Потери участников взятия форта, однако, впечатляли. Больше всего досталось шотландцам. Их сотня приняла основной удар на себя. У акадцев и индейцев потери оказались на порядок меньше. Да и дрогнули ополченцы, когда дело дошло до рукопашной, особенно когда увидели индейцев. И вообще, все это разномастное воинство, причудливо объединяющее шотландцев, акадцев и индейцев, внушало какой-то непонятный ужас.
У шотландцев было порядка шестнадцати убитых и почти в полтора раза больше раненых. У акадцев – шесть убитых и до десяти раненых, плюс люди с различными ушибами, которые изображали «убитых» французских драгун, рухнувших на землю с коней после залпа «британской» пехоты. Хас просил сыграть как можно натуральнее, и парни постарались от души. Итог: ушибы, вывихи, гематомы…. Но до свадьбы заживет, как пошутил Леня.
У индейцев – четверо убитых во время рукопашной схватки и восемь раненых от огня ополченцев. С учетом того, что подкрепления взять было просто негде – потери удручающие. Все убитые – микмаки, а один из раненых – подросток-сасквеханнок, с которым Макс прошёл весь нелёгкий путь от деревни Аткваначуке на реке Джуниатте и битвы с Джорджем Вашингтоном и его людьми… [85]
Но для грусти времени не было – Макс еле успевал перемещаться от одного пациента к другому. К тому же Самум дал команду помочь ещё и раненым англичанам. С одной стороны, Макс был не против. Как говорил Гиппократ: война – лучшая школа для полевого хирурга. С другой же – они враги, как ни крути. Любой бритт, поставленный в строй, – потенциальный враг, который в будущем наверняка опять обнажит орудие против них. Однако приказ есть приказ. Вот и мельтешил Дарт, забыв про еду и сон…
3 ноября 1755 года. Берлин, дворец Сан-Суси
Генерал-майор Кристоф Герман Манштейн
Приглашение срочно явиться к королю не стало для меня неожиданностью. Его величество десять дней назад вызвал меня и дал поручение – с помощью моих людей, оставшихся в России, попытаться узнать что-либо о русских, которые в Новом Свете вместе с французами вступили в бой с британцами и разбили войско генерала Брэддока. При этом сам генерал был убит. Для меня не было новостью то, что в заморских владениях короля Людовика уже давно идет война британцев с французами. Но вот появление там русских, причем не каких-то там колонистов, а военных, сказать по чести, удивило меня.
После моего спешного отъезда, а, точнее, бегства прошло уже одиннадцать лет. Императрица Елизавета, испытывавшая ко мне стойкую неприязнь за то, что я был адъютантом ненавидимого ею фельдмаршала Миниха, грозила привлечь меня к суду, как дезертира [86]. Для меня было горько то, что русские власти пытались отыграться за мои грехи – вольные и невольные – на моих престарелых родителях, которые жили в Ревеле.
А ведь мой отец, родом из Богемии, поступил на российскую службу еще при царе Петре Великом. Он женился на шведской дворянке, жившей в Лифляндии. Сам же я родился в Петербурге в 1711 году и считал себя больше русским, чем немцем. В 1736 году я, послужив немного в прусской армии, приехал к родителям в Ревель и по настоянию отца поступил на российскую службу. Я доблестно сражался под знаменами императрицы Анны Иоанновны в Крыму, под Очаковом, и в Швеции, был несколько раз ранен.
А обозлилась на меня императрица Елизавета Петровна за то, что я по приказу фельдмаршала Миниха принял участие в аресте бывшего фаворита императрицы Анны герцога Бирона. Видимо, ей не понравилось то, что мы, немцы, влезли не в свое дело. И после первого ареста – меня, правда, тогда оправдали – я поспешил покинуть Россию.
Сейчас я служу королю Фридриху, который высоко ценит мое знание России и не стесняется советоваться со мной, когда дело касается всего, что связано с этой огромной и могучей страной.
Да, у меня остались знакомые в Санкт-Петербурге и Ревеле, поэтому, получив задание от короля, я попытался с ними связаться и узнать что-либо о таинственных русских, которые так помогли французам в Новом Свете. Мне удалось получить кое-какую информацию, но все же сведений оказалось так мало, что я даже не знал, что и докладывать королю.
