Так вот, утром меня разбудил звонок с неизвестного номера, и мне рекомендовали явиться сегодня в местное управление Тайного Приказа для дачи показаний по происшедшему. В принципе я сам собирался выяснить, как идёт следствие, поэтому приглашение было мне на руку, но всё равно требуется подстраховаться, поэтому я попросил отца поехать со мной, так как я пока не являюсь совершеннолетним.
Главное управление Тайного Приказа находилось в неприметном здании, расположенном в небольшой, старой крепости, которая являлась частью старых сооружений Данкова. Нас провели к главному следователю, что было довольно необычно, как сказал мой отец, так как люди такого уровня занимаются более важными делами. По дороге отец рассказал, как себя вести, и мы разработали общую стратегию поведения, а я коротко рассказал свою версию событий, умолчав о некоторых нюансах.
В кабинет старшего следователя мы вошли вместе, прождав минут тридцать в коридоре.
— Проходите, присаживайтесь, как я понимаю, вы пришли со своим отцом? — спросил следователь.
— Мой сын ещё несовершеннолетний, поэтому я имею право присутствовать на его допросе, — ответил мой отец за меня.
— Ну, это не совсем допрос, а скорее опрос свидетеля, ведь им подано заявление о попытке поджога неизвестными лицами, — ответил следователь.
— Прошу прощения, но вы неправильно выразились, имелся факт поджога, а не его попытка. Это довольно разные вещи с юридической стороны дела. Ведь кто-то должен мне возместить ущерб, причинённый моему предприятию? И прошу вас для начала представиться, ведь, как я понимаю, вы знаете, кто я, а я с вами незнаком. Вдруг меня не устроит результат вашего «опроса», я же должен знать, на кого составлять жалобу, — сказал я, обращаясь к следователю.
— Прошу прощения, меня зовут Гришко Павел Семёнович, я являюсь следователем по особо важным делам. Как я понимаю, вы хотите заявить об ущербе и в какую стоимость вы его оцениваете? — спросил он.
— Два артефакта пожаротушения, стоимостью по пятьдесят рублей, повреждение здания на триста рублей. Проверка и восстановление системы наблюдения, которая была выведена злоумышленником из строя, — сто пятьдесят рублей. Моральный ущерб охраннику в пятьдесят рублей, директора в сто рублей и моей семьи в тысячу рублей. Ну а также репутационные убытки, в размере пятнадцати тысяч рублей. Итого шестнадцать тысяч семьсот рублей, это по самым скромным подсчётам. Можно, конечно, и больше, но меня вполне устроит и такая небольшая сумма, — сказал я.
— Не слабо, — проговорил следователь, о чём-то задумавшись, но в итоге достал из стола бланк и стал его заполнять, сверяясь со мной, после чего дал его подписать. Изучив его внимательно, под текстом заявления на возмещение материального ущерба, подписались я и мой отец, которого сумма моих требований очень сильно впечатлила.
Взяв у нас подписанный документ, следователь достал ещё один бланк и начал задавать мне вопросы.
— Когда вы вышли из дома и отправились на свой завод?
— Точно сказать не могу, но это в промежутке между пятью и семью часами утра, — ответил я.
— Как вы выбрались из дома и на чём отправились на завод? — спросил следователь.
— То есть, вы знаете, что выходил я не через дверь, а это говорит о том, что за моим домом следили, а может, следили и за моим отцом. Тогда предоставьте документ, разрешающий слежку за нашим домом, так как мой отец является носителем государственной тайны, и о факте слежки он должен будет сообщить в Тайную Канцелярию. Согласно его служебной инструкции, которую он дал мне изучить, подобное разрешено только с ведения данной службы, но ни как не вашим ведомством и при выявлении оного, он имеет право ознакомиться с данным приказом. Даже если это касается членов его семьи, — сказал я, чем ввёл в ступор, как следователя, так и моего отца. Понимая, что так просто меня не оставят и могут следить, я по дороге в свою вотчину не только успел поспать, но и изучил найденные у отца при перевозке книги, взяв их в дорогу. Читаю я быстро, а память, как оказалось, у меня просто феноменальная.
