— Я тебя откуда-то знаю, — вытянул он в мою сторону указательный палец, — признавайся, откуда.
— Вы, когда в наш институт приезжали… — начал признаваться я, но он меня перебил.
— В какой институт, когда это было?
— Институт прикладных проблем в Нижнереченске, месяц назад, — пояснил я.
— Все, вспомнил, — отмел он мои дальнейшие пояснения, — ты там какую-то хитрую штуку спаял, так что можно было говорить по телефону без проводов.
— Так точно, — вытянулся по стойке смирно я, — все было в точности так. Радиотелефоном это называлось.
— Когда будет готова опытная партия, первый образец мне пришлешь, — распорядился он и проследовал далее к своему дивану.
— Ого, — сказал из-за моего плеча Патоличев, — какие у тебя знакомства обширные.
— Есть немного, — не стал скромничать я.
— Ну теперь уж точно мы твой радиотелефон запустим… хотя бы опытную партию. Сразу по возвращении звони, решим вопрос.
После этого разговора уже совсем ничего не случилось до вечернего концерта в столичном Доме науки. Как и предполагал Цуканов, от него отказались сразу двое приглашенных, так что мою фамилию аккуратно вписали вместо одного из них, вторая же клетка осталась свободной, более никто не пожелал насладиться музыкальной культурой Индийской республики. Вигьян Бхаван этот, как сообщил мне все тот же всезнающий Цуканов, вообще-то был предназначен для проведения разных съездов, конференций и заседаний в широком формате, но иногда трансформировался в концертную площадку, как сейчас.
— Построили его в пятидесятых, — также сообщил он мне, — в виде такой вот коробки… парадный вход только стилизован под индийские народные мотивы. Главный зал вмещает до пяти тысяч человек, почти как наш Кремлевский во Дворце съездов. Есть несколько лож, в одной из них Леонид Ильич будет находиться, а тебе отведено место в пятом ряду с краю.
— Отлично, — прокомментировал я, — если эти песни поперек горла встанут, пойду в буфет схожу.
— Сходи, чего ж, — разрешил он, — только у тебя же местной валюты нет… на вот, — и он протянул мне штук пять разноцветных купюр.
— Сколько это на наши деньги? — спросил я, — чтобы не перепутать.
— Рупия сейчас идет к доллару как десять к одному, — пояснил он, — к рублю значит еще меньше, если официальный курс брать, но в среднем можно брать это соотношение — 10 копеек это рупия. Раньше было лучше, но пришлось им девальвировать свою валюту после конфликтов с Пакистаном и Бангладеш. Да, и у них тут все гораздо дешевле, чем у нас, страна-то бедная в массе, зарплата в 50 долларов считается завидной. Так что у тебя примерно эквивалент наших 100 рублей…
Глава 25
Уэйпау-центр, Гавайи
Этот самый Уэйпау, куда меня отправила гражданка Кончита, был, как оказалось, обособленной территорией в штате Гонолулу. Это я вычитал из проспектика, забытого очевидно предыдущими обитателями моего бунгало. Еще в проспекте сообщалось, что здесь же неподалеку расположен бейсбольный стадион Ханс Ориндж, где играет команда Гавайского университета, а также этнический парк Гавайи-Плантэйшн-Виллидж с национальными ремеслами и животным миром островов. Очень интересно…
А насчет метро это я заблуждался, никакого метро на вулканически активной территории конечно не могло быть в принципе, автобусами тут все ездили, большими, красивыми и двухэтажными. Живут же люди, невольно думал я, пока добирался до супермаркета в уэйпайском Таун-Центре, все веселые, румяные и счастливые настолько, что дальше некуда.
Это была сборная солянка, Таун-центр этот, в России такого добра много понастроили в нулевые годы. Но якорный арендатор, естественно, как и у нас, был продовольственный — огромный супермаркет… даже гипермаркет… на первом этаже комплекса, назывался он незамысловато Target, цель то есть. И являлся чуть более окультуренной разновидностью российских лоукостеров типа Светофора.