Его величество принял меня в своем кабинете. Он сидел в своем любимом кресле и внимательно читал какую-то бумагу. На лице его я заметил недоумение – сказать по правде, нечасто мне приходилось видеть короля удивленным и озадаченным.
– О, мой верный Манштейн! – воскликнул король, оторвавшись от бумаги, которую он только что тщательно изучал. – Я догадываюсь, что вам не удалось узнать ничего нового о русских, которые неизвестно откуда появились в окрестностях Квебека. Мне тут сообщили подробности разгрома отряда генерала Брэддока при… – король на минуту взглянул в бумагу, которую держал в руках, – при Мононгахеле. Ну и название, язык сломаешь! Так вот, сражение происходило не совсем так, как это принято. Французы и русские буквально засыпали британцев пулями, уничтожив большую их часть, так и не доведя дело до рукопашной схватки.
– Так и наши солдаты, ваше величество, – заметил я, – стараются не доводить дело до штыковой схватки. Они стреляют быстрее своих противников, поражая их не только пулями, но и своим бравым видом.
– Манштейн, – досадливо отмахнулся от меня король, – вы ведь прекрасно понимаете, что я имею в виду. Одно дело палить плутонгами, практически не целясь, так как через клубы порохового дыма не видно, куда летят пули. Другое дело – стрелять так, чтобы каждым выстрелом убивать врага. Именно так стреляли французы и русские в том сражении. И если нам придется столкнуться с ними на поле боя… Манштейн, вы, наверное, понимаете, чем это нам грозит?
Я покачал головой.
– Ваше величество, но мои информаторы в России ни о чем подобном мне не докладывали. Солдаты русской армии меньше полагаются на стрельбу из мушкетов, а больше на штыковой бой. Поверьте мне, это еще более опасно, чем пальба плутонгами…
– Вздор, Манштейн! – король резко вскочил со стула и принялся расхаживать по своему кабинету. – В конце концов меня больше интересует, на чьей стороне будет Россия в будущей европейской войне. Англия и Франция уже воюют. Моя коронованная сестрица Мария-Терезия все никак не может меня простить за то, что я забрал у нее Силезию. Сейчас ко мне зачастил британский посол, который склоняет меня к тому, чтобы в будущей европейской схватке Пруссия оказалась на стороне Англии. Как обычно, британцы сами постараются остаться в стороне от схватки, зато за них будет воевать их золото. Манштейн, я слышал, что русский канцлер Бестужев находится под сильным влиянием британского посла Уильямса. Король Георг обещает выплатить России немалую субсидию, если русские войска возьмут под охрану Ганновер – наследственное владение королей Англии. И знаете, Манштейн, от кого русские должны были защищать Ганновер?
Его величество сардонически ухмыльнулся:
– От меня они должны защищать!
У меня голова пошла кругом.
– А что же от вас, ваше величество, желают британцы? За что они вам предлагают деньги?
– Манштейн, вы ведь умный человек. Британцы желают, чтобы Пруссия разорвала свой давний союз с Францией. Мы же хотим оказаться в одной команде с Россией. Тогда в будущей вой не с Австрией мы можем не бояться удара с востока.
– Я понял вас, ваше величество! Вы хотите, словно карты, перетасовать все уже сложившиеся европейские альянсы. И тот пасьянс, который вами будет сложен, поможет нашей Пруссии заполучить неплохую добычу.
– Вот именно, Манштейн! И потому известия, полученные мною из Нового Света, весьма меня смущают. Скажите, Манштейн, у вас есть свои люди в Квебеке? Ведь в тех краях селились выходцы из германских княжеств и герцогств. Может быть, вам удастся узнать что-либо о таинственных русских? Поверьте, мысли о них мне никак не дают покоя.
– Ваше величество, – сказал я. – Помнится, что во время моей службы в России я познакомился с одним негоциантом, который примерно в одно время со мной покинул неожиданно ставшую негостеприимной для нас страну. Звали его Михаэль Крамер. Примерно год назад я узнал, что мой знакомый из Кёнигсберга, где он обосновался, перебрался в Квебек.
