что стану для парней тренировочной целью перед будущим «серьёзным» делом. Ведь в реальности оба оставшихся у меня экземпляра с «выжимками» из моего бывшего сценария о «подвигах трёх братьев немцев» лежали сейчас под матрасом на пружинах Мишиной кровати. И неизвестно, сколько они там пролежат, если Миллеры свернут мне шею. Вот только ничего умнее, чем требовать «Вальтер», для плана «Б» я не придумал. Пистолет в моём представлении был именно тем фактором, который гарантировал: при любом повороте событий Вовчика не убьют. Оружие преспокойно полежит у меня в сумке — на всякий случай. Даже если оно не «пойдёт в дело», то не задаст и ненужные вопросы.
Мне не нравилась собственная идея идти с пистолетом на встречу с детьми (старшему пареньку из той компании, что встретит в среду вечером Вовчика, вряд ли уже исполнилось шестнадцать лет). Но я считал свой шаг необходимостью. Хотя в том же Рудике Веселовском я ребёнка не видел. Прекрасно помнил, что этот «ребёнок» прострелил мне плечо и застрелил Валеру Кругликова (а в моём «видении» Весло убил Вовчика). За декабрь я насмотрелся на то, какими способами некоторые советские граждане решали свои проблемы: избавлялись от неугодных им личностей. И понимал: один лишь выстрел Рудольфу в голову сделал бы этот мир лучше… во всяком случае, для меня. Безумно манил и пример Славки Дейнеко. Повод для убийства тоже казался хорошим: не месть — защита друга. Я подумал: «Фигня всё это. Полнейший бред. Я не поэтому решил вооружиться. Пистолет — лишь „последний довод“. Которым я вряд ли воспользуюсь. Я достану его из сумки только в крайнем случае».
Именно пистолет братьев Миллеров я сделал своим планом «Б» — запасным вариантом, гарантировавшим: если моя основная задумка провалится, то Вовчик всё равно не повторит судьбу Оксаны Локтевой. Мне и самому эта идея казалась безумной. Но рисковать жизнью Вовчика я не желал. И не боялся «сорваться». Ведь в прошлой жизни посмотрел множество боевиков и поиграл в компьютерные игры, где расстреливал похожие на реальных людей мишени. Не превратился от этого в маньяка. Считал: не стану таковым и после нынешних «видений» (не буду палить в людей без раздумий). Когда-то я пострелял из «Вальтера» (опустошил магазин). С десяти шагов попал в пивные бутылки пятью пулями из восьми (три бутылки уцелели). Вот только было мне тогда не десять лет. При моих нынешних хилых детских ручонках отдача «Вальтера» слабой мне не покажется — это точно. Зато грохот пистолетного выстрела (при необходимости) наверняка охладит головы и Веслу и его спутникам.
В пятницу я снова позвонил Сомову. Из Надиной квартиры. Как и обещал: в полдень.
— Встретимся завтра в «Универмаге», — сказал я. — Около лестницы на второй этаж. Там мне его и отдашь.
— Я ещё не согласился на твои условия, пацан, — ответил Иван.
Его голос в динамике казался то далёким (будто доносился едва ли не из другой вселенной), то громким (словно Сомов сейчас находился в шаге от меня).
— Соглашайся, Ваня, — сказал я. — Это оптимальный вариант. Для всех.
Иван повысил голос:
— Дать малолетнему пацану… такую вещь⁈
«Малолетний пацан, — мысленно повторил я. — Вот, кто я сейчас. И не только для него».
— Дай её мне. Об этом никто не узнает. Даже в том случае, если я с ней засвечусь. Я почти уверен, что обойдусь без неё. Почти — это не на сто процентов. Потому у тебя её и прошу.
Я замолчал. Ждал, пока Иван обдумает мои слова.
— Ну… допустим, — сказал Сомов. — А что будет потом?
— Ничего не будет.
Я пожал плечами.
— В каком смысле? — спросил Иван.
— Больше я тебя по этому поводу не побеспокою.
Иван хмыкнул.
— Думаешь, я в это поверю?
Я покачал головой.
— Вот именно. Не думаю, что ты поверишь мне снова. Поэтому и не стану нарываться — позабуду обо всём… об этом.
В динамике раздалось шипение — Сомов выдохнул.
Я вдруг представил, как «брательник» Вовчика хмурил сейчас брови.
— Семён и Валерка вряд ли бы тебе поверили даже в этот раз, — сказал Иван. — Я им пока не говорил. Может, и не скажу.
«Не скажет, потому что „Вальтер“ у него?» — промелькнула у меня догадка.
— Потому и обратился к тебе, — сказал я. — Мне наплевать на ваши дела. Затея твоих приятелей меня не касается — пусть валят… на все четыре стороны. Мне нужен… нужна лишь эта штуковина. На время. Для уверенности, что у меня всё получится. Вот и всё. Но обязательно нужна, понимаешь? И я не знаю, где ещё смогу такую же раздобыть.
