В одном из писем государю доложили о деле студентов Заичневского и Аргиропуло, которые стали открыто пропагандировать среди учебных групп социалистические идеи. Они прямо говорили о том, что не следует слушать царя, а народу необходимо запасаться как можно быстрее оружием. Передавались государю и слова Заичневского: «Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя будущего, знамя красное, и с громким криком: „Да здравствует социальная и демократическая республика русская!“ — двинемся на Зимний дворец истребить живущих там…» По этому делу было арестовано уже значительное количество лиц, и оно принимало всё больший оборот. Император внезапно осознал, что спокойный период его жизни завершился, но он не был бы самим собой, — стоиком до мозга костей, если бы отказался от продолжения борьбы. Пора было возвращаться в Петербург…
Глава 19
В столице во время отсутствия государя происходили бурные события. Так, студенты внезапно устроили настоящий бунт, требуя произнесения речи оппозиционного профессора Костомарова. Валуев отменил чтение лекции, справедливо полагая, что за ней последует демонстрация. Ответ произошёл незамедлительно, — в Петербургском университете начались беспорядки. Молодёжь свистела, топала, стучала книгами и пугала вузовских работников. Министр внутренних дел действовал аккуратно, но эффективно — активистов вылавливали и проводили с ними соответствующие беседы, особо рьяных отчислили и отправили служить солдатами в армию. Ситуация затихла, но ненадолго. Уже через пару месяцев похороны известного революционно-демократического поэта Шевченко студенты внезапно превратили в антиправительственную манифестацию…
Литератор того времени Никитенко так писал об этих событиях: «…так называемый образованный класс и передовые, как они сами себя называют, люди бредят конституцией, социализмом. Юношество в полной деморализации. Всё это угрожает чем-то зловещим».
Напряжение ослабло с наступлением лета, однако с началом нового учебного года вновь всё забурлило. Начальство попыталось упорядочить студенческую жизнь, введя матрикулы (зачётки), содержащие данные об отметках каждого студента, о взносах им платы за лекции, взысканиях, экзаменах. В матрикулах прописывались также правила для учащегося, за соблюдение которых он расписывался. Студенты отказались брать эти матрикулы, а на лекции почти перестали ходить. Пустующие кабинеты в вузах стали закрывать, но студенты взламывали двери и проводили там свои сходки. Тогда университеты закрыли, а в ответ — толпы студентов стали устраивать беспорядки на улицах. Дополнилось это негативным отношением к власти либеральных преподавателей. Крайним выражением этой неприязни стали прошения об отставке профессоров М. М. Стасюлевича, А. Н. Пыпина, Б. И. Утина, В. Д. Спасовича. В общественном мнении авторитет этих преподавателей взлетел до небес. Кроме того, распространились лживые слухи, что у студентов насильно отнята их касса взаимопомощи и то, что солдаты якобы били прикладами учащихся. Надо сказать, что дворянство, недовольное Александром встало на защиту студентов, периодически оказывая им финансовую поддержку. В этих обстоятельствах, сестра государя, великая княгиня Мария Николаевна встревоженно заявляла: «Через год нас всех отсюда выгонят», а граф Дмитрий Толстой в разговорах с приятелями высказывался в том роде, что через два года «у нас откроется резня».
