— Михаил Михайлович, я не склонен настаивать, однако, решительно желал бы с вами поработать. И то, что вы не можете лишиться поддержки князей Куракиных, я понимаю, — Васильев улыбнулся. — Будь я полностью самостоятельной фигурой, то, да, в подобном стечении обстоятельств я не мог бы объяснить для себя ваш отказ, но так… Не хотите быть подле Вяземских? Считаете, что они нынче слабы?
— Нисколько. Вяземские были и останутся сильным родом, тем паче, что и душ с землёй у них более, чему тех же Куракиных, — я отзеркалил улыбку. — Что же мешает сделать меня временным товарищем государственного казначея? На один проект совместить мой пост главы департамента Уложения законодательства и секретаря генерал-прокурора? А после уже смотреть, как сложится. Есть у меня ещё одно поручение от его величества, касаемо русского уложения, фраппировать сие нет никакой возможности без попрания чести и нарушения обязательств верноподданного.
— Понимаю. И даже несколько восхищён. Пост моего помощника мог бы сразу поставить вас в Табели о рангах выше на одну или две ступени. Нынче вы коллежский советник, а можете стать в скорости действительным статским советником, минуя статского советника. Я, признаться, не могу навскидку и припомнить подобные случаи резкого взлёта, — Васильев продолжал манить меня чинами.
Да, такой взлёт — это прекрасно, я смогу быстрее реализовывать свои планы. Но… Сколько же привлеку к себе внимания со стороны вельмож? Кратно больше, чем сейчас. И так на меня не могут не смотреть, как на выскочку. И с каждым новым чином количество таких злых, завистливых взглядов будет увеличиваться в геометрической прогрессии. Нет, постепенно, но быстро нужно подыматься и при этом не забывать поддерживать приятельские отношения с иными людьми, тем же Васильевым, Аракчеевым. А получится жениться, так и Вяземских себе в опору заимею.
А пока мне нужны сюжеты, когда кто-то из завистников будет иметь возможность позлорадствовать. Быть рядом с финансовой реформой, но не получить за неё нового чина — это то самое лекарство для злопыхателей, чтобы не завидовали. Ну, а для меня — это реноме исполнителя, радеющего за дело, а не за себя. А своё я возьму после, не упущу.
Была ещё одна причина, почему я не хочу, чтобы моё имя сильно полоскали в связи с финансовой реформой. То, что я предлагаю ввести, далеко не для всех богатеев будет принято за норму. Не может реформирование в финансовой сфере был популярным мероприятием для большинства людей. Мало того, даже для меня многие новшества будут невыгодны. Но я иду на это. Если не удастся наладить систему финансов, то коэффициент моей полезности для императора резко снизится.
— Что ж, Михаил Михайлович, я попрошу государя пойти на такие решения, чтобы вас приписали ко мне на время. Смею надеяться, что государь внемлет моим доводам, — сказал Алексей Иванович Васильев и хотел было что-то добавить, но пришёл станционный смотритель и сообщил, что свежие лошади уже запряжены, и мы можем отправляться дальше, если не желаем только остаться на постой.
Мы и сами это видели, но вероятно смотритель рассчитывал, что в его ладони окажется звонкая монета за расторопность и вообще, что это его заслуга — свежие лошади. И монета-таки оказалась у него. И почему бы смотрителю не выполнять свою работу без всех этих подношений?
Мы не желали оставаться на станции. Мало того, нам придётся передвигаться и ночью, чтобы успеть в срок и несколько выиграть время. Дороги были, мягко сказать, никакие, потому приходилось то и дело вытягивать катеру из грязи. Благо Васильев предусмотрительно взял в дорогу две кареты и аж восемь сопровождающих, так что мне не приходилось выходить и толкать средство передвижения. Но время на такие работы нужно было учитывать также.
— Итак, господин Сперанский, ещё раз прошу вас объяснить мне неразумному, что даст нам покупка фунтов-стерлингов, ну, и крупные денежные вложения в некоторые банки? — Васильев спрашивал уже в третий раз, по сути, одно и тоже, но разными формулировками.
