— А как я смогу вам помочь, если совершенно не понимаю, о чём идёт речь? — парировала я.
— Ладно, слушайте, — Всеволод нахмурился и уставился тяжелым взглядом на свои руки, которые он сложил перед собой на столе.
Так он смотрел долго, наверное, минуты полторы. Пауза затягивалась
Я сидела, почти не дыша. Внутренне ощущала, что надвигается что-то такое, что обратного пути отыграть всё назад не будет.
Наконец, видимо, окончательно приняв решение, Всеволод вздохнул и поднял на меня уставшие глаза:
— Это подлинное письмо президента свидетелей Джозефа Рутерфорда к Адольфу Гитлеру с заверениями поддержки и лояльности «делу национал-социализма».
— Капец! — не удержалась я от восклицания.
Всеволод чуть скривился, но делать замечание не стал, натомись продолжил:
— К предыдущему старейшине это письмо попало в войну. Он тогда был простым солдатом и разбирал архивные материалы штаба. Это письмо было помечено, как «ненужное», поэтому он забрал его себе на память. Зато потом, когда понял истинный смысл этого письма…
— И что? — хрипло прошептала я.
— Именно благодаря ему он смог построить свою карьеру.
Воцарилось ошеломленное молчание. Я сидела и пыталась привести мысли в кучку, Всеволод сидел с напряженным лицом, он словно переживал внутри какую-то борьбу.
Наконец, когда пауза затянулась настолько, что дальше молчать уже было просто невежливо, я сказала:
— А зачем вы его храните?
— Оно — наша гарантия, — просто ответил Всеволод. Пояснять не стал, но я и так поняла.
— Между разными конфессиями тоже существует борьба и подковёрные интриги, — вздохнул он. — Это письмо гарантирует нам место в первых рядах.
— Понятно, — протянула я.
— Ну, раз понятно, давайте думать, что будем делать с Ростиславом? — предложил Всеволод.
— Погодите, — торопливо спросила я, — ещё один вопрос.
— Ну давайте, — неохотно сказал Всеволод.
— А почему вы храните такое письмо в книге у себя дома? — спросила я, — любой может проникнуть к вам в библиотеку и украсть. Вон меня Ростислав попросил. Та же Марина регулярно ходит к вам в библиотеку и берёт книги… может случайно найти и посмотреть…
При упоминании Марины Всеволод как-то странно на меня посмотрел.
Опять возникла пауза.
Наконец, он откашлялся и слегка смущенно сказал:
— Насчёт Марины — это не то, о чём вы подумали…
— А откуда вы знаете, о чем я подумала?
— Знаю, — крякнул старейшина и добавил, — у вас на лице написано.
Я посмотрела на него с как можно более демонстративным скепсисом на лице. Но ничего не сказала.
— У меня есть жена, — ошарашил Всеволод, — Официальная. Но она ушла в монастырь.
Увидев мой недоумевающий взгляд, Всеволод пояснил:
— В православный женский монастырь. Но мы официально не разводились.
— А в монастырь разве берут замужних женщин? — удивилась я, — я слышала, что монахини — невесты Христовы и они должны быть не замужем. Хотя могу и ошибаться.
— Анна работает при монастыре, она в послушании. Постриг не брала, — коротко ответил он и перевёл тему, видно, что это ему было не очень приятно, — поэтому Марина — просто соратница. Не больше. Я никогда не стану нарушать божьи заповеди…
— Ага, — кивнула я и поторопилась перевести тему разговора. — Так, а почему вы письмо не храните в банке? Там же депозитную ячейку снять можно.
— Сперва хранил, — признался Всеволод, — но после того, что недавно произошло с вкладами граждан, когда всё сгорело, банки — очень ненадёжная вещь. Это стало опасно. Нет гарантии, что тот банк, где я храню документы, за ночь не обанкротится, или на него не нападут бандиты. И вот утром я приду за документами, а они всё — тю-тю…
— Понятно, — кивнула я.
— А насчёт того, что кто-то может найти письмо — так я вам скажу, что в этой книге находится грубая подделка.
— Ого? — удивилась я, — а Ростислав, выходит, не знает?
— Выходит, что да, — усмехнулся Всеволод.
— А оригинал где?
— Зачем вам оригинал? — прищурился Всеволод.
