- Да ладно… - я выглянул наружу. Золотое древко было совсем близко.
Набалдашник покрылся сверкающими белыми бликами. Все пространство рядом с посохом заполнили шустро бегающие солнечные зайчики. Оставляющие за собой черные горящие полосы. За мгновение земля превратилась в узор черных полос, источающих едкий дым.
Я убегал. Посох догонял. О передышке не могло быть м речи. Стоило остановиться, как меня настигала очередная изощренная атака. Выжить удавалось только благодаря фолианту, успешно отражавшему большинство атак.
Спустя пару часов дикой гонки я понял, что проклятая хреновина гонит меня в определенном направлении - на северо-восток. Мы миновали деревню. Юркнуть к людям посох помешал целым валом белого огня, сжегшим поле пшеницы и отставшим без урожая пару семей.
Мы пробежали вдоль полуразрушенных деревянных построек, видимо бывших стоянкой охотников, и углубились в лес. Посох не только гнал меня, а пытался убить. Похоже, что оба варианта его устраивали. Я подпрыгнул. Сверкающая белая коса размахом больше десяти шагов просвистела снизу. За спиной раздался треск и звук падения деревьев.
От жара мне сделалось совсем дурно. Забег выжал из меня последние соки, а еще приходилось тащить фолиант. Мне казалось, что после каждой отраженной атаки, он весит все больше и больше. Будто с каменной плитой бежишь.
Я вылетел на полянку. Обложка фолианта врезалась в продолговатый белый сгусток, напоминавший пчелу. Мерзкое заклятие. Десяток этих светящихся тварей крутились возле меня, норовя ужалить в любой момент. А жалили они больно - будто клеймо раскаленное приставили к коже.
Пол ногами ощущалась не мягкая земля, а что-то твердое, будто под слоем иголок и травы лежали каменные плиты. Слева показался серый столб, почти скрывшийся под желтым лишайником. Дальше лежали старые развалины, поглощенный лесом - правильной квадратной формы насыпи и торчащие желтые зубы обломанных колон - единственной целой осталась круглая площадка, мощенная белым камнем. В ее центре стоял постамент. От стоявшей там статуи остались только ступни и голень левой ноги.
Посох успокоился, словно выполнив то, что хотел. И зачем он меня сюда пригнал? Похоже на разрушенный и заброшенный храм или святилище. Само место вызывало у меня тревожное чувство. Будто мне здесь совсем не рады. Даже лежащий в руинах храм отторгал мое присутствие.
- Ир-роды! Кощунство! - внезапно раздался голос снизу.
Поняв, откуда исходит звук, я швырнул книгу на землю. Говорит! Хотя чему я удивляюсь. Если в прежнем оскверненном состоянии она была не прочь сожрать меня, то стоит ли удивляться речи?
С глаз долой 100 из 100
Получена новая способность - Бельмо на глазу.
Прозрев сквозь многие мороки, вы теперь сами можете туманить и отводить чужой взор.
Я не успел особо вчитаться, смотря на изменившуюся обложку книги. На дереве проступило лицо благообразного старика с поджатыми губами и длинным, висящим носом. Огромные уши свисали свернувшимся лопухами.
- Сюда! - закричал старик.
Спиной почуяв опасность, я метнулся в сторону. Посох пролетел огненной стрелой, посылая вокруг волны обжигающего воздуха. Древко воткнулось в камень, а книга подлетела, остановившись примерно на уровне моей макушки. Я заметил дрожащий силуэт, будто держащий посох. На примерном месте, где располагалось лицо силуэта, парил фолиант. Не к добру, не к добру все это!
- Стоять! Бесовское отродье! - грянул голос, когда я поспешил покинуть круглую площадку,
Передо мной встала стена белого пламени, кольцом замкнув площадку и отрезав все пути к побегу. От нее веяло жаром, но особенным. Прыгни я туда и останется пепел, даже рог и копыт не отыскать будет,
- Поди сюда, бесовска елда!
Я обреченно повернулся. Так, знакомая ситуация. Убивать меня пока не собираются, значит что-то попросят. Не слишком ли много для одного дня? Но видать я попал в оборот судьбы, схватившей меня за бороду и потащившей прямо в пасть рока.
