Наверное, это можно назвать промышленной революцией…
— Всё, джентльмены, занимайтесь, — напутствовал я Винтика и Шпунтика. — Сейчас схожу в покойницкую и приготовлю вам кучу работы…
Следующие два часа я только и делал, что ходил вдоль ряда трупов и поднимал немёртвых, нарекая их именами из распечатанного списка сотрудников компании «Лариан».
Четыреста восемнадцать поднятых, в списке сотрудников добрался до аргентинской локализации. Именно поэтому последний поднятый на сегодня мертвец получил имя Вольфганг Хоффман…
Винтик и Шпунтик сноровисто возили восставших мертвецов к автодоку, а я отправился на третий этаж, облачаться в деловой костюм. У меня сегодня интервью на национальном телевидении.
Захожу в свои покои и переодеваюсь в свой чёрный костюм.
— Катрин, помоги мне с галстуком, — приказал я телохранительнице.
Галстук тёмно-бордовый, в мелкую красную точку. Надо вырабатывать устоявшийся образ, чтобы люди привыкли, потому что я здесь надолго, ха-ха…
— Надень свои доспехи, — приказал я Катрин. — Будешь стоять за кадром, в качестве декорации.
— Слушаюсь, повелитель, — поклонилась она.
Подхожу к зеркалу, поправляю воротник белой рубашки и пшикаю на себя поданным одеколоном. Причёсываюсь, улыбаюсь себе самой дружелюбной и располагающей улыбкой — всё, готов.
Спускаюсь на лифте в дворцовый гараж, где сажусь в бронированный японский внедорожник.
Интервью я даю Владимиру Лужко, моему имиджмейкеру — это интервью нужно для затравки, чтобы общественность распробовала такой формат.
Для ещё позавчера средневековых обывателей безумен и дик сам факт просмотра телевизора, а уж различные развлекательные программы — это вообще нонсенс.
Касательно же интервью — Лужко будет жечь. Будет задавать якобы неудобные вопросы, на которые мне будет якобы трудно ответить. Целью является разрыв шаблона в каждой голове, смотрящей это интервью.
Никогда в истории этого мира правитель не был так близко к подданному, это вообще невообразимо для местных, поэтому я имею все шансы залезть в каждую душу, в каждое сердце, в каждую жопу — как первый и единственный в мире народный правитель…
Телестудия находилась неподалёку от форума Фив, здесь Лужко ковал развлекательный и познавательный контент, с приглашением всяких местных знаменитостей, для которых попасть в телевизор — это всё равно, что взойти на Олимп и поблистать там тридцать-сорок минут.
Заезжаю на парковку телестудии и иду в здание.
— Повелитель, всё готово! — встретил меня Лужко прямо в фойе. — Эфир через тридцать две минуты.
— Есть что-нибудь выпить? — спросил я.
— Конечно же! — заверил меня имиджмейкер. — Пройдёмте в буфет.
Буфет находился на втором этаже, там за стойкой находился немёртвый в одежде бармена.
— Коньяк, триста грамм, — потребовал я. — Сколько стоит?
— Два душендора, — ответил бармен.
Сажусь за стойку и кладу на неё две стальные монеты, запрессованные в пластик. Коньяк — это очень дорогое удовольствие. Собственного производства ещё нет, будет очень нескоро, а пить коньяк хотят все. Но его запасы ограничены, на всех не хватит, поэтому потребление регулируется неподъёмной ценой.
Справедливости ради, коньяком может называться только продукт, произведённый в провинции Коньяк, департамента Шаранты, а всё остальное — это игристое бренди, ха-ха…
Залпом выпиваю содержимое большой кружки, после чего кладу на стойку ещё два душендора. Бармен наполняет кружку.
— Какие новости, Володя? — обратился я к Лужко, севшему рядом.
— Дали пятый выпуск «В мире животных», — ответил он. — Ваша идея с описанием видов нежити и их особенностей оказалась прорывной. Люди пишут письма в редакцию и просят сделать рубрику постоянной.
— Это хорошо, — улыбнулся я.
— Внедряем моду на новую одежду, всеми силами популяризуем трусы, — продолжил Лужко. — Идёт трудно, люди воспринимают агрессивно, но, что удивительно, коммерческую рекламу трусов воспринимают положительно. Правда, рекламу женских трусов одобряет в основном мужская аудитория, а рекламу мужских трусов только женская…
— Да они ради сочных тел это смотрят, — поморщился я. — Ёбля продаст всё. Подумай об этом.
