Эдемский Маг. Том III (СИ) - Швейц Игорь

— Какое улыбнись? Ты спятил? Сволочь ты безмозглая, прекрати всё это! Я бы дал тебе власть, силу, деньги, влияние, я подарил бы тебе весь мир! Мы стали бы Богами, но ты предал меня, ты предал самого себя, проклятый Саркис, исчадие ада!

— А знаешь почему я предал тебя? Потому что предательство в нашей крови. Не так ли, златовласый мятежник, предатель и отступник?

Демиург заверещал снова, перестав ощущать своё тело. Оно почти полностью растворилось в воздухе когда он зашипел, превратился в юркого чёрного змея. Противного, склизкого, лживого шипящего ящера, который по-прежнему бился в крепкой хватке своей совести и никак не мог выбраться из могучих рук богатыря.

— Ах ты мраззззззь! Отпуссссссти меня, беззззумный полудурок! Я вырвуссссь, я осссстанусь жить! Я любил жить, мразззззь! И я сссссмогу выбратьссся отссссюда, я сссумею, жалкий раб сссвоего Отца!

— Полюбил жить, Клейтон? Вспомни Эдем, тогда ты шипел совершенно по-другому. Помнишь ведь? Ящер, твоя душа тоже умирает. Змее скоро конец, ты рассеиваешься, впрочем как и я. В этом был весь ты, старый шепелявый искуситель! Наконец ты показал свою душу, своё сердце, свою истинную сущность. Ты просто подлый чёрный змей, Демиург…

Саркис растворялся, с любовью смотря на пытающегося вырваться прыткого извилистого ящера. Ящера, которым и был Клейтон. Ящера, который оказался совершенно бессилен перед лицом смерти.

Пространство побелело и Клейтон, разделённый на два тела, развеялся лёгкой дымкой, тут же растёкшейся по приходящему в себя межмировому пространству. И дымка эта ещё долго бороздила просторы, покуда не испарилась окончательно, не растаяла, не потерялось в этой большущей Вселенной, где даже великий мятежник Клейтон был жалкой каплей в громадном море из погибших и живых человеческих душ. Он мнил себя исключительным, мнил себя великим, ощущал себя Создателем и Творцом, хотя всё что осталось после него — это невесомая дымка, летающая среди ярких-ярких звёзд.

Межмировое пространство было почти бесшумным. Здесь Богом тоже был не Клейтон. Богом здесь была сама тишина.