— Боюсь ли я чумы?
— Скорее, нет… маги не болеют. А от того, что мне таким образом «выключили» мою магию, я магом быть не перестал. Или перестал?
— Но, что же мне делать? Как вернуться в 1980 к беременной жене Татьяне?
— Не ной, Антоша! Поживём, увидим… чай, не впервой.
В общем, какая-то ка-та-стро-фа!
Сюжет 19. Прогулки по Праге
СЦЕНА 19/1
Октябрь 1680 года. Прага
Планов у меня никаких… деньги есть (одну русскую золотую монету я без проблем разменял на кучку местного серебра и меди у еврея из меняльной лавки рядом с Карловым мостом), пистолет заряжен… и я гуляю по средневековой зачумлённой Праге. Когда ещё… то, что тебе вчера рассказывали и показывали на обзорной экскурсии по городу через 300 лет, увидишь своими глазами?
Хм-м! А это, ведь, ещё даже не район «Жижков» и это, ещё не совсем Прага. Так… далёкое предместье, только что выделенное властями под массовые захоронения… Это, будущее Ольшанское кладбище, кстати, крупнейшее в Чехии…
Разверстые полузасыпаные рвы с торчащими из земли человеческими руками, ногами… Дымные костры могильщиков с их вульгарными и непристойными песнями под лютни… они всегда пьяны. Факела и монотонные молитвенные песнопения похоронных процессий. Полчища крыс. Вой и драки злобных бродячих псов за кисти рук… Почему-то эти псы любят именно кисти рук… играются с ними, перед тем как сожрать.
И бесконечная вереница жутких телег не менее жутких пражских мортусов, складывающих привезённые трупы в подобия штабелей на краю деревни Ольшаны. Так и громоздят их, как дрова… А потому, что могильщики всё равно растащат эти трупы по рвам, засыплют известью, землёй, глиной… и будут ждать новые трупы, распевая свои дикие похабные песни… В итоге, за два года, пока в Европе будет полыхать вторая эпидемия бубонной чумы 1679–1681 годов, мортусы перевезут на Ольшаны, в среднем по 100–150 трупов в день — без малого, треть густонаселённой Праги.
Мортусы — это, обычно, приговорённые к смерти преступники, таким образом зарабатывающие себе жизнь и свободу. Среди них есть и, просто, чудом выздоровевшие пражане… и они работают мортусами только за большие деньги. В обязанности мортусов входит уборка трупов с улиц и из домов города, где несчастные скончались, так и не дождавшись помощи…
Вот, интересно, а какой же помощи эти несчастные не дождались? Раскалённой кочергой «чумного врача» — в пах, в шею и в подмышки, где чумных бубонов у больного чумой больше, ибо, больше лимфоузлов⁈ От такой помощи «врачей» с птичьими клювами… работы мортусам только прибавляется. Такого «лечения» не выдерживает никто.
Мортусы поднимают валяющиеся на улицах трупы специальным инструментом — гибридом граблей и палки с крюком, укладывают их на свои жуткие телеги и везут в Ольшаны или куда скажут. В Праге есть и другие места захоронения чумных покойников… Так, раньше, в соборе Святого Штефана за один день похоронили 3 тысячи умерших.
Именно образ мортуса вскоре станет общепринятым мемом Смерти, у которой длинный плащ с капюшоном и палка с крючком, со временем превратившаяся в косу. Иногда, мортусами называют факельщиков в многочисленных похоронных процессиях, которые заказывают в костёлах города богатые семьи. Чуть позже, на местах этих индивидуальных захоронений встанут склепы и надгробья. Так и сформируется Ольшанское кладбище в части «родильного дома» ведьм и вампиров для Дозоров Иных… Но, об этой его навсегда закрытой от людей функции, чуть позже… Пока, я хочу, просто, его осмотреть… Как это всё начиналось… в самом мистическом городе мира — Праге.
