У меня что-то щелкнуло в голове, но не до конца — смутные воспоминания возникли, не более.
— Не очень, расскажи, пока там танцы не закончились, время еще есть.
— Изначально мы растительное масло делали, — сообщил он.
— Ого, — встрепенулся я, этому делу я лет десять прошлой жизни отдал, — из каких культур масло выжимали? Из кокосов?
— Из них тоже, — поморщился Азим, — но в основном из рапса и подсолнечника.
— Дело хорошее, нужное, — одобрил его слова я, — я смотрю, у тебя бокал опустел — добавить?
Азим согласился, после чего продолжил:
— Но в последние годы мы сильно диверсифицировали деятельность, и теперь основное занятие у нас компьютеры и программное обеспечение для них.
— Иди ты, — поразился я, — это у вас так просто, сменить маслодобычу на ай-ти бизнес?
— А кто сказал, что это просто? — улыбнулся он, — жизнь заставила, вот и провернули такое дело.
Вот тут у меня в голове окончательно сошлись шарики с роликами и я связал слово «ВИПРО», индийскую компьютерную индустрию и Азима по фамилии… по фамилии…
— Тебя зовут не Азим Премджи случайно? — спросил я у него.
— Точно, — удивился он, — откуда знаешь?
— Читал в каком-то журнале, — отбрехался я. — Могу предсказать тебе головокружительную карьеру и место в списке миллиардеров Форбс в обозримом будущем…
— И сколько у меня миллиардов будет? — задал он такой вопрос вполне серьезно.
— Что-то порядка 20–25, — ответил я, — только не надо сворачивать это направление работы. И еще одно… может, договоримся насчет производства одной маленькой штучки на твоем заводе?
— Что за штучка? Зачем мне это надо? — задал он сразу два вопроса.
— Электронная игрушка по типу тех, что выпускает Нинтендо, — ответил я. — Только очень необычная — вполне может взорвать рынок электронных игр и принести немалую прибыль.
— Любопытно, — заинтересовался он, — сам сделал?
— Да, — скромно ответил я, — сам. Только у нас в стране, похоже, это никому не нужно.
— Давай чертежи и программу — посмотрим, что там такое, — предложил Азим.
— Завтра во время переговоров передам, — ответил я, — надо восстановить по памяти.
— Договорились, — ответил Азим и сделал движение вставать, но я притормозил его.
— Еще одно замечание, — он опять сел, а я продолжил, — в торговлю не надо вкладываться.
— Это почему еще? — спросил он, усаживаясь обратно.
— Просто поверь опытному человеку — это будет самое провальное вложение в твоей жизни, если что.
— А во что тогда посоветуешь вкладываться?
— В фармацевтику, — брякнул я от балды, вспомнив, как в СССР очень ценились индийские препараты, — с ней точно не пропадешь.
И на этом мы расстались — Азим ушел на свое место в другом конце зала, а я допил до конца свой стакан, пристроил фляжку с виски в карман и поплелся в свой угол. Танцы продолжались без антрактов и перерывов на перекур еще добрых полтора часа, но у всего на этом свете бывает конец, закончилось и это представление. Народ аплодировал никак не меньше десяти минут, Ильич и Индирой тоже приложились из своей ложи, потом все потянулись на выход. Цуканов ждал меня на улице, где совсем уже стемнело.
— Ну как, понравилось? — задал он дежурный вопрос.
— Не то слово, — сделал каменное лицо я, — блеск. А сейчас мы в гостиницу пойдем?
— Мы все да, — ответил он, — а у тебя будет еще одно маленькое задание.
— Слушаю со всем вниманием, Георгий Эммануилович, — слегка напрягся я.
— С тобой хочет поговорить Индира, — самым серьезным тоном сообщил он, — прямо здесь в этом концерт-холле. Так что пошли назад.
— А чего это ей от меня понадобилось? — угрюмо спросил я.
— Мне не сообщили… но могу предположить, что ее заинтересовали твои медицинские способности.
Мы дождались, пока народ схлынет, а затем Цуканов повел меня какими-то кривыми закоулками на второй этаж. Возле одной из дверей на этом этаже, на которой даже таблички никакой не было, даже на хинди, стояли два суровых сикха в тюрбанах, с бородами и с АКМами за спиной. А рядом с ними и двое наших ребят из девятки.
