— Кхм, Александр Морициевич, ну что же вы… так, — аж удрученно покачал головой донельзя интеллигентный и не любящий конфликтов профессор Чудаков.
— Эх, Евгений Алексеевич, Евгений Алексеевич, — показательно тяжело вздохнул Геркан. — Ну а как еще прикажете мне разговаривать с надувшимися друг на друга великовозрастными детьми, что не способны построить песчаный замок вместе, а непременно желают отобрать всю песочницу исключительно в своё личное пользование? Вы поймите, вы все, товарищи, — обратился он к не сильно довольным, но внемлющим его словам инженерам. — Нет сейчас у страны ресурсов на всё и сразу! Не может она подарить каждому из вас по индивидуальной песочнице для персонального самовыражения! Потому и строит общие! Общие бани, общие колхозы, общие жилые дома. Всё общее! И заводы с институтами тоже! А вы же ведете себя, уж простите, как несчастные частные собственники, что жаждут урвать себе кусочек чего-то индивидуального и после чахнуть над ним, словно Кощей Бессмертный. Что в корне неверно! — принялся «агитировать за советскую власть» Александр, дабы впоследствии его слова не смели уж слишком сильно перевирать, докладывая о настоящей беседе чекистам. Что-что, а грамотно встраивать в речь правильные политические посылы он уже научился делать более чем хорошо. Иначе не видать ему было нынешней должности, как своих ушей. Причем, в отличие от многих, он не перегибал с прогибом в сторону партии и потому не выглядел в этом плане откровенно комично и даже противно-приторно, как это случалось со многими излишне рьяно желающими побыстрее пролезть на самый верх молодыми оголтелыми карьеристами. — И потому я призываю вас объединиться здесь и сейчас для решения общей задачи, которая в конечном итоге позволит реализовать себя в полной мере, и сотрудникам НАТИ, и работникам ЗИС-а. Но готовы ли вы меня не только выслушать, но и услышать?
— Александр, мы с вами знакомы уже не первый год. Бывало, много спорили и оставались каждый при своём мнении, бывало, приходили к общему знаменателю, — вновь примерил на себя роль посредника между «затаившими обиду инженерами» и «обозленным военным» профессор. — Но каждый раз мы оба отстаивали своё мнение исключительно в пользу дела. Как мы ту пользу понимали. Вот и товарищи, — обвел он рукой всех находящихся в помещении, — стараются для пользы дела. Просто видят они, возможно, не столь широко, не столь глобально, как вы. Причем, при всём при этом, вы тоже обязаны делать скидку на то, что мы трудимся не только на благо армии, но и для удовлетворения сиюминутных потребностей всей страны. И этих самых потребностей у нашей родины, как вы сами знаете, очень много. Потому вместо того, чтобы давить, лучше объясните, что вы нам желаете продемонстрировать на примере этих двух моторов. А мы со своей стороны с удовольствием послушаем. Не так ли, Константин Андреевич?
— Ну а куда мы денемся? Раз уж пришли, то послушаем, — не стал спорить со вторым человеком в НАТИ главный конструктор ЗИС-а. — И даже постараемся услышать, — всё же не сдержался он под конец и выдал слегка приправленную ядом фразу.
— Это радует, — удовлетворенно кивнул головой Геркан. — Но прежде я хотел бы пояснить, для чего именно пошел на подобное обострение, а не стал сглаживать углы. Мне необходимо было максимально доступно донести до вас, как ныне выглядят взаимоотношения завода и института со стороны. К примеру, из окон рабочих кабинетов Кремля. Ведь там работают отнюдь не слепцы, а даже наоборот — товарищи, у которых тысячи глаз, ушей и языков, — обведя взглядом собравшихся и удовлетворенно отметив, что народ проникся до самого копчика и ниже, краском перешел, наконец, непосредственно к железу.
