А вот всё остальное время мемохарб тратил на ускоренное, усиленное, крайне поспешное усовершенствование собственных умений. Уж очень ему не понравилась зависимость от физического оружия. Ведь в некоторых случаях ни пистолет, ни рогатка не спасут. Точнее спасут, но слишком уж они заметны, громоздки и неудобны в употреблении. Наиболее оптимальный вариант — это использование дистанционного ментального оружия, которое приводилось в действие только силой собственной мысли. Недаром ведь Киллайд до самой глубокой старости в прошлой жизни совершенствовал и развивал свои уникальные умения. Так что он знал: как и что надо делать. Мало того, он верил, что у него всё получится.
Другой вопрос: насколько быстро? И насколько действенно?
В данном сейчас, ещё в юном и несовершенном теле, сразу замахиваться на вершины собственной эволюции, считалось по всем размышлениям преждевременно. Мало того — подобная эскалация в развитии могла надорвать организм, если не чего хуже сотворить. Вот и следовало сконцентрироваться на чём-то одном, не настолько сложном, зато максимально эффективном действе.
Ещё будучи в плену родной цивилизации, Парк умел использовать ментальный удар, под грифом «Ужас». Но там ему вживили в тело жёсткие ограничители, навсегда блокирующие многие, в том числе и это умение. В прошлой жизни Шульга-Паркс это умении восстановил. Даже довёл его до совершенства, работая как по большой площади вокруг себя, так и в чётко выбранном направлении. Вот этот удар и был выбран для основного развития, на него ориентировались все процессы, идущие в преобразующемся теле.
Увы! Крайне полезное и невероятно востребованное умения так и не удалось довести до желаемой кондиции. Во-первых, не получалось работать по площади вокруг себя. А ведь порой нет ничего эффективнее, чем довести всех вокруг врагов до такого страха, что желудок у них опорожняется непроизвольно.
Во-вторых: сам адресно направленный удар сейчас стал получаться как-то странно. Словно шиворот-навыворот действовал, настигая противника почему-то не в лоб, а в затылок. То есть враг пугался не самого Киллайда, а некоего абстрактного ужаса, надвигающегося на него сзади. Даже смешно как-то получалось во время нескольких испытаний: объект резко разворачивался, трясся от страха, выискивая опасность и… Дальше действия разнились. Кто орал, падая на колени, кто визжал и обделывался, кто размахивал имеющимся в руках оружием, пытаясь отогнать только ему видимый кошмар.
Странно. И совершенно непонятно. Почему именно так? Сзади? Отзеркаливает нечто, усиливая при этом сам удар? Или иные помехи присутствуют? Тут следовало ещё много и настойчиво экспериментировать.
Жаль, что объектов для испытания осталось в посёлке совсем ничего. Так, мелочь хулиганская, затевающая драки всё меньше и меньше. Все резко стали правильными и примерными гражданами. Да и как затевать мордобой, когда с тобой такой конфуз случается? А потом ещё несколько дней внутренности скручивает от последствий пережитого страха? И что хуже всего, никто понять не мог: за что и откуда на него такие вдруг напасти сваливаются? Вот и сидели в последнее время самые ярые хулиганы по домам, а коль выходили в места массового развлечения, то вели себя в высшей степени порядочно, цивилизованно и с достоинством.
Несколько досадуя на отсутствие «объектов» Киллайд смирился с недоработкой своего удара. Старался размышлять резонно:
«Впоследствии проработаю детали, доводя до совершенства. Главное, что работает, пусть только и в конкретном направлении. К тому же, получается интересно и забавно даже. Противник забывает о тебе и всё своё внимание переносит в противоположную сторону. В этот момент делай с ним что хошь! Что и требовалось доказать! Теперь только и надо, что наращивать дистанцию удара».
Это он так подводил итоги своего усовершенствования, во время вручения аттестатов о завершении учёбы в школе и получения среднего образования. Можно сказать, что накануне самого отъезда в Москву.
