«пират» выскочил за пределы аэродрома и ужом ввинтился в низкие облака, прячась от огня опомнившихся зенитчиков, за его кормой полыхало минимум пять костров от разбитых «юнкерсов», а всю южную часть аэродрома заволокло густым дымом уничтоженного метким огнем стрелка склада, чадящего и расплескивающего по сторонам осколки рвущихся бомб, пуль и снарядов. Хотя, несколько ответных ударов по плоскостям и в корпус экспат все же ощутил. Другое дело, что никаких важных узлов фрицы не зацепили и приборы показывали, что все работает в штатном режиме.
Уже привычно экспат вцепился в штурвал, который то и дело норовил вырваться из его рук, и повел скачущую вверх-вниз машину через сплошную завесу стихии, что разбушевалась не на шутку. Вот тебе и зима! Ладно, сейчас найдем спокойную зону в этом дьявольском месиве и поскребем домой. Капитан уклонился от пары пущенных вдогонку разноцветных трасс «эрликонов» и выполнил пологий вираж, становясь на обратный курс.
Интересно, пришла вдруг в голову Григория, забавная мысль, а фотоаппарат успел заснять наши «подвиги» или хваленая американская техника дала сбой?
— Значит, говоришь, «Удетов» ты не заметил? — Шепорцов испытующе глянул на Григория.
— Врать не буду, товарищ подполковник, — вздохнул экспат. — Не заметил. В капонирах только «юнкерсы» были.
— А вот и ошибся ты, Кощей! — громко засмеялся комполка и довольно потер руки. — Ошибся! Начштаба, ну-ка, дай нам фотографии.
Майор Маликов, сутулый, худой офицер с нервным узким лицом, печально вздохнул и вынул из картонной папки несколько снимков.
— Смотри сам, — возбужденно сказал подполковник и ткнул пальцем в одну из фотографий. — Что видишь?
Экспат вгляделся. Задумчиво хмыкнул и поднес снимок к глазам.
— Однако, — удивленно проговорил он спустя пару минут. — Надо же, прозевал.
— Вот! — просиял Шепорцов. — А я тебе о чем талдычу. Они на другой стороне прятались, аккурат напротив бомберов. И как раз за тем складом боеприпасов, что так лихо поднял на воздух твой стрелок. О, кстати, напомни-ка мне его фамилию?
— Горбунов, — подсказал Григорий. — Старшина Савелий Горбунов.
— Начштаба, оформи представление, — распорядился командир полка. — Пиши на «Славу». У него есть, вроде, третья степень, так что давай теперь на вторую.
— Завернут, — с сомнением сказал Маликов. — В дивизии, может, и поддержат, а на уровне армии точно завернут. В лучшем случае «Отвагу» дадут.
— А вот им! — подполковник ловко скрутил из пальцев внушительную дулю и продемонстрировал ее присутствующим. — До командующего дойду. По хорошему, надо вообще на «Знамя» подавать или на «Отечественной войны». Шутка ли, парень три самолета из эскадры фашистских асов уничтожил.
— Можно еще родным письмо направить, — предложил Дивин, подумав. — С описанием подвига, за подписью командира части. Мы у себя в полку так делаем, очень здорово выходит — близкие в тылу получают законный повод для гордости, да и окружающие узнают, что мы здесь, на фронте, не баклуши бьем, а воюем, как следует.
— О, замечательная мысль, — вскинулся подполковник. — Обязательно замполита озадачу. А где он, кстати?
— Собрание в первой эскадрилье проводит, — доложил Маликов. — В партию принимают.
— Добро! — уважительно кивнул Шепорцов. — Ты, Александр Иванович, напомни мне, если вдруг позабуду. Как появятся, озадачим его письмами. Да, капитан, — повернулся он к экспату и немного смущенно почесал щеку. — С тобой, понимаешь, все немного сложнее. Ты ведь у нас прикомандированным числишься, поэтому представление писать твой командир полка должен. Нет, ты не подумай чего плохого, — забеспокоился он, заметив кривую ухмылку, проскочившую по губам Григория. — Я вовсе не собираюсь тебя оттереть и сделать вид, будто бы ты тут ни при чем. Но пойми правильно, все, что могу — это направить сообщение в твой родной полк, да приложить к нему данные фотоконтроля.
— И на том спасибо, — широко улыбнулся Дивин. — Я не в обиде. И так наград хватает.
— А то, — облегченно засмеялся подполковник. — Иконостас у тебя дай бог каждому. У меня в полку вообще ни одного Героя еще нет, а у тебя уже две Звезды. Молоток! Ладно, значит, на том и порешим, — он хлопнул ладонью себя по ляжке. — Начштаба, время обеденное, айда в столовую. Кощей, ты с нами?
— Запросто, — согласился экспат. — Перекусить не помешает.
