руки генерала оказались очень быстро и очень больно скручены за спиной, в шею упирался холодный ствол автомата. Громоподобный голос откуда-то сверху отдавал ему, генералу (!), простые приказы:
— Лежать, бл..! Носом в землю, бл…! Замри, бл…!
Можно не уточнять, кто именно возил генеральскую физиономию по земле. Вообще-то, в первую долю секунды, когда после взрыва Жук рванул из засады к машине, распахнул пассажирскую дверь и увидел свое высокое начальство, он испытал замешательство. Ему бы следовало вести себя иначе.
— Товарищ, генерал, прошу прощения! Позвольте помочь вам выйти из автомобиля, товарищ генерал! Обопритесь на мою руку, дабы не испачкать форменные брюки о подножку автомобиля. — Вот так надо было бы сказать Жуку.
Но проклятые рефлексы, отрабатываемые годами и четко поставленная задача, пассажиров автомобиля взять живыми! — сделали свое подлое дело. Опомнился он уже когда обнаружил себя верхом на генерале, который смирно лежал в грязи и пережевывал приправленный белым снежком чернозем. С противоположной стороны то же самое делал генеральский водитель.
— Товарищ генерал, докладываю! — Жук помог начальству подняться на ноги. — Поставленная вами задача выполнена! Автомашина и передвигавшиеся в ней люди задержаны! Потерь среди личного состава не имеем! Старший группы особого назначения старший лейтенант Жук!
Просто тогда, если верить истории, он был именно старшим лейтенантом. Генерал задумчиво сплюнул черной жижей, принял поданную кем-то перепачканную грязью шапку, машинально надел ее и сказал:
— Жук… знал бы, что ты у них старший группы… Я бы сам в этой машине не поехал. А вообще, молодцы!
По крайней мере, народная молва утверждала, что эта ситуация окончилась именно так. А вот остальные, тоже связанные с начальством, нет. Просто капитан Жук никогда не выделял для себя на особые позиции руководство, задачу всегда выполнял четко, поклонение перед погонами не приветствовал, считая, что все должно быть в рамках устава и по заслугам. Именно поэтому, как, опять же, утверждала молва, выше капитана и командира роты ему ни в жисть не подняться.
Тем удивительнее, конечно, наличие под боком у нормального офицера такой гниды, как сержант Лиманов. Он явно был заводилой среди остальных. Причем, заводилой, в плохом смысле слова.
Жук же у меня, особенно, после того, как на следующий день он не просто оказался в расположении, но и принял участие в нашем, так сказать, обучении, стал вызывать чувство большой приязни. Несмотря на то, что по характеру комроты был достаточно строгим.
Наверное, меня подкупило в большей мере его чувство юмора.
Если от капитана поступала команда принять упор лежа, то это не был простой приказ.
— Товарищи военнослужащие, на землю летит метеорит, и только мы можем спасти планету. Поэтому принимаем упор лежа и максимально начинаем толкать планету подальше от ее оси. Не подведите человечество, ребятушки. — Говорил он с таким серьёзным лицом, что первые фразы мы слушали, совершенно искренне веря, будто речь идет о чем-то важном. И понимали шутку юмора, лишь в самом конце.
Или, к примеру, на обучении ориентированию.
— Товарищи солдаты, как вы будете определять своё местоположение в лесу?
После минутной паузы начинали звучать варианты, которые, естественно, любой из нас когда-либо слышал
— По мху.
— Нет мха! — Категорично отвечал капитан.
— По солнцу.
— Нет солнца! Все. Ядерная зима. — Он с любопытством ожидал, куда еще может зайти наша фантазия.
— По деревьям.
— Нет деревьев! Ядерная зима, говорю. Какие, на хрен, деревья?
Когда мы замолкали, искренне недоумевая, что еще можно сказать, он тяжело вздыхал, смотрел на нас, как на идиотов, и озвучивал правильный ответ.
— По карте и компасу, товарищи солдаты! Чего вы сразу в деревья и мох полезли.
В общем, пристальное внимание комроты в течение нескольких дней, жизнь и мою, и Исаева немного облегчили. Не совсем, конечно, но все же.
Сержант Лиманов один хрен находил возможность и повод придраться.
Я, в принципе, к его закидонам уже начал привыкать и сильно не парился. Был уверен, скоро все сойдёт на «нет». Нужно просто делать вид, что нам по хрену его дебильные придирки. Игнор всегда влиял на людей сильнее любых других эмоций.
Каким же лошарой я был. И уж тем более, даже представить не мог, во что совсем скоро выльется эта история. А вылилась она в полный трындец.
Началось все с того, что Исаев стал подозрительно молчалив. Он и прежде, не буду скрывать, не являлся балагуром и душой компании, а тут вообще. Ушел пацан в себя. Взгляд стал пустым.
— Что с тобой? — Спросил я, спустя несколько дней. Реально начал волноваться. Не сотворил бы что с собой, придурок. Он, конечно, верующий и все дела, но хрен его знает. В голове у Исаева — темный лес.
— Ты знаешь, мне кажется, теряю себя. Совсем. Превращаюсь в кого-то другого. И этот «другой»… Он плохой.
Я чуть не стукнул его по лбу. Честное слово. Тут каких только мыслей не возникло, а он, твою мать, «теряет себя».
— Олег… ты нормальный? Что это значит? — Меня начало накрывать раздражение.
— То и значит. — Он привычным жестом пожал плечами. — Раньше был уверен в себе и своём будущем. Точно знал, чего хочу. А теперь… Понимаешь…
Исаев оглянулся по сторонам, будто нас могли подслушать. Убедился, что рядом никого нет, а потом продолжил.
— Я ненавижу Лиманова.
Затем отстранился и уставился на меня преданным собачьим взглядом. Стоит, смотрит. Я тоже смотрю, жду продолжения. Продолжения не последовало и пауза начала затягиваться.
— Так… И? Сержанта Лимонова ненавидят многие. Что с того? Я его тоже ненавижу. Он же откровенная мразь.
— Ты не понимаешь… — Исаев затряс башкой. — Ненавижу настолько, что хочу убить. Мне нельзя допускать такие мысли. Люди не виноваты в том, что они злые. Их надо прощать.
— Ой, все… — Я закрыл глаза, втянул воздух, а потом выдохнул его обратно. Чтоб не взорваться. — Олег…Хватит забивать всякой херней голову. Сержант Лиманов скоро успокоится. Это не будет продолжаться вечно. Да, он медленно изводит нас. Но уже в меньшей степени. Ему, так понимаю, велели отыграться и на мне, и на тебе. Ну, и что? Все пройдет. Все проходит. Запомни, дружище. И это тоже.
Чувствовал себя то ли психологом, то ли священником приходской церкви, который наставляет на путь истинный нерадивого прихожанина. Дожил, блин. Тут самому бы не сорваться и не пойти крушить все подряд. Я вообще, млять, домой хочу. В свою уютную квартиру, в свой отдел, к своим комерсам и благам жизни. Знал бы этот Исаев, что именно я потерял, оказавшись здесь. Молчал бы и сопел