Потому что директор школы не подвёл. Егор Анисимович собрал кого надо, призвал соответствующую комиссию из районо и облоно, доказал кому следует, давя своим авторитетом, уговорил кого необходимо и таки провернул сдачу экзамен экстерна. Уложились экзаменаторы в два с половиной дня. Кстати, никто их них не отказался от оплаченных командировочных, суточных и от дополнительно пайка «за срочность». А с другой стороны, понять учителей и чиновников можно: ну кто захочет во время отпуска работать? Да ещё и в субботу с половиной воскресенья! Пятницу можно не считать.
Имелось ещё несколько положительных итогов состоявшейся экстерны: единогласный восторг знаниями парочки учеников, резко возросший авторитет Калинчука, как директора и преподавателя, почёт для прочих учителей, ну и яркий пример для всех остальных воспитанников. Правда большинство из них узнает об этом примере только первого сентября, когда начнутся занятия. Каникулы, всё-таки.
Получение аттестатов (причём с отличием и с золотыми медалями) отмечали в доме семейства Шульга. Причём собрались на подворье не только дядя Игнат со всем своим выводком, но и остальные родственники молодой парочки подтянулись. Хорошо так отпраздновали, душевно. И долго. Причём Александр умудрился практически с каждым родственником переговорить наедине. И особо не деликатничал, используя при прямом контакте импульсы долгосрочного внушения. Пусть помнят только хорошее, нужное и правильное.
Мало ли оно как в будущем сложится? Вдруг некие заинтересованные лица пошлют в посёлок своих дознатчиков, и те начнут выспрашивать «А кто таков Санька Шульга? А с чего он резко стал таким умным и как раньше учился?» Ну и в ответ услышат лишь «О! Наш Санька с пелёнок к знаниям тянулся, на горшке с энциклопедией засиживался, рисовал с первого класса не хуже Тициана и ублажал наш слух музыкой, почище Моцарта!
А Настенька? Так та вообще родилась уже грамотная, в три года знала таблицу Менделеева и всегда была круглой отличницей!» Правда многие свидетели взросления вундеркиндов могли попасть впросак, ибо не все отвечающие знали, кто такой Моцарт, когда жил Менделеев и что именно рисовал Тициан. Но вдалбливать в головы ещё и такую информацию, тут уже ни у какого мемохарба силёнок не хватит. А ведь помимо родственников, Александру пришлось ещё и с большинством посельчан за руку попрощаться перед отъездом, роняя при этом искру твёрдых убеждений в своей личной значимости и подросшем авторитете семейств Шульга и Бельских.
На следующий день, ближе к вечеру планировался отъезд на вокзал, к поезду на Москву. А вот с самого утра Шульга-Паркс попросил отца собрать как можно больше фронтовых побратимов. Тех самых, которые вот уже почти две недели творили истинную бурю в епархии советских чиновников, военачальников, правовых структурах и в партийной тусовке. Причём каждый мог прямо к начальнику автоколонны приезжать, когда ему удобно, столпотворение не допускалось. Потому что на каждого мемохарб отводил минут десять тотального внушения, во время которого передавался целый пакет разнообразной информации. Туда же входил простейший блок против постороннего гипноза, умение гасить болевые ощущения и навык хотя бы элементарного умения отличать ложь от правды.
Естественно, вот так просто обрабатывать каждого (имей те хоть нереальное уважение к пацану) выглядело бы слишком подозрительно. Да и неприемлемо. Но тут передача пакета маскировалась заявлением об усилившихся целительских способностях Александра. Мол, наложением рук он поправляет здоровье, запускает ускоренную регенерацию и даже придаёт стабильности мужской потенции. Над последним ржали больше всего, но именно этот аспект почему-то никого не оставил равнодушным. То есть соглашались все без исключения.
А в конце сеанса не особо копались в своём сознании, поражаясь взявшимся невесть откуда знаниям, а низменно прислушивались к своему детородному органу. Дескать, неужель я снова стану, моложавым жеребцом? Радовались, ощущая в себе этакую лихость и желание наделать детей побольше.