Столовая, оборудованная в чудом уцелевшем здании сельской школы, была наполнена шумом, гамом и снующими туда-сюда людьми. Летчики, техники, радисты, стрелки, штурманы и прочий служивый люд ждали своей очереди, чтобы усесться, наконец, за стол, жевали, кричали, требовали, благодарили — в общем, было нескучно. Официантки — жительницы села и вольнонаемные, сбивались с ног, стараясь обслужить эту шумную многоголосую и многоликую ораву как можно быстрее.
— Не останавливайся, — легонько подтолкнул Григория в спину Шепорцов. — Нам вон туда, в уголок, за занавеску.
Дивин повернул голову и заметил отдельно стоящий стол, накрытый — вот чудо! — белоснежной скатертью, за которым никого не было. Зато на нем стояли несколько графинов с какими-то напитками, тарелка с красиво нарезанным хлебом, солонка, перечница и даже горчичница.
— Богато живете, — удивился экспат.
— Да это ты почему-то все время нас игнорируешь, — беззлобно ухмыльнулся подполковник. — Командование полка постоянно за этим столом ест.
— Ну, я-то не командование, — скромно сказал Григорий. — Обычный летчик.
— Зато Герой, — веско заметил Шепорцов. — Даже дважды! И потому имеешь полное право. Не хватало еще тебе в очереди стоять вместе с сопливыми мамлеями. Так, Володя, я не понял, чего расшумелись на весь зал? — подполковник остановился у столика, за которым шла бурная дискуссия, раздавались взрывы хохота, и положил руку на плечо самого шумного офицера. — Да ты сиди, сиди.
— Виноват, товарищ командир, — повернулся к нему вполоборота улыбающийся лейтенант с круглым лицом, в веснушках и смешно оттопыренными ушами. — Ребята хохмят по поводу штурманов.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Шепорцов. — Давай детали.
— Да говорят, что раз у наших «жучков» трехколесное шасси, то у штурмана налет теперь всегда больше будет.
— Это почему? — искренне удивился комполка.
— Так при разбеге носовое колесо отрывается от земли раньше, а при посадке опускается позже! — засмеялся лейтенант.
— Вот, паразиты! — расхохотался Шепорцов. — Это ж надо до такого додуматься. Нет, ты слышал, капитан?
— Забавно, — усмехнулся Григорий. — В самом деле, забавно.
— Ладно, юмористы, потише мне тут, — комполка отвесил весельчаку шутливый подзатыльник и сделал было шаг в направление своего стола, но вдруг замер и перевел взгляд на тарелки, стоявшие перед летчиками. Улыбку с лица подполковника как ветром сдуло. — Это что? — тяжело спросил он, ткнув пальцем. — Что за хрень? Начпрод! А ну, бегом сюда!
В столовой мгновенно наступила полная тишина. К месту конфликта резво понесся упитанный здоровяк в щегольски подогнанном обмундировании, с застывшей на круглом румяном лице печатью собственной значимости. Сейчас, правда, начпрод полка почему-то начал бледнеть на ходу.
— Я здесь, товарищ командир, — льстиво залепетал он, подбежав к разгневанному Шепорцову. — Что-то не так?
— Что за бурда у моих летчиков на столе? — тихо осведомился подполковник, сдерживая ярость. — Почему не обеспечено нормальное питание?
— Товарищ командир, — плаксиво забормотал начпрод. — Зачем же так, я ведь, можно сказать, с ног сбился, второй день не сплю. Поставок полноценных давно уже нет. На дорогах, сами знаете, творится черти что — даже «студеры» вязнут в грязи. Вот и приходится выкручиваться как-то. До этого старые запасы растягивали, как могли, но ведь закончились в конце концов. Сейчас вот еле-еле договорился с кавалеристами генерала Кириченко, и они нам выделили выбракованных рабочих лошадей из обоза. И то, вы не представляете, чего мне это стоило!
— И где же, позволь полюбопытствовать, мясо этих самых лошадей? — ядовито поинтересовался комполка.
— Так его сразу в котел нельзя, сплошные жилы и, пардон, мясо потом конским буквально пропитано насквозь, — толстяка передернуло, а лицо исказила брезгливая гримаса. — Я умельца одного нашел — татарина, — так он посоветовал сначала это самое мясо пропустить через мясорубку, а затем фарш промывать в проточной холодной воде в течение суток. А вот только потом уже котлеты жарить.
— То есть, ты хочешь сказать, — начал наливаться краской Шепорцов, — что на все то время, пока ты колдуешь над полученной кониной, боеспособность летного состава полка сведена к нулю? Надеюсь, ты в курсе, что голодный летчик может потерять в воздухе сознание, у него будет темнеть в глазах, не хватит силенок на долгий полет? А это означает, что мы автоматически срываем
