— Точно? — игриво блеснула глазками Бельских. И вновь упёрлась ладошками в грудь пристающего с поцелуями парня. — Ты мне всё платье помнёшь и жакет! Потом разрешу… может быть.
На мотоцикл она тоже усаживалась осторожно, словно несла хрустальную вазу. И наущала ехать медленно, чтобы не запылить свой наряд.
А вот сразу заехать во двор молодым обручённым не получилось. Прямо на улице, возле ворот усадьбы семейства Шульга, разгорался скандал, с криками, воплями и истерикой.
21 глава
Оказывается с проклятиями, угрозами и стенаниями заявились женские части семей бывшего парторга Взяхина и зама Голядко. Две тётки ревели и орали в унисон, им вторила группа поддержки из дочерей, тёток, кум и сватов. Их со спин подпирало с пяток молчаливых особей мужского пола и преклонного возраста. Во всём этом шуме и гаме с трудом удавалось разобрать главные требования:
— Немедленно спасти наших невинных мужей!
— Освободить оклеветанных товарищей!
— Сжалиться над примерными отцами семейства! — а иначе грозили ответными карами:
— Проклянём!
— Сожжём к чертям собачим тебя и всё твое семейство!
— И вообще всем расскажем, что ты сам вор, бандит и преступник!
— Пойдёшь под расстрел!
Странные дамочки собрались. И весьма странно вели себя. Особенно учитывая, что у них в домах уже провели обыски, описали имущество, взяли подписки о невыезде и нависла полная конфискация неправедно нажитого добра. При этом от самого начальника автоколонны ничего больше не зависело, и повлиять на следственные органы он не мог никоим образом. Уголовное дело заведено, меры приняты, преступники арестованы, процесс пошёл.
На что сбежавшиеся бабы надеялись? Почему ничего не боялись? К чему всё это затеяли?
Только присмотревшись внимательнее, Киллайд понял, что скандалистки изрядно пьяны. Или одурманены? Все поголовно, включая молодых девиц. А это сразу меняло всю подноготную происходящего события. Провокация? Подстава? Отвлечение внимания? Скорей всего… Но от кого и от чего отвлекали?.. Кто и зачем?..
Пережитые за две жизни приключения, много чему научили мемохарба. Так что он сразу в этом бытовом на вид скандале попытался отыскать самую заинтересованную сторону. Благо ещё, что наблюдал все пертурбации со стороны, не приближаясь, и прекрасно просматривая все окрестности. Ну как, просматривая, не всё конечно и досконально, но чью-то тень на задах своего родного дома рассмотреть сумел. И эта тень старалась проскользнуть в дом со стороны сарая. Там как раз был второй выход, из кухонных сеней. А может и через окно спален лазутчик в дом пробрался? Ведь готовились к ужину, а сейчас оба родителя снаружи: отец возле калитки — в руках короткий кнут, мать на крыльце, с кухонным полотенцем в руках. Причём в полотенце что-то спрятано.
Пистолет? А что ещё может быть у орденоносного фронтовика, не раз побывавшего в тылу врага?
А вот что задумал лазутчик? Неужели банальная кража? Или нечто посерьёзнее хочет стянуть? Какие-либо важные документы? Так в доме ничего такого нет, всё у начальника колонны хранится на рабочем месте. Уголовники пронюхали про золото и бриллианты? Так один человек их никогда быстро не отыщет. Значит… всё-таки провокация? И как с этим связаны пьяные бабы?
Чуть продвинувшись по противоположной стороне улицы, Шульга взобрался на стоявшую там колоду, используемую соседями вместо лавочки. На всякий случай приготовил рогатку: ведь продырявленная задница самой агрессивной бабы наверняка заткнёт ей пасть надолго. И пока разберутся, что и откуда прилетело… Выждал минуту и уже собрался криком оттянуть на себя внимание скандалисток, как заметил потихоньку приоткрываемое окно из светлицы своего дома. Наступали лёгкие сумерки, но со своим зрением Киллайд отчётливо рассмотрел поднимаемый для стрельбы револьвер. Причём намечалась стрельба не в спину хозяина дома, а по скандалящим женщинам семейств Голядко и Взяхина.
