чем у остальных. Из меня готовили наемника. Солдата. Того, кто способен выполнить любое задание. Даже невыполнимое. Возможно именно поэтому в определенный момент я решил, идите на хрен. Не для вас эта розочка цвела. И ушел в свободное плавание, став тем изгоем, который нарушил присягу. Злодеем моя страна объявила меня гораздо раньше, чем я реально им стал.
В общем, в любом случае, мне жизненно необходимо взять себя в руки. Установить контроль над своим сознанием.
— А-хре-неть… — Маша наплевала на придурков, которые переминались рядом с ноги на ногу, не понимая причины задержки. Они все так же были настроены организовать небольшой мордобой. Фокина уставилась на меня с обалдевшим выражением лица.
При том, что для остальных я выглядел как внезапно отупевший псих, уставившийся в одну точку стеклянными глазами, и пытающийся дышать равномерно, глубоко, с погружением в себя, для Фокиной все было очевидно. Причина простая — она знает, как проявляется псионический амок. Поэтому, наверное, именно сейчас я бездарно спалился.
Фокина с недоверием смотрела прямо на мое лицо, взглядом изучая каждую его деталь. Искала подтверждение своим мыслям. И они, эти подтверждения, походу, нашлись.
С момента моего попадания в тело Ванечкина, ни один внешний признак не выдавал во мне псионика. И в первую очередь — глаза. Те самые плавающие пятнышки, которые перемещаются вокруг зрачка, отсутствовали. Их не было. Видимо, из-за того, что самой псионики не было. Но сейчас…
— Да ладно! — Маша резко подалась вперёд, ухватила меня за шею и с силой потянула к себе, пристально уставившись в глаза. Мои, естественно, глаза. — Это — ты!
— Тааааак… — Элеонора обвела нас всех суровым, испепеляющим взглядом, по очереди задержавшись на каждом. Просто дежавю какое-то…
Снова кабинет директора лагеря, снова Гоблин, сидящий с каменным лицом и тростью в руке за столом, снова его зам., которая выполняет функцию злого полицейского. И мы, скромно стоящие в рядок, с опущенными головами. Лапин, Серега, Уютов, еще двое неизвестных, имена которых так и остались за кадром. Мишин, Ряскин, Фокина, Селедка, Богомол и я.
Пожалуй, из новых элементов картины добавилась только Маша. Ее еще здесь не бывало. Теперь и она есть. Кстати, на этот факт обратила внимание Элеонора.
— Маша…Маша… Ну, как же так? — Заместитель директора, сокрушаясь, покачала головой. — Уж от тебя я точно не ожидала… Тупикина вон уже рецедивисткой становится… И тебя потеряли… Девочки… Это позор. Просто позор!
Фокина громко «хрюкнула» носом, из которого сочилась сукровица, совсем не как девочка, кстати, «хрюкнула», затем вытерла его испачканым грязью и кровью куском от футболки. Этот кусок оторвался в момент…
Впрочем, тут, конечно, надо по порядку. Потому что я, например, сам охренел от того, как быстро наша стычка с Лапиным, наше личное, можно сказать, противостояние, превратилось в коллективную драку. Хотя, даже дракой это назвать сложно. Этому вообще сложно дать определение. Тому, что послужило причиной нашего появления в директорском кабинете. Единственное, могу сказать в свое оправдание — я ни при чем. Я такого не планировал. Оно само…
Вообще, когда Фокина схватила меня за шею, основательно так схватила, крепко, я никак не предполагал, к чему приведет этот безобидный для сторонних свидетелей поступок. Безобидный чисто с точки зрения какого-то подтекста. Маша хотела лишь рассмотреть получше глаза. Искала подтверждения своей внезапной догадке. Видимо, мысль о том, что она ошиблась, выбрав своей целью Константина, была для нее ударом. В принципе, логично. Мы близко к сердцу принимаем любой факт, говорящий о нашем непрофессионализме.
Скорее всего, на этом все бы и закончилось. Для сторонних участников, имею в виду. Для нас с псилником все только началось. Открытое противостояние без масок. Потому что для меня ее слова, которые она буквально выкрикнула в моё же лицо, послужили холодным, остужающим злость ду́шем. Словно ледяной водой окатило. Я сквозь красную пелену бешенства понял, меня спалили. И открутиться в данном случае будет очень тяжело. Тут Прилизанным с его неадекватным поведением не отмажешься. Поэтому, мое сознание начало приходить в порядок, попутно соображая, как быть дальше.
И возможно, мы бы просто избежали назревающего конфликта с Лапиным, смывшись с той лавочки. Потому что теперь нам с Машей точно было о чем поговорить. То, что она сразу, в первые же секунды не предприняла каких-то решительных шагов в мою сторону, свидетельствовало о возможности спокойного диалога. Видимо, я был прав. Псионик здесь лишился способностей. И мы с ним на равных.
Но…
— Федь, гляди… — Серега возмущенно взмахнул руками, как праведница, до глубины души оскорбленная аморальным поведением развратных личностей, — Они, похоже, сейчас целоваться будут.
От столь тупого предположения обалдели уже и я, и Маша. Мы одновременно повернули головы к этому придурку, уставившись на него с удивлением. Совсем дебил, что ли? Где это он видел, чтоб девчонки в порыве романтических чувств хватали предмет интереса за шею, как борец врага на ринге.
Однако, очевидно, Лапину Маша нравилась слишком сильно. Поэтому, будучи и без того не особо умным, он заревел, еще больше напоминая взбесившегося быка, подскочил ко мне и, схватив за рубашку, подтянул вверх. Я по-прежнему сидел на лавочке.
Все. Мои усилия по аутотренингу и духовному равновесию пошли сразу на хрен.
Не люблю я, когда со мной вот так обращаются. Поэтому я сделал единственное, что мог сделать в той ситуации.
Встал крепко на пятки, насколько это возможно, как ни крути, но Лапин выше Ванечкина, почувствовал устойчивое равновесие, а потом со всей дури, молча, без криков, оров и лишних обещаний, зарядил Лапину в лицо своей башкой. Позиция была удобная, надо признать.
До этого момента все подростки, стоящие рядом, вели себя так, словно их поставили на паузу. Застыли, давая возможность своему главарю разобраться с каким-то лоховатым Ванечкиным. А тут вдруг столь неожиданный поворот.
В ту секунду, когда моя башка прилетела Федьке куда-то в район переносицы, пауза закончилась. События наоборот понеслись с бешеной скоростью.
— Ах ты ж тварь! — Заревел Серега, испытывая невыносимую обиду за товарища, который стоял теперь согнувшись, выл и пытался вправить нос. Ну, я так думаю, что скорее всего пытался вправить. Он же вроде спортсмен. А спортсмены не ведут себя как обиженные девочки.
Репин наклонил голову и бросился прямо на меня. На хрена он взял такой разгон, не понимаю. Между пацаном и мной было не больше пары метров. Это первое. А второе, зачем кидаться в драку из такого нелепого положения, с наклоненной головой. Ты куда бить будешь, придурок? В живот? Так меня уже хрен есть там, где я только что стоял. Естественно, не дожидаясь, пока этот