На протяжении последующего получаса он описал все технические и технологические отличия двигателей Шарапова от советизированного старого американца марки «Геркулес». А после постарался вовлечь всех присутствующих в обсуждение потенциально возможных доработок последнего, с учетом наличия у ЗИС-а лишь того инструментального и станочного парка, что имеется ныне. То есть, говоря иными словами, он попросил инженеров НАТИ «перетереть» с не столько инженерами, сколько с технологами ЗИС-а, что из их инноваций реально изготовить на существующих мощностях завода. И первое, к чему весьма скоро пришли все собравшиеся, стала более чем возможная переделка устаревшего мотора на мокрые гильзы, что в свою очередь позволяло увеличить диаметр его цилиндров до 108-мм, а его общий объем до 6,27 литра. Одно только это сулило прибавкой в 9,5–10 лошадиных сил, естественно, при условии увеличения диаметра отверстий клапанов для должной наполняемости более емких цилиндров достаточным количеством горючей смеси. Потом экстраполировали на коленчатый вал «заслуженного старичка» установку полноценных тонкостенных вкладышей подшипников скольжения, что сулило довести его мощность до 90 лошадиных сил за счет увеличения максимальных оборотов. Однако тут мигом пошел на попятную, и Важинский, и Павел Васильевич Сметанников — один из основных специалистов-двигателистов завода. Мигом выяснилось, что ЗИС не располагает, ни станками, ни специалистами, способными обработать шейки вала с необходимой для применения таких подшипников точностью. Лишь цех опытного производства смог бы выдавать их небольшими партиями, что он ныне и делал для обеспечения выпуска моторов лимузинов ЗИС-101. Зато не отказались попробовать применить алюминиевые поршни и ГБЦ с новой формой камеры сгорания для повышения степени сжатия, тем более что сами вели работы в этом направлении для создания более мощного двигателя. И всё это, естественно, при сохранении питания мотора самыми низкими сортами бензина, за что тот и ценился в СССР. При переходе же на авиационный Б-70, впереди очень отчетливо начинала брезжить возможность перешагнуть за предел в 100 лошадиных сил, чего уже вполне могло хватить с лихвой и 5-тонному ЯГ-6, либо же перспективному 5-тонному ЗИС-15, что только-только начали разрабатывать московские автостроители. Дело оставалось за главным — не передраться до смерти при дележе уже маячивших на горизонте премий и наград. Ведь тут вполне себе могли презентовать, и личный автомобиль, и даже ордер на отдельную квартиру. А, что ни говори, жилищный вопрос изрядно попортил советских людей, все, как один, желавших заполучить своё личное уютное гнездышко без всяких подселенных соседей и утренних очередей в общий санузел.
Поначалу Шарапов, конечно, не сильно спешил делиться итогами своей работы. Но после того, как Геркан на пальцах пояснил ему, что двигатели его конструкции, сколь бы замечательными они ни были, банально негде производить по причине физического отсутствия в стране производственной площадки для них, тот вынужден был дать задний ход и согласиться пойти на более близкое сотрудничество. Тем более, что в «процессе поиска истинны» товарищи инженеры пришли к выводу о возможности создания на базе существующего бензинового мотора его дизельного аналога. Естественно, при должной переработке ряда частей, вроде цилиндров, коленвала и топливной системы. При этом, ни Александр, ни все остальные, не могли знать, что нечто подобное в иной истории провернул в будущем один испанский инженер. Оставшись по завершении Второй Мировой Войны в состоянии экономического кризиса, испанцы не могли себе позволить новые автомобили, как не могли позволить и сильно прожорливые движки. Тогда-то в голову некоего Эдуардо Баррейроса и пришла идея модернизировать сохранившиеся еще со времен гражданской войны старые советские грузовики, переведя их на тяжелое топливо. И у него это даже получилось! Тысячи автомобилей были переведены с бензина на дизель, что позволило изобретателю заработать достаточно средств, дабы впоследствии открыть полноценный двигателестроительный завод. Но да то было дело иных времен, которые, кстати, уже вполне себе могли не наступить. Точнее, не наступить в такой же мере и последовательности.
— И еще, товарищи, — стоило только затянувшимся на целых пять часов обсуждениям подойти к своему логическому завершению, как слово вновь взял Геркан. — Чтобы вы понимали всю ответственность момента, поведаю я вам о том, как в США создавался двигатель «Либерти», более известный у нас, как М-5. Вы ведь в курсе, что это за мотор? — Дождавшись утвердительных кивков и угуканий, Геркан продолжил. — Так вот, вступая в Империалистическую войну, американцы неожиданно для самих себя выяснили, что у них, ведущей страны мира по автомобилестроению, вовсе не имеется достойного авиационного мотора. Что было обидно и накладно, поскольку заставляло правительство закупать подобные механизмы у французов и англичан. И тогда сделали вот что. Собрали всех ведущих инженеров-двигателистов страны в одном отеле и объявили им ультиматум. Либо через один месяц они выдают на гора лучший авиационный мотор в мире, либо за их дальнейшее счастливое будущее в границах США никто не даст и ломаного цента. И до тех пор, пока они не справились со своей задачей, никого из них не выпускали из этого самого отеля, лишь снабжая всем необходимым, — несколько приукрасил в плане тёмных тонов известную ему историю краском. — Я это к чему рассказал. У нас в СССР ситуация с отелями весьма напряженная, а вот с шарашками — полный порядок. Надеюсь, моё предупреждение достигло ваших ушей?
