— И куда я их дену? — даже несколько растерялся Климов, как-то к столь быстрой реакции, да еще со стороны женщин, он был не готов. — В бой я их точно не пошлю… содержать кучу женщин в качестве показательного примера тоже накладно… Куда же их пристроить?
Елена тоже только плечами пожала.
— Хм-м… А давай-ка мы их либо в полиц… то есть в КОПы запишем! — осенило Михаила. — Приравняем службу в правоохранительной системе к армейской на время гражданской войны, думаю там найдется куча подходящих им вакансий, от судебных криминалистов, отпечатки снимать, всякие пробы брать, фотографировать и все в этом роде, детективами может даже кто-то станет.
— Интересная мысль… А еще?
— В пилотессы! В первую очередь в разведчицы и курьеры, может даже на бомберы… те странные двухвостки. Создадим женский авиабомбардировочный полк имени Надежды Дуровы, это та, что корнета из себя изображала во время Отечественной войны 1812 года…
«Два хвоста… две полоски… да еще бомбардировщик… груз в брюхе», — Климову стоило титанических усилий, чтобы не заржать от всех этих ассоциаций.
— Отличный ход! — похвалила Елена. — Все феминистки теперь твои!
— Не-не-не… мне этого добра, да еще в таком количестве и даром не надо! Тебя одной мне более чем достаточно! Мне слава д'Аннунцио с его гаремом не нужна… решат еще, что я ему подражаю.
— Дурак! Я в другом смысле! — шлепнула Елена ладонью по плечу хохочущего Михаила, а потом сама засмеялась.
«Смертницы», кстати, предложение полковника приняли на «ура».
«Надо только их как-то направить в сторону от той дури, что будет в будущем, — подумалось Михаилу Климову. — Внушить, что женщина должна оставаться ЖЕНЩИНОЙ, а не становиться пародией на мужчину, как та же Бочкарева, мать ее ити… Не стоит заменять мужчин там, где они справляются лучше, как в советское время кидая уголь в топку или укладывая рельсы. Женщины должны реализовывать себя там, где лучше они, те же телефонные коммутаторы, сборка часов, радиодеталей и других точных механизмов — дамы более аккуратные, внимательные, усидчивые и старательные, мужикам с ними в этом никогда не сравниться!».
Приняли ультиматум запасные полки, что базировались в Одессе и гарнизон. Всего около пятидесяти тысяч человек, плюс больше десяти тысяч раненых. Эти хитросделанные как-бЭ солдаты, сели на продовольственные склады и жрали в три горла ничего не делая. Некоторое время их агитировали солдаты РОДа, но без особого успеха — им и так хорошо. Видя такое дело Климов им сделал простое предложение, или они признают его своим командиром и вливаются в РОД, или… признают своим командиром, но их разоружают и они становятся стройбатом. Третьего не дано.
— Работы в городе много, надо разобрать завалы из разрушенных артогнем домов, подправить дороги и ломать камень для строительства новых зданий. Но жрать и ничего полезного не делать, это не по Правде товарищи.
«А там и Крымский канал копать начнем, главное найти хорошего гидроинженера, — подумал Климов. — С учетом прочих отказников воевать, коих наберется свыше ста тысяч за лето-осень выкопают, особенно если несколько тягачей в грейдеры переоборудовать. Да даже если полностью вручную! Да даже если один человек за сутки будет выкапывать хотя бы один кубометр земли, при ширине канала пять метров и глубиной в два, это же блин… пять километров в сутки!!! А если два кубометра? О!!! Это же сколько за счет орошения земли в дело пустить можно?! Вот тут свой первый агрохолдинг и создам, чтобы ни с кем за землю особо не бодаться!»
Воевать не стали. Пассионарии готовые сражаться за идею уже давно определились со сторонами и влились в армии, большевиков, белых, анархистов и прочих «зеленых», да в гайдамаки подались. Остались те, кто остались, в основном крестьяне коим вся эта политическая вакханалия была малопонятна. Ну и не особо так подергаешься, зная, что корабли на стороне РОДа, плюс их места базирования окружили танки, намек более чем прозрачный, тем более репутация у полковника в пору детей непослушных его именем пугать, так что сдали оружие, и вооружились кирками да лопатами.