— Мне он незачем, — пожала плечами я, — но если вы храните оригинал в соседней книге, уже в зелёной, а не бордовой обложке, то боюсь, что рано или поздно Ростислав, или ещё кто-то, туда доберется.
— Не беспокойтесь. Письмо в надежном месте. Оно даже не в Калинове, если вы об этом.
— Ну, тогда ладно, — кивнула я, — а это письмо… ну, которое поддельное… оно копия того?
— Нет, — хмыкнул Всеволод, — это отрывок из поэмы Гейне…
— Но он же поймёт, — нахмурилась я.
— Кто? Ростислав? — усмехнулся Всеволод, — там. Кроме непомерных амбиций и жажды славы, больше ничего нету.
— Нельзя недооценивать врагов, — сказала я.
— Вы правы, — кивнул старейшина и опять спросил, — так что вы предлагаете делать с Ростиславом и письмом?
— Ну, — задумалась я, — сначала нужно протянуть время.
— Но бесконечно вы его тянуть не сможете, — парировал старейшина.
— Какое-то время смогу, — ответила я, — скажу, что книг много, рядом со мной постоянно кто-то находится. Мол, никак не удаётся стащить книгу.
— Книгу?
— Ну да, думаю, о книге сказать ему нужно. Мол, книгу видела. Украсть пока не могу…
— Красть — грех, — вздохнул старейшина.
— Согласна, — сказала я, — и очень прискорбно, что на грех меня подбивает один из руководителей конфессии.
— Иуда тоже долгое время был среди учеников Христа…
— В общем, давайте конкретизируем наш план, — предложила я, — я буду тянуть время, как можно дольше. Затем, когда Ростислава начнёт нервничать и торопить, я «украду» поддельное письмо и передам его Ростиславу. А вы в этот момент застукаете его.
— Надо думать, — видно было, что Всеволоду не хочется огласки, — да, пока тянем время. План, по ходу доработаем.
Мы перекинулись ещё парой малозначимых фраз, и он ушел.
Проводив старейшину, я вернулась на кухню и устало плюхнулась за стол. Ох и вымоталась я сегодня.
Кстати, чаю старейшина так и не попил.
Я отставила полную чашку остывшего чая в сторону и задумалась. Мой личный план понемногу начинает претворяться в жизнь. Во-первых, я добилась признания в секте. Пусть оно хоть и небольшое, но есть. Недаром старейшина отметил мой доклад. Теперь результат нужно закрепить. Придётся ещё что-то выдумать. Или ещё один доклад задвинуть, или какое-то мероприятие провести. И желательно что-то креативное, чтобы понравилось и запомнилось.
Во-вторых, я сделала важную вещь — попалась на глаза местному руководству. Причём имею некий кредит доверия. Да, у меня был выбор — принять сторону Ростислава или Всеволода. Проще было бы Ростислава. Но сама не знаю почему, но я ему не доверяю. Вот подсознательно, интуитивно не доверяю, и всё. Скользкий он какой-то.
Я машинально поставила чашку в мойку, и бухнула на плиту чайник. Пусть греется. Мысли заскользили дальше.
А вот Всеволод — старая гвардия, почти мой ровесник. С ним мне просто общаться, и я примерно понимаю его мышление. Более того, нужно честно признаться самой себе — Всеволод уже руководитель этой конфессии. А вот Ростислав — тёмная лошадка. Делать ставки на непонятное дело — глупо. Потому что даже если получилось бы убрать Всеволода, то ещё не ясно, устроит ли кандидатура Ростислава руководителей «сверху». Или же у них свои люди на это место есть.
И очень не хочется начинать всё с нуля. Время у меня не резиновое.
Да и моему бедному Пашечке там плохо.
Додумать мысль мне не дали. Распахнулась дверь.
— Ну что, доча, как твои дела? — на кухню зашел дед Василий и умостился на место, где перед ним сидел Всеволод.
— Чай будешь? — спросила я.
— Мне бы молочка, — вздохнул любашин отец, — но магазинное не люблю, а домашнего всё равно здесь нету.
— Значит, давай налью чай, — подытожила я и подошла к плите, где закипал чайник.
— А, давай! — согласился он.
Я налила и поставила перед ним чашку с чаем, пододвинула сахарницу.
— В Дрозды ездила? — тихо спросил он, насыпая сахар.
