Эдемский Маг. Том III
Пролог
Могут ли жить люди хорошо в том месте, где они отбывают собственное наказание? Преступив правила и устои мира, отринув своего родителя, уничтожив свой дом, могли ли они рассчитывать на благополучие и счастье в Нижнем мире, мире для таких же преступников?
Люди всегда верят и надеются. Они никогда не отчаиваются и идут вперёд, стремятся построить свой дом и дом ближнего. Они никогда не опускают голову, всегда борются, меняют себя, других и весь большущий мир вокруг. Но как бы они не пытались, законы мироздания изменить было неподвластно никому. Механизмы мира были постоянными, как рассветы и закаты.
Стоит ли ради свободной жизни без правил, ради попытки стать могущественным и сильным в других землях, ради этой иллюзии божественной жизни сжигать свой дом, прощаться с родными, воевать и предавать, стремиться схлопнуть старый и родить новый мир? Можно ли было избежать мирских наказаний и достичь способностей Отца и Создателя? Стоило ли идти рука об руку с такими людьми? А если и стоило, то был ли верным тот путь? Прав ли был тот человек? Не привёл ли он Нижний мир к своему закату?
Потомки людей с Эдема, в давнюю пору вкусивших запретные плоды, хотели всё больше и больше. Отвернувшись от своей настоящей божественной жизни, они искали счастье в другом мире, среди тех людей, жизнь которых была так коротка и по-настоящему незавидна… Представления о земной жизни не совпали с ужасной реальностью, ведь каждый из эдемских братьев совсем скоро познакомился с сединой, болезнями, со смертью. Пожалели ли они? О чём думали перед своей кончиной? Проклинали ли того змея, за юрким чёрным хвостом которого поспешили в неизведанные дали? Дали, которые считались такими вольными, свободными, просторными, райскими землями, в реальности оказавшиеся безрадостными, полными горестей, разочарований, конфликтов и смертей. Добровольно уйдя от счастья, Дети Бога столкнулись со своей смертью, лишь в последний миг спросив себя: «Стоила ли такая жизнь предательства собственного Создателя? А если не стоила, то что же совершил каждый из них на самом деле? Какова была цена их измены? Заслужат ли они когда-нибудь достойного упоминания в истории или же они ушли, навсегда став самовлюблёнными детьми, которые повелись на дешёвые сказки о лёгкости мирской жизни и возможности творить свой мир, обладая божественными силами Творца, Создателя, Бога?»
Они хотели творить, но жизнь расставила все фигуры на свои места, убив в зародыше мысли о безграничности их силы и уникальности собственного существования. Они всегда были наивными детьми, которых легко можно было соблазнить, переманить, обмануть и использовать. Они были теми детьми, которые, несмотря на прожитые года, всё никак не менялись, оставаясь падкими на сказки о власти над другими людьми, другими землями, в которых не было бы контроля родного Отца.
***
Партия подходила к концу. Пешки были давно поставлены рядом с доской. Никто и не смотрел в сторону выбывших из игры эдемских жителей, братьев Саркиса и последователей Демиурга. Пешки не стоили слёз, не стоили они и внимания, сострадания. Они просто были в стороне, наблюдая за ходами влиятельных фигур, ведь на большее они никогда и не были способны.
Саркис. Эдемский маг. Фигура, чей потенциал мог серьёзно повлиять на ход игры. Остановить его нельзя, вряд ли что-нибудь дельное получилось бы даже с самых отчаянных попыток, ему можно лишь не позволять делать ходы на поздних стадиях партии. Только так можно было бы обеспечить хороший исход игры.
Авиад. Старик. Закат этой эпохи, мечтавший стать рассветом новой, молодой, собственной эры. Его амбиции и были для него главной проблемой. Он не хотел видеть истину, предпочитая плавать в тоскливом, лживом море мечтаний и грёз. Уйдя в свои мысли, он окончательно утратил связь с реальным миром, становясь пешкой в руках других фигур. По-прежнему был опасен, хоть ошибки петляли за ним как собственные следы, оставленные на жёлтом, сыпучем песке. Ошибки ошибками, но волевой стержень старик имеет, может доставить предостаточно хлопот.