В РОД завербовалось, две с половиной тысячи человек, но не в боевые подразделения, а в заградительные отряды для контроля штрафников. В вертухаи пошли те, кто не желал работать. Нормальных солдат из своих Климов на такое дело подписывать не хотел — морально разлагает сильно.
Для себя Климов решил, что те, кто остался на фронте или присоединился к РОДу, получаь земли больше и лучше, чем эти «хитрецы», плюс налоговые плюшки можно дать.
Что до прозвищ полковника, что дали ему местные, то гуляло их множество: Женевский купальщик, Топитель, Водяной, Антихрист, Душитель и Отравитель — последние два дали после газовой атаки. Из-за близости Валахии и историй про одного графа-отморозка, называли даже Дракулой…
00
Телефон трезвонил не переставая...
— У меня зазвонил телефон: «Кто говорит?.. — Слон!» — произнёс Климов, нехотя поднимаясь с диванчика в номере гостиницы «Бристоль» служившем его кабинетом, на который он прилёг отдохнуть пару часов назад, да так и провалился в сон от усталости, накопившейся за последние несколько суток, полные работы и почти без отдыха. Подойдя к столу Михаил взял трубку: — Климов, слушаю…
— Товарищ полковник, клиента доставили, — прозвучал в трубке голос подпоручика Анисимова, государственного комиссара внутренних дел.
— Отлично, заводи, — отозвался Климов и повесил трубку.
— И такая дребедень целый день! То тюлень позвонит, то олень... — пожаловался полковник садясь за стол.
Вскоре дверь в номер открылась, и Анисимов со своими ребятами из ДОВОДа ввёл брюнета левантийской внешности, лет двадцати, одетого по последней революционной моде: кожаная пилотская куртка, синие галифе, хромовые сапоги, такая же портупея, кожаная фуражка с пришитой красной ленточкой. Подпоручик кивнул Климову на брюнета, мол всё чисто, и по знаку полковника покинул со своими подчинёнными кабинет прикрыв за собой дверь, а Михаил с интересом стал разглядывать своего «гостя». Не всякий день увидишь историческую личность, сыгравшую роль в истории России!
«Теперь, впрочем, уже не сыграет. Точнее, сыграет, но не в России», — подумал полковник, критически разглядывая Якова Блюмкина.
Да, это был знаменитый авантюрист Гражданской войны в той истории. Родился он в небогатой и довольно многодетной (пять братьев и одна сестра) еврейской семье перебравшейся из Киева. Двое его старших братьев работали журналистами в одесских газетах (один из них являлся анархистом, но к бандитизму не имел отношения, почему и уцелел во время зачистки климовцами анархо-бандитов), сестра состояла в партии меньшевиков.
Сам Яков окончил начальную еврейскую школу, чем и ограничилось его образование, до революции успел поработать в трамвайном депо электромонтёром, в театре, на консервной фабрике. Одновременно делал политическую карьеру. В 1914 году вступил в партию эсеров, состоял в еврейской самообороне, в конце 1917 после раскола ПСР оказался в партии левых эсеров, в ноябре с левоэсеровским матросским отрядом участвовал в боях с гайдамаками. В январе принимал участие в взятии Одессы большевиками, причём вместе с покойным Мишкой Япончиком ограбил одесский Государственный банк вошёл в доверие к Муравьёву, вместе с тем же Япончиком создал из левых эсеров и анархистов Првый Добровольческий Железный отряд...
Нормальная такая по революционным временам карьера. И это только её начало. При появлении климовцев Блюмкин, не то предупреждённый Муравьёвым, не то сам проявив хорошее чутьё, в бой ввязываться не стал, отослав к Япончику анархистскую часть своего «железного отряда» (которая там и полегла), а сам с левоэсеровской частью «задержался» в городе и участвовал в аресте Румчерода.
Блюмкин под взглядом Климова старался держаться спокойно и делать морду кирпичом, но волнение всё же просматривалось в глазах бегавших по кабинету, постоянно возвращаясь к его хозяину. Слава полковника-отморозка была слишком грозной, любой разбойник рядом с ним смотрелся не более чем мелким хулиганом, даже покровитель Блюмкина Муравьёв был калибром помельче. Хотя Блюмкин был человеком смелым (среди авантюристов Гражданской других не бывало) и отличался огромной наглостью, но перед Климовым он испытывал просто панический ужас, правда, стараясь этого не показать.
