца прошлого века. Втянулся в рутину учёбы и службы.
А ещё отношения внутри курса у меня складывались совсем не так, как в прошлый раз. Например, я неожиданно сблизился с Лёхой Зиминым из немецкой группы: весельчаком и чуть ли не штатным курсовым клоуном, чей острый язык не раз срывал построения, за что его обладатель периодически наказывался руководством, иногда довольно жестоко.
