Между чумами в шатре хранились многие припасы, вещи, здесь играли дети. И конечно, это было прекрасной тепловой прослойкой между жилыми помещениями и погодой снаружи.
Выглядело сооружение разборным. Но если сей град из жердей и шкур перевозили с места на место – то очень редко.
Уходить из столь гостеприимного дома очень не хотелось – но на пятый день путники взяли себя в руки и двинулись дальше по данному шаманом невероятно точному адресу:
– Если ближе к востоку направление держать, то там, может статься, кто-то о землях росомахи что-то и ведает…
– Пойди туда, не знаю куда, – перевел его совет Андрей, когда они уже удалились от стойбища.
– Зато в этих местах уже безопасно, – безмятежно ответил Ченосик. – Наши земли, лесовиков. Рано или поздно и к моему стойбищу выйдем…
Похоже, произойдет это годом раньше, годом позже – его сильно не беспокоило.
– Если варяги не поймают, – не удержался от подколки колдун.
– Не-е, я теперича их далеко-о-о-о обходить стану. Как славян.
– А чего славяне? – навострил уши пришелец из будущего.
– Дык по рекам дома свои из бревен рубят, лосей на наволоках разводят, ковыряются там в земле. С одной стороны, в лес вроде особо не лезут. С другой – к рекам из-за них подходов удобных нет. Все позанимали. Без рек тоже того… Хоть и не чаща, ан неудобно. Коли что не по ихнему… Ну, лоси там под копье попадут, бортни наши они разорять повадятся, на ловах за места схлестнемся, так славяне сразу банды свои кличут на ладьях, – маловразумительно объяснил паренек. – Толпы большие, куда стойбищу супротив толпы устоять? Бежать приходится, бросать все. А иной раз и до смерти убьют. Не, славян лучше стороной обходить, не тревожить. Это как гнездо осиное разворошить. И заденешь вроде легонько, ан опосля не возрадуешься.
– Гады, в общем, – кивнул колдун, вспоминая поротую спину. – Гнать их всех надобно. Гнать!
Однако, несмотря на такие разговоры, славянских деревень на своем пути Андрей и Ченосик не встретили ни разу. То ли тропы лесовиков враждебные места стороной огибали, то ли свободных земель между степью и Ледяным океаном было слишком много, чтобы случайно на одинокий дом наткнуться, но – обошлось.
Расслабившись, путники даже остановились как-то возле песчаной отмели – искупаться по жаркой погоде, пыль дорожную смыть. Дни стояли ясные, ночи теплые – как тут не размякнуть?
Наплескавшись и подкрепившись запеченной в углях рыбой, молодые люди даже не оделись перед сном… И в теплом звездном сумраке Андрея разбудило влажное прикосновение к груди. Он открыл глаза, увидел над собой тонко очерченное, словно из китайского фарфора, женское лицо. Светлые, с фиолетовым оттенком, волосы струились по обнаженному телу, а ногти вытягивались на тонкие плоские заточки.
– Хочешь, проклятие сниму? – прошептала холодная ночная гостья и опустила ладонь на серебряный с янтарем амулет. – Твой венец безбрачия.
– Я женат, красавица речная, – покачал головой колдун. – И супругу свою люблю больше жизни.
Русалка наклонилась, повела носом, покачала головой:
– Нет суженой твоей на свете сем. Порча сие, порча… Иссохнешь в одиночестве, шаман. Сгинет семя твое, в род не распустится. Порча твоя на извод. Хочешь, сниму? Хочешь, детьми одарю крепкими? Хочешь, хочешь… Тепло будет, уютно.
– Это не порча, чаровница милая. – Андрей накрыл ее ладони своими. – Разве ты тепла не чуешь? Это любовь!
– Я и сказываю, порча. – Пальцы русалки побежали по веревочке вверх. – Та, что меж тобой и девами зрелыми стоит. Давай отведу? Все ладушки твоими станут, ласкать-утешать будут. Порча на тебе, молодец. Томление нутряное, помыслы отравляющее, желания давящее. Освободись, молодец. – Она наклонилась так близко, что едва не касалась лицом его лица. – Откажись! В воле живи и радости. Дай сниму… Согласен?
– Тебе, наверное, холодно? – Колдун, помня, что злить русалок не стоит, провел ладонью по ее щеке.
– Согреешь?! – обрадовавшись, прильнула к нему обнаженная девушка.
– Вот токмо брата своего найду, – рискнул задать вопрос пришелец из будущего. – На меня собою похож, чародей могучий, Андрей именем. Слыхала о таком, прелестница?
Попытка была опасной. Если русалка способна выполнить желание – ей придется заплатить. Любимого ими подарка – гребешка – у колдуна не имелось. А иные желания речных дев случались зело радикальными…
Ночная гостья опять повела носом, поджала губы:
– Верно ли брат?
– Может, и сам я себя ищу, – подсказал молодой человек. – Второго меня знаешь?
– Найду, мой будешь? – резко наклонилась дева.
Все как всегда. Главной добычей водяной нежити были сухопутные мужчины.
– Найди! Половину отдам, – пообещал Андрей.