Я прикинул, стоит ли использовать новую способность. Едва ли в таком освещенном месте от нее будет прок. Но чем черт не шутит! Использование разом высосало из меня всю энергию. Будто меня выпили через трубочку до такого состояния, что внутренности слиплись в небольшой ссохшийся комок. Лицо на обложке прищурилось и молвило:
- Экий ты уродливый бес.
Не прокатило. Я мрачно уставился на составленного из посоха, книги и дрожащего силуэта, старца. От него расходились неприятные мне волны белого света. Дрянь.
- Беда страшная нависла над нами! – Агафон воздел посох к небу, отчего тот ярко засиял. – Лихо затаилось, жаждет народец пожрать и на волю вырваться! А это земля моя родимая! Я здеся на столпе сорок весен просидел!
- Здорово? – предположил я, поняв, что старик явно ожидает поощрения. – Какой ты терпеливый.
- Даю шанс тебе, бес! – Агафон стукнул посохом. Из белого камня вырвались нити, окутали меня и подтащили к старику. Шкура задымилась, крепко стянутая белой бечевой. – Видал Лихо? Видал, пасть мерзкая? А? Жопа свиная, видал?
Крик старика сбился в неразборчивый шепот. Деревянное лицо заострилось, а посох выстрелил в небо веером лучей. Ясно, старикашка не в себе. Видать, осквернение не прошло даром для фолианта.
- Кишкоблудливая ссаная засранка! – Выкрикнул Агафон и замер, чтобы продолжить, как ни в чем не бывало. – Надо Свят нести в люди, чтобы оградить их от Лиха. Ежели бы я раньше проснулся, а так проклятый колдун обратил меня в книгу еретическую!
Я терпеливо переждал поток сквернословия, льющийся от старика. Но тут среди льющихся нечистот проскользнуло что-то интересное.
- Семь дней лил на меня кровь девственную, выпердыш бараний. День жег в огне проклятом, а потом жертву заклал разбойников трех… Слава Солнцу-святу, ты мне подсобил, шкура ебливая, собака…
- И дар тебе дам, - резко сказал старик, обрывая поток брани. – Подмога мне нужна, нет часа искать другого!
Навершие посоха стукнуло меня по плечу, немедля взорвавшемуся острой, прожигающей кость болью. Я ощутил, как на коже расползся какой-то круглый символ.
На вас наложен обет Солнца-свята – Ясно-солнышко
Не выполнив наказанного, вы обратитесь в пепел, показавшись на солнечный свет.
- Кольцо альвово! – ахнул старик, поднимая посохом мою лапу. – Сестру нашу туда заточили!
Затем он замялся. Стоит ли говорить, что соприкосновение с посохом причиняло мне невыносимую боль. Агафон задумался, полностью выпав из реальность. Сквозь шипение сгорающей кожи, я расслышал тихое бормотание, перемежаемое крепким словцом.
- Ну будет, век просидела, так еще месяцок потерпишь, - наконец решил старик. Посох прижался к кольцу.
Камень, что прикрепило Лихо быстро почернел, а я едва не помер от чувства надвигающейся опасность. Чудовища ведь говорило, что если камень почернеет, то меня заберет. Агафон отнял посох. Серебристый ободок сменил цвет на золотой. На почти черном камне осталась небольшая желтая щелочка.
- Будешь видеть добро в сердце человека, - промолвил Агафон, нависая надо мной. – Ты разожги, распали его в сердце людском, а колечко все мне передаст. Но не пинай балду, бес, коль кольцо всю позолоту сбросит, то тебя сожжет. Смекаешь?
Боги. Клянусь, что слышал точно такой же наказ от Лиха. Да чего они все ко мне прицепились!? Еще и талдычат одно и тоже, пусть и с разных сторон.
- Все, беги наказ выполнять. Кольцо только днем работает.
Книга и посох упали на камень святилища. Белый огонь погас. Я потряс обожженной рукой. И обмер от ужаса. От тряски почти вся позолота слетела с кольца, оставшись парой небольших чешуек.
Глава 27
Я бегом выскочил из леса, промчался через догоревшее поле, где остались лишь черные стебли, и ворвался в хижину волхва. Старик был занят - шил шапку из лисы. Лиса вертелась, норовя укусить мужчину. Живодерство какое-то.