Тут уже кричать или куда-то бежать стало поздно. Натяжка заранее приготовленной рогатки и чугунный окатыш попадает вооружённому диверсанту в лицо. Мемохарб безжалостно целился прямо в глаз преступника, но что-то пошло не так и тяжеленный кусок чугуна ударил в нижнюю губу объекта. Тот взвыл, заваливаясь на спину, но выстрелить всё-таки успел. Пуля однозначно просвистела над головой самой крикливой бабы, напугав ту до икотки. От грохота выстрела наступила в момент оглушительная тишина, которой тут же воспользовался стоящий поодаль от толпы старикашка:
— Это их выб…док стрелял! — заверещал он. — Санька-убивец!
— Ты о ком, старый мухомор?! — тут же отозвался парень, успев спрятать рогатку за пазуху. — И не ты ли всю эту катавасию затеял?!
Этим удалось смутить многих. А так как выкрикнувшие стояли с разных сторон «толковища», то все остальные синхронно крутили туловищами, рассматривая провокатора и Александра Шульгу.
Зато отец с матерью, ни мгновения не колеблясь, бросились в дом, словно два тигра на охоте. И уже через две минуты, под вновь нарастающий гул толпы, выволокли на крыльцо молодого, подвывающего мужчину лет двадцати. У того настолько оказалась окровавлена морда, что вначале никто и не узнал. Губа верхняя рассечена напрочь, до самых ноздрей, ещё и несколько верхних зубов выбито. Но потом кто-то из женщин в ужасе выдохнул:
— Стёпка?!.. Племяш?!..
От этих слов вся пьяная или одурманенная толпа вновь застыла, пытаясь понять, переварить и осознать наваливающийся страх. Подобный шок со сменой агрессии на испуг, частенько присущ таким спровоцированным под хмельком скандалам. Потому что окровавленный Степка был печально известен поселковым жителям: та ещё сволочь, в конце войны получившая срок за ограбления и кражи. Сейчас этот тип должен был находиться в лагере, где-то на северном лесоповале, а тут вдруг оказался в бегах, да ещё стреляя изнутри дома семейства Шульга. Вдобавок он оказался внучком того самого старикашки, стоящего поодаль от толпы.
Так что Фёдор Павлович всё быстро сообразил, одной рукой встряхивая уголовника за ворот крепкой рубахи, а второй показывая толпе револьвер, держа его за ствол:
— Вот эта гниль и стреляла! Из вот этого оружия. Причём стреляла именно по вам! Ну?.. Думайте: кто его больше всех обижал в обосцаном детстве?
Недолгое переглядывание в толпе, и та самая женщина, учуявшая пролетевшую над головой пулю, простонала:
— Ах, ты и гнида, Степанушка…
— Как же так, сыночек?! — рядом с ней зарыдала другая женщина.
Тогда как старший Шульга уже тыкал трофейным револьвером в сторону дедка:
— Старый Шушель, так что ты там о своём выб…дке хотел выкрикнуть? — и вновь обратился к бабам: — И чего это вы все такие агрессивные стали? Тоже в лагеря захотелось? Или вас кто подпоил вначале?
Один из мужиков, прищурившись в подозрении, уставился на деда:
— Шушель! А чего это ты нам такого наливал для храбрости? Ещё и всех заставлял выпить?
Но старикашка отвечать не собирался, а с неожиданной прытью вспугнутого зайца уже улепётывал вдаль по улице. А вот навстречу ему пылил на своём мотоцикле участковый. Въехал он чуть ли не в самую толпу, затормозив у ворот, и сразу начал кричать, размахивая пистолетом:
— Что за сборище?! Разойтись немедленно! Кто стрелял?! — и уже во двор заглянув, стал объяснять солидному начальнику и полковнику в отставке цель своего внезапного появления: — Мне какой-то мелкий пацан прокричал, что здесь женщин постреляли, я и рванул. Фёдор Павлович, что здесь творится?
— Да вот, беглый зэк Степашка забрался ко мне в дом и пытался из окна пострелять своих же родственников. А тех заранее дед Шушель подпоил какой-то настойкой из мухоморов и раззадорил пройти сюда поскандалить. Сговор!
Начинающий багроветь от гнева участковый, вначале только просипел:
— А кто его так… окровавил? — указывая на скулящего Стёпку.