– Какую половину?
– Половину венцу безбрачия, половину тебе… – приподнялся на локтях чародей.
– Ты обещал… – тихо и протяжно, словно создавая мертвую воду, выдохнула русалка, поднялась и упятилась в реку, бесшумно растворившись в глубине.
Колдун резко присел на подстилке, осмотрелся.
Ченосика нигде поблизости не просматривалось, но ниже по течению слышались стоны и шорохи.
– Вот дубина стоеросовая! – сплюнул Андрей. – Ведь предупреждал! Сам ведь в итоге на русалке женится, да еще и меня под монастырь подведет!
Однако вмешиваться в русалье развлечение еще опаснее, нежели давать им двусмысленные клятвы. И потому колдун упал обратно на кошму и старательно в нее закатался, дабы снова не попасться на глаза какой-нибудь речной гостье.
На рассвете Ченосик лежал рядом, делая вид, что так всю ночь и проспал. Однако выглядел… как больной пенсионер после недельного запоя. Так что читать ему нотации Андрей не стал. Только постучал многозначительно согнутым пальцем по лбу и закинул на плечо туго скатанную кошму:
– Поднимайся, пошли.
К вечеру путники выбрались на стойбище потомков рыси. Здесь им посоветовали идти не восточнее, а западнее. Андрей и лесовик послушались – и спустя семь дней попали опять к барсукам, но на северные окраины их земель. Оттуда забрели к оленям, от оленей к рысям. Про росомах не слышал никто и нигде, и поэтому советы по дальнейшему поиску путники слышали самые разные. Вплоть до возвращения обратно на юг.
Радовало одно: лесовики словно соревновались в гостеприимстве, и каждая остановка превращалась для молодых странников в маленький праздник. К тому же чем дальше от скифов, тем менее подозрительны становились обитатели чащоб. Они теперь не просто пускали гостей к очагу, но и устраивали для них пирушки, с интересом расспрашивали о приключениях, дальних путешествиях, заморских краях и народах, о великих битвах, размах которых в устах Ченосика становился все шире, а подвиги паренька все величественнее.
Люди сомневались, качали головами. Вроде бы и привирает мальчонка – однако же трофейные топорики, ножи и прочее снаряжение наглядно доказывали обратное.
Вкусившие славы, привыкшие к почестям, путники не поверили своим ушам, когда от очередного стойбища их вдруг завернули прочь.
– Ступайте отсель скорее! – махнула на гостей рукой вышедшая далеко навстречу пожилая женщина в странной накидке из гнилой циновки.
– Почему?! – возмутился Ченосик, выпячивая грудь.
– Уходите, – повторила лесовичка, чуть выждала и устало объяснила: – К нам забралась дочь голодного демона.
– Прости, сестра, я в диких краях совсем позабыл про родные обычаи. – Паренек словно врезался в невидимую стену, качнувшись и тут же повернув в обратную сторону: – Пойдем скорее отсюда, Еундрей! Видишь, тут одеты в гнилую солому?
– Да черт тебя побери! – не выдержал колдун. – Ты можешь мне наконец объяснить, что еще за дочери, что за демоны и при чем тут гнилая камышовая циновка?
– Пойдем, пойдем, по дороге расскажу, – потянул его за пояс лесовик.
– Ну, давай, – повернул обратно по тропинке Андрей.
– Все знают, что когда-то, давно, этого мира не было, – опасливо оглядываясь через плечо, начал повествование паренек. – Ни земли, ни воды, ни дня, ни ночи. Токмо небеса и на них священные духи. И вот однажды скучно стало могучему духу Ерухею. Со скуки сотворил он белую невинную евражку, да и покрыл ее много-много раз. От семени того появились звери белые. Березы, зайцы, песцы, лебеди, люди и прочие разные существа. Увидели это другие духи и тоже покрыли евражку, и родила она так много всего-всего, что тесно стало на небесах высоких, не протолкнуться. Тогда духи решили создать для детей своих отдельный мир и сотворили воду и землю, солнце и луну, и все-все-все, а затем выпустили детей на землю. Так от каждого духа на земле остался свой зверь, а от каждого зверя родился свой человек. Вот!
– И при чем тут дочери демона?
– А-а, забыл! – спохватился паренек. – Когда отпускали духи детей своих на землю, то каждый на прощание одарил их каким-то даром. Храбростью, честностью, находчивостью, мудростью… А один дух мерзкий очень был, подлый. Он взял да и подарил всем живым существам чувство голода. И все стали очень-очень голодными и стали все друг друга пожирать неустанно. Увидели такое безобразие духи, кинулись на землю и собрали у всех этот голод, сколько могли, и обратно в духа подлого запихали. И стал он из небесного духа жутко-жутко голодным демоном. А чтобы он никому больше не навредил, заточили духи демона под землю, в темный нижний мир, выбраться откуда он не сможет никогда, покуда существует весь этот мир. Но, как духи ни старались, весь голод они собрать не смогли, по всей земле его еще много осталось, и поэтому все мы время от времени хотим есть. У кого больше осталось голода, тот чаще, у кого меньше, тот…