А виной всему этому ужасу… обычная блоха! Да, да… которая «ха-ха-ха-ха» у Фёдора Ивановича Шаляпина. Уму непостижимо, почему высокообразованные и культурные, как они сами себя называют, европейцы никогда не моются, а воняют и размножаются в антисанитарных условиях? Их предки, римляне, мылись… да, ещё как… а европейцы — нет! А позиция их Католической церкви на этот счёт… вообще… В ней, точно, не одни упоротые черти служат?
«Мыться — грех! Тело человека должно оставаться в первозданном виде и страдать… страдать… страдать! И если на нем поселились кусачие и вызывающие нестерпимый зуд насекомые — это прекрасно!»
Вот, жеж… А, ведь, как начали европейцы мыться… да, прогнали с себя блох… да, навели в своих городах элементарный порядок с отходами жизнедеятельности… и набеги чумы на Европу сразу прекратились. Только, вот, обелисков — «чумных столбов», с изображениями своих местночтимых Святых везде понаставили… В память и ознаменование, так сказать, их (или их Святых⁈) победы… над блохой, а-ха-ха (сквозь слёзы)!
«А в это время… — вспоминаю я университетский курс „Истории России“, — В „сиволапой“ Москве уже открыли кремлёвский водопровод… и бань в городе так много… считай, в каждом дворе, плюс, общественные… что ещё в XVI веке Приказ Большого прихода Бориса Годунова от них получает пошлин на 1500 рублей в год… огромную сумму по тем временам».
— Пшёл со двора, блохастик! — так, в Москве ласково говорят «пахучим» работникам, — После бани придёшь… поработаешь…
Но, это, я к слову…
СЦЕНА 19/2
А эту историю мне сегодня поведал за обеденной кружкой пива Pilsener один бенедектинский монах из Эммаусского монастыря. Мужчина средних лет с грустными и умными глазами, которого я угостил в корчме «U Krále Brabantského» именно ради этой, только что закончившейся в Праге церковной истории… Вот, она… в моём изложении, конечно:
У владельца замка в Велких Лосинах князя Пршемука III и его жены Альжбеты было 7 детей, но, при начале эпидемии выжили только двое их сыновей. Когда родители тоже умерли, опеку над братьями взяла их бездетная тётка — графиня Ангелина Сибила, рьяная католичка, воспитанная иезуитами.
И началось…
Перед Пасхой, одна женщина из Велких Лосин, Дорота Гроерова пожаловалась своей соседке, что её корова даёт мало молока. Соседка посоветовала «народный способ»: украсть из церкви Святое Причастие и скормить его корове… но эту кражу должна совершить не она. Такой, вот, народный способ увеличения надоя у домашней скотины! Говорят, работает…
И Дорота Гроерова попросила сделать это (украсть Святое Причастие из церкви) местную нищенку Марину Шухову. Но… та была поймана с поличным, всё рассказала и была отправлена в тюрьму. А графиня Ангелина Сибила обратилась с заявлением о возможном колдовстве на вверенной ей территории Велких Лосин к Великому инквизитору Праги, 67-летнему Боблигу, по этому времени, уже глубокому старцу… с его истовой верой в своё особое предназначение.
Пытал Боблиг подозреваемую следующими разрешёнными способами:
Сначала он раздробил Марине Шуховой пальцы на руках, потом, по очереди, обувал ноги женщины в «испанский сапожок», сломав ей голени, и только потом… голую… подвесил её на дыбе и стал жечь кожу церковными свечками. По предписанию из Рима, пытки эти могли длиться не более пятнадцати минут и повторяться не более трёх раз. Вот, только за исполнением этого предписания никто не следил, так что пытал он Марину Шухову до тех пор, пока она не созналась в колдовстве и соучастии в преступлении ещё трёх женщин.
Три эти женщины, также подвергшиеся пыткам Боблига, быстренько во всём признались и были прилюдно сожжены, но… перед смертью обвинили множество других жителей Велких Лосин и Шумперка в колдовстве и участии в шабаше возле Петровых камней.