Я вздохнул и отправился закупаться продуктами питания… народу тут было мало, товары только что на полу в грязи не валялись, но кое-что выбрать вполне можно было. Кинул в корзинку по упаковке помидоров и персиков, что-то мясное, что-то молочное, каравай белого хлеба. Ну и алкоголь конечно, как же без него — выбрал относительно качественное и недорогое виски марки Джеймисон, литр сразу. А потом подумал, и пару банок какого-то пива добавил. Все вместе на пятнашку баксов потянуло Встал в очередь в кассу, она из одного человека состояла, и за мной тут же пристроился товарищ явно азиатского происхождения.
— Ваш ай-ди, — тут же пролаял кассир, углядев в моей корзинке виски.
Йокорный бабай, забыл же я совсем, что Америка не Россия, тут алкоголь с 21 года разрешено покупать, а на вид-то я даже моложе выгляжу.
— Забыл дома, — похлопал я себя по карманам.
— Тогда выкладывай виски, — не менее решительным тоном продолжил кассир.
Я в растерянности оглянулся на товарища с азиатским лицом и попросил его о помощи:
— Не поможешь виски купить, бро — у тебя наверно ай-ди есть?
— А что мне за это будет? — тут же вылетело из него.
— Бакс будет, — показал я бумажку с Вашингтоном.
— Два бакса, — непререкаемым тоном выдал он, — и мы договорились.
Я со вздохом кивнул головой и переложил алкашку в его корзинку, отдал бабки за него, а сам оплатил остальное и встал в дверях дожидаться помощника. Он через полминуты появился, обменял виски с пивом на 2 бакса и скрылся за поворотом. А я побрел в свою хижину дяди Тома…
— Эй, гай, — вдруг услышал я за спиной, — ты Питер ведь, верно?
Я резко обернулся и увидел еще одного азиата… которые все на одно лицо, но это лицо я почему-то быстро опознал.
— Цой? — спросил я.
— Ну да, — ответил он, — Цой. Мы с тобой совсем недавно в соседних камерах сидели.
— А теперь оба на свободе, — констатировал я, — пошли выпьем в честь этого события что ли.
— Угостишь — выпью, — быстро согласился он, — а далеко идти-то?
— Минут десять быстрым шагом, — ответил я, и мы почесали вдоль Уэйпау-стрит-депо. — Я тут бунгало снял на недельку.
— Почем? — сразу перешел он на деловые рельсы.
— Пять баксов в день, — ответил я, — и двадцатник сразу.
— Дорого, — тут же просветил меня Цой, — в такой дыре и трех баксов хватило бы.
— Ну значит продлять аренду не буду, — отвечал я, — через неделю покажешь мне, где тут подешевле жилье. А ты, выходит, местный, раз цены знаешь?
— Три года уже в Гонолулу живу, — сумрачно ответил он, — но теперь, сам понимаешь, в свой дом мне дорога заказана, тут же скрутят и назад в камеру засунут.
— Выходит, и ты тоже сбежал?
— Сейчас расскажу, — пообещал он, — только горло промочить надо бы…
А тем временем мы миновали жилище Кончиты и уже шли мимо шеренги одинаковых бунгало, вид почти у всех был какой-то нежилой.
— Тут мало кто селится, — пояснил Цой, — далеко от центра, бухта не очень чистая, да и соседи не очень хорошие.
— Насчет соседей поподробнее бы рассказал, — попросил я его.
— Пожалуйста, — пожал плечами он, — вон там раньше была колония для малолеток, — и он показал куда-то влево, — сейчас-то она закрыта, но на ее развалинах устроила себе стойбище кампания хиппи…
— Хиппи? — поразился я, — они еще живые где-то? Я думал, лет десять как все вымерли.
— Не все, получается, — вздохнул Цой, — частично выжили, обычно их там под сотню тусуется.
— Но они вроде ребята приличные, — возразил я, — разве что не моются и трахаются, как кролики, почему они нехорошие соседи-то?
— Воруют все, что плохо лежит, — сплюнул на красноватую щебенку Цой, — а под кайфом когда, могут и пристукнуть совсем постороннего.
— А куда же власти смотрят? — спросил я, — давно бы меры приняли.
— Сквозь пальцы они смотрят… — пояснил он, — связываться не хотят, возни много и шуму в случае чего будет огромное количество.
— А мы уже пришли, — остановился я около своего бунгало с номером 12.