— Стоять! — громко сказал нам на английском тот, что был ближе, — кто такие? — а гэбэшники промолчали, видимо знали ответ на этот вопрос.
— Цуканов и Балашов, — ответил помощник Ильича за нас обоих, — у вас должно быть записано, что нас ждут.
Главный сикх вытащил из кармана записную книжку, сверился с ней, потом приказал встать нам обоим лицом к стене и с поднятыми над головой руками.
— Это что? — спросил он у меня, вытащив фляжку с виски из внутреннего кармана пиджака.
— Виски, — ответил я, — Джонни Уокер, красная этикетка.
— Здесь пока постоит, — сказал сикх, определяя фляжку на подоконник, — можете заходить.
Мы и зашли… помещение это было огромным, никак не меньше сотни квадратов, и богато украшенным индийскими национальными мотивами. Посередине имел место огромный стол с закусками и напитками, а рядом с ним сидели на диванчике Ильич, Индира и видимо переводчик.
— А мы тебя ждем, Петя, — сообщил мне с дивана Брежнев, — Индира вот выразила желание пообщаться.
Я автоматически заметил, что речь у нашего лидера стала почти совсем сносной, и не смог не порадоваться за это.
— Полностью к вашим услугам, мэм, — сказал я Индире по-английски, становясь по стойке смирно.
— У меня конфиденциальный вопрос к нему, — сказала Индира, смотря почему-то в сторону от меня.
— Мне тоже уйти? — поинтересовался Брежнев.
— Если нетрудно, — перевел переводчик.
Ильич с удивлением посмотрел сначала на Индиру, потом на меня, а под конец и на Цуканова — что за дела тут творятся, Эммануилович, говорил его немой вопрос, генеральных секретарей прогоняют. Но вслух ничего не было сказано, Брежнев, кряхтя, встал и двинулся в сторону входной двери, Цуканов за ним, переводчик посмотрел на нас всех и не двинулся с места.
Индира сказала ему что-то на хинди, тот встрепенулся и исчез вслед за нашими людьми. А она указала жестом мне на стул, стоящий рядом с диваном, и начала:
— Мне понравилось, как ты разобрался с болезнью вашего премьер-министра…
— Председателя Совета министров, — зачем-то поправил ее я.
— Неважно, — отмахнулась она, — все равно понравилось. Откуда у тебя такие способности, расскажи…
Я глубоко вздохнул, быстренько анализируя ситуацию — что ей говорить, что не надо — и решил вывалить все, как есть. Только название эксперимента в нашем ИППАНе не стал уж озвучивать, ни к чему это.
— То есть ты, грубо говоря, — ответила она после некоторого размышления, — жертва научного эксперимента, как этот… как Человек-Паук.
В СССР, конечно, американские комиксы не издавали, а до фильма с участием Тоби Магуайра и Кирстен Данст оставалось еще добрых 20 лет, но я об этом вспоминать не стал.
— Да, мэм, примерно как с Человеком-Пауком у меня вышло.
— И скольких людей ты уже успел излечить? — продолжила она.
— Я не подсчитывал, мэм, где-то в районе 20–25 наверно…
— Меня сможешь вылечить? — перешла она наконец-то к главной цели нашей беседы.
— Могу попробовать, — скромно ответил я, — хотя стопроцентного результата не обещаю — бывали случаи, когда и мои способности не помогали…
— Сколько случаев? — спросила она.
— Один из десяти где-то, — прикинул на пальцах я, — но и 90 процентов неплохая цифра…
— Согласна попасть в большинство, — ответила она и тут же добавила, — что мне надо сделать?
— Встаньте пожалуйста, — попросил ее я, — и для начала огласите список ваших проблем со здоровьем.
— Постоянная боль в правом боку, — сразу вылетело из нее.
— На аппендицит проверялись? — так же автоматически произнес я.
— Конечно, это не аппендицит, — вежливо пояснила она.
— Хорошо, тогда расслабьтесь и поднимите обе руки вверх, — приказал я.
* * *
А и вообще ничего страшного я у нее своим тепловизором не обнаружил, но чтобы не расслаблялась, зачитал ей по памяти дубль того, что было у Галины Леонидовны, очень похоже было.