Широко стали известны и разошедшиеся по столице мысли Никитенко, которые он продолжал выражать на литературном поприще, осмысливая происходящие события: «…Надо не иметь ни малейшего понятия о России, чтобы сломя голову добиваться радикальных переворотов…Да ведь я сапог не дам сшить человеку, который ничего не смыслит в этом ремесле…а здесь дело идёт о том, чтобы издавать законы для государства, направлять политику…Кричать, чтобы перекричать других и сделать свою мыслишку господствующей над мыслями всех своих знакомых…- в этом главная цель наша, а там хоть трава не расти…Вы говорите, что надо разрушить всё старое, чтобы потом создалось новое. Но разве это возможно!.. В общественном порядке бывают перестройки, а не постройки сызнова всего так, как будто ничего не было прежде…Не дразните правительство: вы заставите его, как в нынешней Франции, опереться на войско и массы…»
Радикалы тем не менее издевательски отнеслись к высказываниям Никитенко и им подобным, обозначая всех и каждого ретроградами. Словно бурный поток, либеральная идея сметала всё на своём пути. Молодёжь продолжала неистовство. Попытка освободить задержанных товарищей, привела к серьёзной стычке с полицией. В столкновениях было задержано более двухсот студентов, часть — были ранены и убиты. Для уменьшения растущих жертв Валуев приказал подвести к университетам пожарные насосы и разгонять с их помощью студентов. Одновременно с этим новый министр внутренних дел создал правительственную газету «Северная пчела» и попытался влиять на общественное мнение через неё, привлекая к этому делу и сочувствующего властям Никитенко. Но бороться даже с недовольным мнением (не действием) было крайне сложно. Число сторонников радикалов всё росло. В этом плане серьёзный удар по власти нанёс Чернышевский со своей заметкой «Научились ли?» по поводу студенческих беспорядков. В этой статье автор защищал студентов от упрёков в нежелании учиться. Он говорил, что русские студенты всегда хотят учиться, но им в этом мешают ужасные университетские правила. Молодёжь на своих стихийных собраниях зачитывала эту заметку и находила, что она как раз и отражает всю правду происходящих событий.
Прибывший в Петербург во время разгула студенческих демонстраций государь сразу же перешёл в активные действия…
Как быть? — вот в чём вопрос. Отвечать жёстко на студенческое движение — это значит просто снять симптомы болезни. Социалистические идеи лишь усилятся, да и высшее образование окажется под серьёзным ударом. Отвечать же мягко тоже нельзя, — «прогрессивное общество» сделает вывод, что теперь можно в любой момент «прогнуть» власть. Я решил действовать нестандартно и перехватить инициативу.
В течение короткого времени вышел целый ряд указов, которые поставили в тупик «прогрессивную общественность». Была отменена обязательная форма, но сохранена возможность её добровольного ношения как знак уважения к учебному заведению, убрано в качестве обязательного предмета богословие, но одновременно введено обучение разработанного мною курса философии, отменена плата за образование для выдающихся учащихся и одновременно повышены требования к сдаче экзаменов. Ликвидированы все мелочные правила, введённые Николаем, отменён полицейский надзор за студентами, разрешены студенческие сообщества. Практически исчезнувшие стипендии вновь восстанавливались и ставились в полную зависимость от показателей учёбы. Были приглашены обратно все профессора, ушедшие в отставку или уволенные за неблагонадёжность (критические высказывания по отношению к власти). На должность министра народного просвещения был назначен пользовавшийся огромным авторитетом, выдающийся хирург, прославившийся в годы Крымской войны, естествоиспытатель и педагог Н. И. Пирогов, отстранённый ранее Николаем из-за своих грубых критических высказываний относительно существующих порядков в армии и образовании.
Валуев был шокирован этими указами.
— Как это понимать Ваше Величество? Мне стоит подавать в отставку? Большая часть ваших распоряжений, противоречит моим охранительным действиям.
— Успокойтесь, Пётр Александрович. Ваши действия во время беспорядков я считаю правильными.
— Тогда в чём смысл этих указов? Зачем отменять почти все правила и приглашать обратно на работу оппозиционных профессоров?
— Потому что мы тут проиграли, — вот почему. Надо уметь признавать тактическое поражение и вовремя отступить, чтобы не проиграть войну.
— Я не понимаю, Ваше Величество.
— Всё просто. Пусть лучше эти оппозиционеры сосредоточатся в вузах, чем разойдутся по всей стране. Мы, в свою очередь, будем работать на опережение. Я уже дал указание Шувалову, чтобы он начал внедрять своих агентов в студенческую среду и усилил работу с вербовкой преподавателей.