— А ведь точно… — задумался Лужко. — Сексуальный подтекст в рекламе — как я сам до этого не догадался⁈
— Что ещё? — спросил я, подняв кружку и поплескав находящийся в ней коньяк.
Шестьсот грамм коньяка только слегка поправят мне настроение, а обычного человека бы вырубили. Такой перерасход ценной продукции…
— Детские развлекательные передачи смотрят все, — сообщил имиджмейкер. — Почему-то метрики показывают, что в утреннее время все жители города всей семьёй смотрят «Машу и Медведя», а также «Черепашек мутантов ниндзя». Я связываю это с тем, что у граждан нет культуры просмотра мультфильмов. Они ещё не способны прочувствовать направленность контента на определённую возрастную категорию, поэтому смотрят всё.
Вот об этом я слышал. Личный состав живой ауксилии, в личное время, собирается у телевизора и смотрит «В поисках Немо», «Шрек» или «Тачки». Весь личный состав, без исключения, каждый день, вечером. Леви сообщал, что все части «Шрека» были просмотрены суммарно около четырёхсот раз. На выходных марафонят все три «Шрека» весь день. Странное дело, м-да…
— Это понятно, — кивнул я. — Есть вариант рисовать свои мультфильмы, раз они так заходят аудитории?
— К сожалению, не работал над этим вопросом, — развёл Лужко руками.
— Тогда разберись, — приказал я. — Доклад через две недели. Художники, аппаратура, материалы. Даже если будет получаться дерьмо, то это будет лишь началом. Встанешь у истоков мультипликации — будет тебе гранитный памятник на форуме.
Панорамикс, из-за вынужденного простоя с проектом новых стен, занимается сотворением колонны Душного — это будет тридцатиметровый столб, обильно украшенный вырезанными сценами осады и боя.
— Я сделаю всё возможное, — пообещал Владимир.
Отхлёбываю из кружки, после чего закуриваю сигарету. Вот это нежизнь…
— Что люди думают о войне? — спросил я.
— Всецело поддерживают наши доблестные войска, — ответил Лужко. — Блистательное отражение штурма мы подкрепили трансляцией фильма «Судьба человека», режиссёра Сергея Бондарчука. Людям очень и очень понравилось.
Город не обстреливают, ибо наши пушки дальнобойнее, поэтому люди уже давно сидят по домам. Действительно, ходя по улицам, даже не догадаешься, что город в осаде…
— И что, прямо поняли всё? — спросил я недоверчиво.
— Сразу после трансляции фильма была запущена моя авторская программа, которую я полностью посвятил разбору, — улыбнулся Лужко. — Всё непонятное было разъяснено, пришли только положительные отзывы.
— Это замечательно, — кивнул я. — Хороший фильм. Особенно финальная сцена — меня до сих пор трогает, даже несмотря на то, что я мёртв.
— Меня тоже, повелитель, — согласился Лужко. — Ну, то есть, до сих пор трогает, а не то, что я… эм…
— Сколько до эфира? — спросил я.
— Двадцать три минуты, — посмотрел он на часы. — Я, эм… пойду, наверное… Надо проверить…
— Иди-иди, — отпустил я его.
Сижу и смотрю на картину, висящую за барной стойкой. На ней изображён винный погреб, посреди которого стоит стол, на котором лежит разрезанный круг сыра, стоит бокал вина, а рядом с бокалом бутылка вина. У стен погреба стеллажи со старыми винами, есть большая бочка с краником, пол и стены облицованы природным камнем. Кажется, будто там сухо и тепло. Ну и картина излучает уют, которого так не хватает, когда ты мёртвый…
— Отличная картина, — произнёс я.
— Да, повелитель, — ответил бармен. — Моя любимая. Вывешиваю её по понедельникам и средам.
— Почему так? — поинтересовался я.
— Не знаю, — пожал бармен плечами. — Просто решил так.
Проявление индивидуальности у мертвеца? Да сколько угодно!
Становясь немёртвым, несёшь с собой ровно тот же багаж, просто он начинает парить тебя чуть меньше, но не перестаёт…
