— Большинство рыцарей, при дворе моего отца считают меня образцом женской красоты! — задрав нос и приосанившись, графская дочка царственным жестом указала на себя, как бы демонстрируя «товар лицом».
Конечно, под двумя плащами «товара» было не разглядеть, но сказано это было таким тоном и с такими узнаваемыми нотками, что я непроизвольно фыркнул. Блондинки никогда не меняются!
— Вот! — она победно ткнула меня пальчиком. — А это как раз и говорит о том, что у вас, бездушных, совсем другие представления о прекрасном. И потом, — тон изменился, теперь в ее голосе сквозили нотки зазнайки-отличницы, поясняющей простые вещи туповатому однокласснику, — вы же демоны. Вам должно быть противно всё, что прекрасно для нас, людей. Значит! — теперь пальчик задрался к небу. — Все ваши женщины полная противоположность нам. Они жирные, лысые и грубые!
И, не дав мне ответить, она встала и утопала подальше.
Ах ты ж, стерва! Образец красоты говоришь? Ну-ну...
Встал, потянулся, неспешным шагом подошел поближе, демонстративно оглядел.
— То есть ты считаешь, что вассалы твоего отца, целиком и полностью от него зависящие, являются объективными экспертами в женской красоте? Интересно... — я скорчил задумчивую морду, даже ладонью щеку подпер, — а если бы нашелся кто-то, кто был не согласен с таким утверждением?
— Что ты хочешь сказать, демон? — брезгливо поморщилась Летисия, — Рыцари моего отца — это зерцало благородства! Они не будут кривить душей! Ты так говоришь, чтоб оскорбить их! И вообще, — она одарила меня взглядом неприязненным взглядом, — ты отрываешь меня, нечестивый! Я пребываю ... в молитве. Вот!
Она демонстративно подняла глаза к небу, и даже губы безмолвно зашевелились.
Ну и слава богам! Хоть посижу в тишине!
Но стоило мне опять присесть и вытащить кожаный чехол с книгой, как послышалось:
— Эй, демон... Орк!
— Я Асгейр!
— Мне нужен гребень! Пусть твои демоны принесут мне гребень! ... Ты вообще знаешь, что такое гребень?
Вздохнул, отложил книгу, встал, покопался в рундуке.
— На человек, пользуйся.
Протянул ей свой запасной: из кости оленя, с достаточно длинными зубьями. Купил когда-то в Борге, но так и не пользовался.
— Леди Летисия, орк... — поправила меня девушка.
Гребешок взяла брезгливо, двумя пальчиками. Небрежно повертела перед глазами, хмыкнула, перехватила увереннее.
— Кого это вы ограбили?
— Это орочий, — пояснил я, — мой запасной. Обычно я пользуюсь... — достал из поясной сумочки свой «рабочий», из твердого дерева, — вот этим. Он меньше, с собой носить проще.
Удивление явно перебило язвительность
— Откуда у тебя гребень, орк?
— Если «леди Летисия», то — Асгейр, — с прищуром проговорил я, — а гребень? ...
Пожал плечами и снял шапку. Волосы рассыпались по плечам.
— Мы моем голову каждый день... Ну, когда есть такая возможность. В походе не всегда удается, а дома иногда даже дважды в день.
Я вспомнил страду в доме Йоргена.
— Зачем так часто? — глаза девушки округлились.
— Чтоб быть чистыми, — подпустил ехидства в голос. — Или у людей это не принято?
— Для благородной дамы считается приличным, если она будет принимать омовение раз в декаду, — растерянно проговорила Летисия. — А благородным рыцарям в походе по возможности...
— Только они всегда в походе? — с иронией я выделил «всегда». — Даже когда безвылазно сидят по замкам?
— Рыцарь славен не видом, а поступками, орк!
— Угу... Вот и не моются, годами..., и кто тогда из нас «грязный»?
— Вы грязны помыслами и делами! А благородному человеку, достаточно каждый день менять облачение.
— И много ты с собой облачения прихватила? — ухмыльнулся я. — Что-то не видел, чтоб ты следовала правилу.
— Вы держите меня в плену, грязные животные. Как я могу блюсти чистоту, достойную себя?!
— Иди, помойся в реке, пока парни не вернулись. Кнуд старый, Торстейн отвернется, другие не увидят... Щелока дать? А то... — и я демонстративно принюхался.
