- Я-то попрошу, да только никто оперов грузить твоим извращенцем не будет. И ты это сам не хуже меня знаешь. За полугодие райотдел на последнем месте в области по раскрываемости, а тут ты еще со своим половым энтузиастом, – он повернулся ко мне, – Ладно, Корнеев, ты попробуй, авось, у тебя что-то и получится, – безнадежно махнул рукой язвенник. На том все и разошлись.
До обеда я, как проклятый, шерстил и дорабатывал процессуальные огрехи местных товарищей. Не стесняясь загружать подсобной работой и их самих.
Ближе к вечеру я созвонился с Софьей и напомнил ей порядок ее действий. Сегодня я хотел ее подстраховать и поприсутствовать поблизости от магазина после окончания его работы. Вероятность того, что злодей проявится в первый же день, была очень невелика, но я рассчитывал, что потом смогу смотаться на софьиной машине на встречу с Чирком. Я уже начинал привыкать к наличию транспорта под задницей. Сонька, на удивление, не жлобилась и в машине мне не отказывала. К своей «тройке», как и к остальным вещам она относилась спокойно и без особого благоговения. Исключение составляло лишь белье и обувь, к которым она испытывала слабость. Возможно, это было как-то связано с повышенными трудностями в добывании дефицита ее эксклюзивных размеров.
Глава 19
Без пятнадцати шесть Софья подхватила меня с остановки неподалеку от своего универмага. Сделав круг, мы встали напротив магазинного двора. Нам удалось удачно втиснуться между машинами на площадке у двух соседних пятиэтажек. Двор магазина, с этой стороны огороженный забором из металлической сетки просматривался достаточно хорошо. Персонал «Светланы» будет выходить через служебный выход прямо перед нашими глазами. Во дворе универмага были припаркованы две легковушки.
- Чьи машины? – задал я вопрос нетерпеливо ерзающей на сиденье Софико.
- На «Жигулях» завсекцией из галантереи катается, а красный «Москвич» моего заместителя.
- Ты туфли спрятала? – продолжил я пытать свою соохотницу за обувным крадуном.
- Вон они! – не оборачиваясь, директриса мотнула головой в сторону заднего сиденья.
Время в засаде, как оно всегда и бывает, тянулось медленно. Мы успели обсудить мое позавчерашнее поведение в гостях. Совершенно неприемлемое, с точки зрения Софьи Львовны. Она-то с самого детства знала, что спорить с ее теткой нельзя, потому, что никто из родни с ней не спорит. Почти никогда. И посему она была твердо убеждена, что никто другой этого также делать не смеет. Даже такой наглец, как я. Софа несколько раз неодобрительно и, как мне показалось, с чужого голоса, в запальчивости назвала меня антисемитом и антисоветчиком. Хорошо еще, мелькнуло в голове, что коньяка профессор наливал мне вчера не вдоволь. А то, ко всему прочему, блеснул бы я своими познаниями о бесславном конце вождя мирового пролетариата. Расслабился бы и на свою беду приоткрыл бы глаза почтенному семейству на пошлейшие обстоятельства, характеризующие личность родителя совка. Рассказал бы, что загнулся их картавый кумир не от какого-то благородного недуга, более приличествующего лидеру мирового Интернационала, а от постыднейшего сифилиса. В самой своей последней стадии сгноившего мозг великого Ильича. И тогда, прямо у накрытого стола, они меня и затоптали бы за осквернение священной памяти о мавзолейном террористе-сифилитике. Всем семейством пинали бы. Впрочем, Сонька, может быть, и воздержалась бы.
Я уже начал собираться с мыслями, чтобы, не прибегая к мату, возразить этой политически зашоренной иудейской нахалке. Но в этот самый момент увидел, как к «Москвичу» подходит мужик с ворохом упаковочной бумаги. Лицо мужика показалось мне знакомым.
- Рот закрой! – бесцеремонно прервал я сидящую рядом обличительницу. Которая интонациями своей тетки и ее же глаголом жгла и клеймила меня почем зря. За мои, в общем-то, безобидные, пусть и слегка вольные шутки. И за правдивые, хоть и политически не выверенные побасенки. То есть, так получалось, что чморила меня Софья Львовна за мое комсомольское прямодушие, принципиальность и искренность.