— Что ты затеял, пацан? — спросил Сомов.
Голос Ивана вновь зазвучал отчётливо.
— Ничего незаконного.
Из трубки донеслось шипение, будто Сомов дунул в микрофон.
— Зачем тогда тебе… штуковина?
— Для душевного спокойствия, — сказал я. — Положу вашу штуковину под подушку — пугану пару раз бабайку. Но только тихо, чтобы не напугать маму и соседей. К тому же, всегда мечтал подержать в руках… подобную игрушку. Недельку ею побалуюсь и верну вам. А вы за это время даже не соскучитесь по… своему имуществу.
* * *
Пришлось солгать, чтобы Павлик остался в своей квартире вместе с Вовчиком и Зоей (наплёл приятелям о том, что выполняю «просьбу» генерал-майора Лукина — только так смог «вырваться» от Солнцевых в одиночку). Я нарочно назначил Ивану Сомову встречу в субботу вечером (за час до закрытия «Универмага»). Потому что на это время я договорился пойти в магазин вместе с Виктором Егоровичем. Мы с ним запланировали приобрести новую настольную лампу: позавчера я заявил, что прежняя меня больше не устраивала. От моих претензий «взрослые» не отмахнулись. Надя тут же выделила деньги на новую (не назвала меня капризным ребёнком). А Виктор Солнцев согласился составить мне в магазине компанию — чтобы «выбрать самую лучшую» лампу на замену «неугодной».
Папа ждал меня около магазина — не опоздал. Он сутулился, близоруко щурил глаза (всматривался в прохожих, будто искал знакомые лица). Я помахал ему издали. Снял на ходу варежки — спрятал их в карман. Изобразил смущённого присутствием чужих людей ребёнка — взял отца за руку (чем смутил уже Виктора Егоровича) — «приступ» не случился. Я заглянул папе в глаза, искренне улыбнулся и повёл Солнцева к массивным деревянным дверям. Зажмурился от яркого света (на улице уже стемнело, а фонари горели не все, будто руководители города экономили электроэнергию). Окинул взглядом всё ещё украшенные мишурой и ёлочными игрушками стены и прилавки. Носком ботинка отбросил к стене мандариновую корку. Вдохнул ароматы парфюмерии, смешанные с запахом хлорки.
Сомов не заставил себя ждать. Я увидел его там, где и рассчитывал. Иван нервно переминался с ноги на ногу рядом с широкой лестницей на второй этаж, поглядывал на немногочисленных в столь позднее время посетителей «Универмага», помахивал явно не пустой тряпичной сумкой. Меня он заметил не сразу — поначалу узнал Виктора Егоровича. Парень поприветствовал Солнцева: кивнул. И лишь потом опустил взгляд на меня. И словно удивился. Я поспешно снял шапку («петушок»), сунул её в незанятый варежками карман — убедил Сомова, что он не обознался. Направился к «брательнику» моего рыжего приятеля — увлёк за собой Виктора Егоровича (тот не сопротивлялся: привык к моей привычке здороваться за руку). Ваня недолго меня рассматривал — быстро переключил внимание на Солнцева.
— Я так и знал: пацан не сам это придумал, — заявил Сомов, прожигая взглядом лицо Виктора Егоровича.
— Принёс? — спросил я.
По пути к магазину предполагал, что Иван поиграет с нами в шпионские игры. Думал: парень устроит в магазине «закладку» (спрячет пистолет). И лишь шепнёт мне на ухо, где её искать. Я бы на его месте так и поступил — исключил бы «поимку с поличным» при передаче оружия. Но мы с Сомовым смотрели разные фильмы.
— Вот, — сказал Иван.
Он передал мне свою ношу — нехотя. Парень не сунул руки в карманы — держал их на виду. Я заглянул в сумку (увидел свёрток из тёмной ткани с красной полосой), взвесил её в руке (отметил, что «Вальтер» тяжелее игрушечных пистолетиков, которые я видел в Мишиной коробке с игрушками), кивнул.
— Спасибо, — сказал я.
Понадеялся, что брат Вовчика не подсунул мне бомбу. Заметил, что Сомов пристально смотрел в глаза Виктору Егоровичу: будто «бодался» с тем взглядами. Солнцев, озадаченный поведением парня, хмурил брови. И Ваня, и папа не выказывали радости от встречи. Я не позволил «старшим» начать диалог.
Буркнул:
— Увидимся.
Не попрощался с Иваном.
Повёл отца покупать настольную лампу.
* * *
Надежда Сергеевна дважды за вечер заглядывала в мою комнату: желала мне «спокойной ночи». Я изобразил спящего,