Губы девушки задрожали, будто она хотела что-нибудь бросить мне в лицо, обидное, но не придумывалось. Щеки запунцовели. Она несколько секунд рассматривала меня сквозь сощуренные веки, не нашлась что ответить и хмыканьем отвернулась.
Вот и славненько!
Посидеть не удалось. Сначала сверху заполошно замахал Скегги. Кнуд тут же подорвался.
— Асгейр, готовь шесты!
Потом на гребне показались бегущие толпой парни.
— На нос! — приказал я девчонке, и в подтверждение ткнул рукой.
На борт запрыгнул Торстейн. Втроем мы шестами оттолкали нос «Ворона», до этого прижатый течением.
Народ, подбегая сходу зашвыривал тюки, мешки, свиную тушу, и тут же буквально взлетал на борт, разбегаясь по веслам.
— Навались! — заорал Сигмунд, когда заскочил последний. — Стрелки, готовьтесь!
А что нам готовиться? Я уже стоял рядом с тяжело дышащим Регином на корме, Фритьеф и сам Сигмунд пристроились перед нами со щитами в руках.
А вот и погоня! Не успели парни отгрести и на десяток метров, как на гребень вымахали верховые.
Десяток с копьями рванули вниз, словно думали догнать нас по воде. На верху остался еще десяток. Лучники. Не слезая с коней, принялись пускать стрелы.
— Бей! — крикнул Сигмунд вскидывая щит передо мной.
Блин, до лучников далековато! Не меньше сотни метров, причем вверх! Впрочем, Регин тут же принялся щелкать тетивой. Попробую?
Высунулся из-за щита, арбалет повыше... Пам! ... Ну? Да хрен его знает! Болт мелькнул где-то там, даже не знаю, долетел? Перелетел? Зарядившись, выстрелил в спускающихся к воде. Кажись промазал.
— Стреляй по лучникам!!! — заорал прям в лицо Сигмунд.
Их стрелы уже добрались до нас, редкий «дождичек» характерно застучал по палубе.
Да какой «по лучникам»? До них уже метров сто двадцать, сто тридцать и дистанция всё увеличивается. Региновские долетали, но тоже вроде как безрезультатно.
Я «памкнул» еще раз в нижних, крутящихся верхами у уреза воды, что-то орущих нам вслед, потрясающих копьями. Кажется попал.
Впрочем, лучный обстрел вскоре прекратился — мы вышли из зоны уверенного поражения. Кто-то еще пытался преследовать по верху, изредка стрелял, но сильное течение и разгоряченные, мечтающие поскорее убраться подальше, гребцы делали свое дело.
— Фритьеф? Ну и как это понимать? — чуть ли не сквозь зубы проговорил Сигмунд, уже опустив щит.
Они с ветераном всё еще стояли плечом к плечу, и брат говорил не громко. Но я-то стоял тоже рядом!
— Прости, форинг, — набычился здоровяк, — не сдержался... Не знаю, как получилось.
— Мне что теперь, не брать тебя с собой? Будешь на корабле, с Кндом отсиживаться? Что лид скажет?
— Прости, — повторил Фритьеф, — тролль этот, патлатый вывел из себя... А ты слушаешь его, — добавил он с укором.
— Он дает дельные советы, — отрезал Сигмунд.
— Он опасен!
— Чем? Тем, что метит на твое место?
— Его советы, они... — ветеран замялся, подбирая слово.
— Они приносят нам хорошую добычу, Фритьеф.
— Не знаю, форинг... Он мне не нравится, — покачал головой здоровяк.
На это Сигмунд ничего не ответил. Тут он заметил меня. Регин к этому моменту уже сидел на своем месте и даже греб. А мое весло так и было наполовину втащено внутрь.
— Что тебе? — ожег меня взглядом брат.
— Ухожу, ухожу, ухожу, — как в известном анекдоте я выставил руки, пятясь задом.
— Я так понимаю, молока для клея вы не принесли, — сидящий под кормовым штевнем Кнуд, то ли спросил, то ли констатировал факт.
— Прости, старик, — чуть успокоился Сигмунд, — так уж вышло. Пришлось убегать... быстро, — добавил он, покосившись на Фритьефа. — В следующий раз, ладно?
— Да я-то что, — пожал одним плечом кормчий, — я молоко не пью. А вот как там трещина поживает....
Я опустил арбалет, снял тетиву и тут похолодел... Летисия! Она же была на носу, в момент, когда стали прилетать стрелы... И почему я ее не слышу?