- Кто это? – потыкал я пальцем в сторону прилично одетого персонажа, который с барственной осанкой и важным лицом садился в красный «Москвич».
- Заместитель мой. Изевлин Виктор, – мельком мазнув взглядом по объекту моего внимания, сбилась Софа и уже начала набирать воздух своей объемной грудью, чтобы уже во весь голос оскорбиться моей вопиющей грубостью.
Но не успела. Сев в автомобиль и захлопнув дверь, ее заместитель склонился над правым пассажирским сиденьем, куда он положил сверток. И через пару секунд прозрачный салон «Москвича» стал черно-синим. Будто осьминог выпустил в аквариуме облако своих чернил. Одновременно мы услышали громкий хлопок. Мадам Мордвинцева, секундой ранее что-то начавшая возмущенно роптать в мою сторону, так и замерла с открытым ртом.
- Поехали, душа моя, злодея пленять! – толкнул я локтем вдову, – Попался твой фетишист! Хорошо попался, с поличным! – я довольно похлопал по круглой коленке, находившуюся в ступоре Софу. – Поехали, говорю, пока он не очнулся!
- Не может быть! Зачем они ему? – пролепетала все еще пребывающая в прострации заявительница, – Я же его на свое место рекомендовать хотела!..
Радостной Мордвинцева не выглядела, она, скорее, выглядела удрученной.
- Софа, не тупи! Откуда мне знать, для чего этому уроду твои лыжи понадобились?! Не удивлюсь, если он их сам хотел носить перед зеркалом. А, может, он дрочить на них собирался долгими зимними вечерами. Вас ведь, торгашей, не поймёшь. Ну да ты не волнуйся, мы его об этом потом обязательно расспросим! Заводи бибику, поехали уже!
Отблеск разума появился в глазах директрисы и она повернула ключ в замке зажигания. К воровскому «Москвичу», с учетом всех углов и поворотов, мы подскочили меньше, чем за две минуты. Дверь красного авто была открыта до упора и почти уже осевшая взвесь родамина вполне позволяла рассмотреть в салоне доморощенного Фантомаса. И распахнутую обувную коробку в грязном клубке упаковочной бумаги на правом пассажирском сиденье. Даже в этом, аватаровском колоре, я узнал лицо того представительного мужика, который заглядывал в кабинет Софьи во время нашей с ней самой первой встречи.
Мужик ни на кого не обращал внимания. Он блевал и кашлял, кашлял и блевал. Прямо через порог «Москвича». К запаху блевотины из салона все явственнее пробивался смрад испражнений. По всей вероятности, сонькин заместитель никак не ожидал такого подлого подвоха от коробки, которую он так опрометчиво подтибрил из ее кабинета. На срабатывание щедро мною сдобренного порохом пиропатрона он отреагировал протестом своего кишечника. И тоже, не скупясь. В голове некстати пронеслась мысль, что далеко не всегда содержание соответствует форме. Вроде бы такой крупный мужик, да еще с таким волевым лицом и вот, на тебе! А с другой стороны, будь я на месте этого Виктора Изевлина? Во время столь внезапного и оглушающего микровзрыва? Да еще в таком вот замкнутом пространстве, объемом с собачью будку? Да еще, плюс фактор полнейшей неожиданности и плюс жуткий ужас фиолетово-удушливой темноты, мгновенно поглотившей дневной свет! Армагедон в отдельно взятом «Москвиче», да и только! Так, что еще совсем неизвестно, чем бы я сам при схожих обстоятельствах порадовал бы публику. Н-да!..
- Иди, вызывай милицию! – повернулся я к бенефициарше родаминового фейерверка и фонтана рвотных масс, – Ты только звони не в Волжский, а по 02! И обязательно скажи, что в машине выстрел был, иначе они сюда часа два ехать будут. А еще уточни, что машина стоит во дворе магазина, а то эти ухари крутанутся у главного входа и с чистой совестью дальше поедут.
Софья Львовна безропотно унеслась выполнять мое указание, а во дворе, вокруг«Москвича» уже начали собираться любопытствующие граждане. Потом из двери универмага стали опасливо появляться работники прилавка. Коллеги вороватого засранца, вроде бы с непраздным интересом заглядывали в знакомый им руководящий «Москвич», но сразу отходили, морща носы.