Вальтер был неоднозначен. Силён, верен своему делу, живуч (да ещё как живуч!) Всегда идущий до конца, умный, дальновидный, по мышлению типичный стратег. Только времени на стратегию не оставалось. Вальтер, с потерей драгоценных часов, станет только наивнее, импульсивнее и глупее. Не имея временного простора, он мог перестать быть тяжёлой фигурой, надежда была на его ошибки по ходу игры.
Акбек был больше похож на пешку, пассивную и любящую топтаться на одном месте, восхищавшуюся живописными пейзажами, которые, словно лес, окружали его со всех сторон. Угрозой не являлся и являться не будет. Его фигура покинула шахматную доску. Навсегда. Навечно. Зритель этой партии досмотрел историю, померев по воле Вальтера. Того самого Вальтера, что так уважал и ценил людей, взяв и погубив несчастного, лысого парнишку. Импульсивное и с его стороны бесчеловечное движение. Сразу было видно, что этот ход был сделан на чистых эмоциях. Всё же Верховный архимаг был человеком, как и почивший зритель, видевший удовольствие только в лицезрении великих событий.
Крис. Милая девчушка. Владеет некромантией также, как и покойный Дамир. Искусственно выращенная для Плана фигура, в отрыве от Авиада не рассматривается.
Дамир, бывший ранее главным некромантом в общей схеме Плана, судя по всему, выбыл из игры. Как бы он ни был хитёр, коварен и смел, даже таких людей брал простой огонь, простая магия, лёгкие ошибки и собственная неосторожность.
Все оставшиеся в живых фигуры стояли на шахматной доске. Обладали ли фигуры волей? Или всё их движение заключалось в мыслях и движениях играющего? Могли ли фигурки совершить свой собственный шаг? Вольно воздев руку, провозгласить себя независимой и самостоятельной личностью? Или до самого конца партии их жизнями распоряжались весёлые игроки? Кто имел право управлять людьми? Скорее всего только Создатель, Бог, который создавал судьбу каждого человека, давал ему испытания, наказывал за проступки. Кем же был тогда второй игрок, стремящийся обыграть Отца? Наверное тем человеком, что бросил вызов Родителю, тем человеком, что ощущал себя творцом.
Разве не ужасно всё это? Разве не гнусно? Каждую из фигур на шахматной доске лишали судьбы, жизни, воли, в руках игроков они были простыми орудиями, молчаливыми рабами, жизни которых были необходимы для решения давнего, дикого спора, не стоящего того, что на кону стояла судьба целого мира и всего человечества!
Ошибка Бога была в том, что он, как маленький обиженный ребёнок, повёлся на дешёвую и самоубийственную игру, где в его божественных руках была только одна влиятельная фигура, был только Саркис, его самое сильное и единственное оружие. То была глупость, но ничего повернуть вспять Создатель уже не мог. Оставалось идти до конца, только до победы.
Доска, как и сама белая, невесомая фигура Бога, плавала посреди яркой цветастой бесконечности. Напротив был его враг, Сын, его потомок, сейчас смотрящий на Отца как на самого главного противника в этом мире.
Сын был златовлас, Бог же светился благостным белым светом, его синие волосы развевались на здешнем ветру, а суровое лицо выглядело изнурённым, изнеможённым, уставшим, но далеко не отчаявшимся. Сын же противно улыбался, обнажая идеально ровные зубы. Уверенный в себе, посмеивающийся, он смотрел на Отца так, будто победа его была давно предрешена, словно он задолго до конца видел финал партии. Финал, залитый кровью, наполненный болью и смертями невинных.
— Не думай что ты выиграл, — басил Бог, такой огромный и величавый, несомненно заслуживающий уважения и почитания. — Не за количеством игроков будет победа, а за их качеством.
Златовласый юнец лишь безумно смеялся, кладя ладонь свою на идеальный белый лоб:
— Победа не за качеством, пап, а за стратегией, ты то должен это знать, старина. Твоя фигурка никогда не сможет переиграть мой План, как бы она ни старалась, — продолжал смеяться юнец, чуть погодя, спросив. — А знаешь почему, Отец? Знаешь почему Саркис не тот человек, что победит меня? Знаешь, почему твоя ставка так неоправданна?