Ну, и что ему объяснять? То, что через два года случатся некоторые изменения в финансовой системе Англии, и появятся мелкие бумажные купюры, да так, что владельцы прежних денег, которые выпускались номиналом от двадцати до двух тысяч фунтов, смогут получить неплохие дивиденды при размене? Это случится уже потому, что Англия прекратит эмиссии, и курс фунта окажется не только стабильным, но и выигрышным. Англичане в ходе противостояния с революционной Францией так обеспокоятся своими финансами, что станут всеми силами их оберегать и сокращать денежную массу.
А ещё… Ротшильды. Они начинают свою финансовую экспансию и уже обзавелись агентами во всех финансово важных государствах.
— Мы обяжем англичан платить за наши товары частью фунтами, частью серебром, — говорил я.
— Обяжем? Государь-император уже подписал выгодные для Англии условия торгового договора. Как мы их обяжем? — выказал скепсис Васильев.
— «Обяжем» — не то слово. Прошу простить меня за неточность. Подданные английского короля сами будут рады платить бумагой за наши товары, сохраняя металл. И это будет вынужденной мерой сроком на полтора года, после оплата должна производиться только серебром или золотом, — сказал я и вновь задумался, как объяснить такие сроки и вообще подобные решения.
Я в прошлой жизни заканчивал ВУЗ с экономическим уклоном. Что такое русско-английская торговля в большинстве своём знаю. Знаю также и о том, что в 1797 году Англия запретит продавать драгоценные металлы за свои бумажные деньги. Эта мера на удивление не вызовет сильной инфляции, так как торговое сальдо Великобритании всё же оставалось хитрым решением островитян. Они не только сами торговали, но и были посредниками, контролируя до семидесяти процентов мировой морской торговли. Кроме того, они ещё и перехватывали торговые отношения, что ранее вела Франция.
Если успеть продать русские товары в этом году за английскую бумагу и закупить на Лондонской бирже серебро и золото, то таким манёвром Россия сможет начать формирование золотовалютного резерва. Остаток же английской бумаги можно хранить у себя. И делать это не только для того, чтобы иметь подушку финансовой безопасности, но и как инструмент давления на англичан.
Российская империя, если будет иметь достаточное количество английских фунтов, сможет в нужный момент обрушить финансы бриттов. Ну, а что касается покупки золота после запрета его продажи, так и на этом, в том числе, зарабатывали Ротшильды. Майер Амшель Ротшильд уже начинает работать. Он, используя связи семьи по всей Европе, вполне брал бумажные деньги в Англии, а за них мог выплатить золотом или серебром Прусским или Рейнских княжеств, а также Неаполя.
— И всё же это сложно, и государь может не пойти на такие решения, — очередная толика сомнений прозвучала от Алексея Ивановича Васильева.
— Не нужно государю рассказывать про частности, а я подготовлю обоснование. Мало прочего, так предложу вам переговорить с английским послом. Сэру Уитворду также не стоит знать все подробности, но вы сможете убедиться в реальности моих выводов, что англичане весьма благосклонно продадут нам свои бумаги с картинками, не подозревая, что мы эти картинки начнём менять в Англии на металл. Ну, и не следует сразу же располагать многими средствами. Можно, да и нужно, играть на Лондонской бирже иными лицами и начинать с малого, но не мешкая, — сказал я, причём, словил «дежавю».
Вот то же самое я говорил ещё, когда мы ехали под Новгородом. Понятно, что игра на бирже, тем более в государственном масштабе — это не просто новое, это небывалое дело, пахнувшее авантюризмом. Но нельзя этого не делать, в том числе скупая ценные бумаги. Дело в том, что сейчас английские текстильные фабрики резко потеряли в цене из-за кризиса перепроизводства. Однако, через три года, ближе к 1799 году, Великобританию ждут два явления, которые краткосрочно, но резко повысят стоимость текстильных производств, многие из которых уже выпустили акции.