Не ответить на мой вопрос он не мог, тем более, когда мой отец добавил:
— Я как руководитель общего архива имею знать, с чем связана слежка за мной и членами моей семьи.
Следователь на минуту завис, явно обдумывая, как правильнее выйти из сложившегося положения, поэтому он взял время на раздумье и согласования официальной версии.
— Хорошо, я попробую выяснить все нюансы данного вопроса, но немного позже, — попытался выкрутиться он.
— А я требую немедленного ответа, или мы сейчас составляем жалобу и отправляемся в другое учреждение, которому вы подконтрольны, а на все вопросы мы ответим после официального ответа, — жёстко сказал отец, показывая, что мы готовы уйти.
— Хорошо, подождите в коридоре, я должен проконсультироваться у начальства, — недовольно сказал следователь.
Нам пришлось выйти и прождать минут двадцать. Похоже, мой вопрос стал полной неожиданностью для следователя. Не будь со мной отца, мой запрос бы оставили без внимания, а вот должность моего отца, хоть и кажется, для большинства не очень существенной, на самом деле, довольно важна, так как влияет на безопасность всего Княжества, пусть и маленького региона, но всё равно, в табеле о рангах он стоит довольно высоко.
Когда нас пригласили в кабинет, отцу протянули бумагу, с гербовой печатью князя, с которой он и ознакомился. Мне по статусу и доступу к информации ознакомиться не дали, но отец коротко охарактеризовал, что там написано, парой слов:
— Это касается безопасности нашей семьи, всё в порядке.
— Ну, раз всё оформлено как положено, я отвечу на ваш вопрос. Так как позвонили довольно рано утром, я не захотел будить родителей, да и думал, что управлюсь за час. Поэтому я заказал такси по телефону и спустился по стене дома, через окно в комнате. К сожалению, у меня простая модель и время звонка не сохранилось. Ответить точно, когда я подъехал к своему заводу, не могу, но уже начинало светать, — сказал я.
— Хорошо, а что вы делали на заводе?
— Осмотрел место поджога, место, где злоумышленник перелез через стену и даже заглянул к соседям за забор, но соваться туда я не стал, опасаясь охраны, которая могла применить оружие. Ещё я распорядился не рассказывать лишних сведений без моего ведома, так как это может нанести урон моей репутации, как дворянина. Это мой первый завод, и теперь мне трудно будет привлечь инвесторов, а как я уже сказал, это существенные потери для меня. Теперь мне придётся рассчитывать на собственный капитал, что существенно затруднит получение прибыли, — ответил я.
— Тогда можно задать вам вопрос, с какой именно целью вы покупали завод и где именно взяли для этого деньги? — спросил следователь, тщательно записывая мои показания.
— Ну, про деньги вы должны знать, мне их дал Великий Князь, в качестве награды за участие в спасении княжны, а приобрёл завод я с целью получения прибыли, — ответил я, не собираясь помогать следователю. Его явно интересовали подробности, а я сделал вид, что не понимаю его.
— Дело в том, что начальство требует от меня результатов расследования, а подробности вашей сделке по покупке завода я смогу узнать только в понедельник утром. Не могли бы вы рассказать подробности сделки, это моя личная просьба, — сказал следователь, изображая из себя этакого простачка. Ох, и непрост он, явно что-то замышляет, с ним нужно держать ухо востро, но и отказывать в просьбе не следует. Хотя в затеянную им игру можно играть и вдвоём, поэтому я ответил:
— Конечно, если вы поделитесь предварительными результатами расследования, как я уже знаю, преступник задержан и даже опознан. Я хочу знать, с кого истребовать сумму ущерба, а возможно, и написать заявление на арест его имущества, пока он не успел его продать. Ведь сумма для меня очень существенная.
Следователь посмотрел на меня оценивающе и решил сыграть в доброго дядю.
— Конечно, всё равно это скоро станет известно, такую информацию мы не имеем право скрывать. Это личный поверенный боярина Бакеева. После попытки пожога вашего завода, он поджог окрасочный цех своего хозяина, после чего был застрелен охранником при попытке скрыться. Его завод граничит с вашей территорией, — ответил следователь.
