тахта, широченный шкаф, пара кресел и столик – видать, покои для слуги. В ванной стояли две огромные деревянные кадки, куда три крепенькие разбитные девицы лили воду из деревянных же бадеек. Те подавались через окно со двора на каком-то подъёмном устройстве.
Уже через несколько минут девчонки погрузились в горячие ванные. А девицы толклись вокруг них, что-то оголтело кудахтая. Дон сполоснул в уголке запылённую рожу и руки. Сунув башку в кадку, кое-как простирнул шевелюру. Не снимая штанов, окатил себя водой и утопал в свою коморку, оставляя за собой лужи. Там он стянул мокрые штаны, обтёрся расшитым покрывалом, завалился на тахту и вырубился.
Разбудил его «барбос» - супер бдительная сволочь, по которой плачет палка. «Эрудит» доложил, что уже утро. Что в максимальной близости от биологической системы манипулятора неизвестный объект. Что это повышает риск… И бла-бла-бла. Дон открыл глаза и уставился на «объект». Миленькая служаночка лет пятнадцати развешивала на креслах наряд молодого господина: стильный, с иголочки. Она с любопытством косилась на такую диковинку, как фаворит сурового, не склонного к сантиментам каштартана. Даже интересно стало: кем представил его публике старик, если личность одиннадцатилетнего пацана так перевозбудила видавшую виды придворную девицу.
Впрочем, задавать вопросы та не осмелилась. Поклонилась и вышмыгнула в приоткрытую дверь – в гостиной уже раздавалось деловитое чириканье Лэйры. Дон натянул тонкие короткие подштаники – а прежде ему не полагалось этой сугубо мужской части гардероба. Залез в тёмно-коричневые штаны с вышивкой по лампасам. Обулся – сапоги были высший класс и точно по ноге. Затем светло-коричневая рубаха, широкий мужской бронированный пояс и, наконец, короткий тёмно же коричневый жилет с той же вышивкой по горловине и низу.
– Принц, – заклеймил его ехидный голосок сестрицы, едва Дон ввалился в гостиную.
– Сказочный, нецелованный, – подхихикнула ей Лэти.
– Дурищи, – ответил на приветствие Дон, падая на стул с высокой спинкой у накрытого к завтраку стола. – Сказочные, неистребимые.
– С чего такая ласка? – осведомилась Паксая, ставя перед ним здоровенную тарелку.
Несмотря на щенячий рост относительно высоты стола, она проделала это без сучка без задоринки.
– С сегодняшнего дня говорим только на местном, – приказал манипулятор.
– Так рядом же никого…, – попыталась пикнуть Лэти.
– Ты поняла? – нахмурился Дон.
– Мы поняли, – примирительно улыбнулась Паксая, взобравшись на соседний стул. – Что будешь?
– Всё. Есть хочу, как после недельной голодовки.
– Ну, ты и дрыхнуть, – насмешливо заметила Лэйра.
Она сидела напротив него рядом с Лэти и аккуратно ела местной монструозной вилкой. Мелкая хлебала из миски какую-то жёлтую кашу с торчащими из неё кусочками фруктов. Паксая строго следила за её детской диетой, не допуская в этом вопросе никаких вольностей. Лэти лишь однажды отважилась на бунт, упирая на то, что в реальности она уже взрослая. Бунт был сурово подавлен – Машке оставалось лишь набраться терпения и расти побыстрей.
– Вы давно на ногах? – спросил Дон, нарезая местную пропаренную курятину.
– С рассвета, – пожала плечами Паксая, взгромоздившись коленями на стул и подкладывая брату овощное рагу. – В карете отоспались. А вот тебе здорово досталось. Как задница? – с такой заботой осведомилась она, что не подкопаешься.
– Паршиво, – ответила за него Лэйра. – Наш Донатик совершенно не умеет ездить верхом. Собака на заборе сидела бы уверенней.
– А ты умеешь, – уточнил Дон и набил рот ароматным мясом.
– А я умею. И тебя научу. Иначе любой побег с тобой превратится в каторгу. Ты, кстати, уже наметил программу нашего пребывания здесь?
Дон демонстративно зачавкал, дескать, когда я ем, не стой под стрелой.
– Ладно, потом поговорим, – дозволила Лэйра.
– И не здесь, – уточнил Дон и снова набил рот.
Пробный выход в свет прошёл оглушительно просто: они добрались до ворот, и вышли из крепости, не удостоившись вопросом, куда это малолеток понесло? С холма спускались по обочине дороги: тут с утра уже сплошное столпотворение из телег и крытых возов. Видать, подошёл день налоговых выплат – зачем-то же Нуобат торопился домой, как на пожар. Но транспорт вёл себя аккуратно, так что молодых господ из крепости лишь слегка припорошило пылюкой. Зато на них косились с удивлением, из чего Дон сделал очевидный вывод: родовитые дети тут так запросто не шляются. И где попало не околачиваются.
Вывод подтвердился у первой же богатой лавки в двухэтажном доме, подпирающем склон холма. Два бородатых мужика в шляпах с широкими полями и в долгополых расшитых жилетах вылупились на них, как ветеринар на кита. Дон, как и пристало младшему, склонил голову перед старшими – девчонкам это в обязанности не вменялось. Все три цацы в белоснежных рубахах – знак их бездельного существования – проплыли мимо любопытствующих, гордо вздёрнув подбородки. Две старшие держали за ручки младшую, но та даже не пыталась хулигански поджать ножки. И не крутила по сторонам головкой: любопытного в этом городе было с гулькин нос. Обычные дома, обычная улица. Намозоливший глаза прикид прохожих и незатейливые разговоры. И чего попёрлись в такую даль?
– А мне вот интересно, – вдруг задумчиво пробормотала Паксая, зыркнув по сторонам. – Почему Татона не слишком печалилась, когда отпустила нас сюда? Она хорошая мать.
– Потому и не печалилась, – вполголоса ответила Лэйра. – Столица же. Сыну хорошее образование. А в будущем тёплое местечко при каштартане. Тебе козырного мужа.
Дон увидал в просвете боковой улицы, мимо которой они топали, нечто, похожее на фонтан среди раскидистых деревьев. Он тут же завернул девчонок в эту боковушку и потащил в тенёк у водички. Солнце пекло немилосердно. И хотя Пакс был привычен к местным погодам, Дону от этой жарищи было рефлекторно муторно. Он не любил жару дома, не приветствовал её и здесь.
Заросли оказались чем-то вроде скромного городского садика с карликовыми – по местным
