Одним словом, мира между русичами и эрзей, опирающейся на поддержку волжских булгар, в последние годы не было. Но появление страшного, даже смертельно опасного для обеих сторон врага в лице татар заставило забыть старых противников о давней вражде! И, приняв обещание не пытаться подчинить его земли, а также попросив для своих воинов боевых секир, наконечников для копий и стрел столько, сколько базилевс сможет выделить, инязор согласился помочь русичам сокрушить поганых – уже вторгшихся в его «волость», и одну за другой покоряющих его лесные твердыни!
Первыми, еще в ночную пору, через Итиль переправился пятисотенный отряд младших дружинников, вооруженных, прежде всего, дальнобойными составными луками. В предрассветных сумерках они ударили по ближним к Новгороду дозорам татар, в то время как за спиной последних эрзя принялась рубить засеки и выбивать в засадах всех, кто пытался прорваться назад и принести весть хану о выступлении русичей… Конечно, кто-то все же сумел уйти. Но разведать о силах вторжения в «Пургасову волость» поганые уже никак не могли…
И все же за первыми успехами последовала череда неудач… Командующей тьмой чингизид оказался довольно толковым воеводой – он сумел замедлить продвижение русичей засеками (прикрыв их к тому же опытными стрелками), и собрать воедино тумен – а после отвести его за ближнюю реку, не позволив разбить собственную рать по частям…
Река эта зовется Дорогуча – и ближе к своему устью она достаточно широка и полноводна, чтобы стать серьезным препятствием! Впрочем, русичей остановила не ее полноводность – их остановил ливень степняцких срезней, с противоположного берега ударивших по ратникам, попытавшимся миновать узкий брод…
Спешно отведя тумен за водную преграду, Орду-Эджен не только сохранил жизни нукерам, но выиграл также удобную оборонительную позицию, а самое главное – время! Теперь он мог сколько угодно ждать усиления своей тьмы нукерами Субэдэя, покоренными булгарами, только-только поставленными под монгольские бунчуки и даже, быть может, гвардией ларкашкаки! Он сделал все возможное – за что темнику честь и хвала…
Разве мог он знать, что чуть южнее, из Мурома уже двинулась в пределы Булгарии вторая русская рать, следующая наперерез урянхаям и отрезающая тумену Орду путь назад?
Да, темник догадывался, даже знал, что непроходимые на первый взгляд леса вокруг на деле пронизаны множеством охотничьих троп эрзи. Но разве мог он знать, что из чащи, подступившей с севера к лагерю, эти тропы выводят практически на опушку?! И уж точно он не знал, что люди Пургаса уже навели переправу для орусутов несколькими верстами севернее, через протекающую по глухому лесу Дорогучу…
Также чингизид не мог знать и то, что сразу несколько нукеров из перешедших на сторону врага мордукан вернулись к своему инязору с посланием от Пургаса и кагана орусутов Юрги. Последние предложили Пурешу союз и помощь в защите его земли от монгольской угрозы – а еще пригрозили скорой гибелью, коли тот откажется… Пуреш провел несколько ночей в тяжелых раздумий, разрываясь между потаенной ненавистью к вытирающим о него ноги татарам, бросающих его дружинников на самые опасные участки, и страхом перед могучим врагом. Но спешное отступление поганых убедило его в том, что хотя бы сейчас перевес сил на стороне русичей! А вот мнимая защищенность монгольского лагеря водной преградой его как раз не обманула. Инязор мокшан прекрасно понимал, что эти леса – истинная вотчина эрзи, способных провести русичей где угодно…
И, в конце концов, Пуреш сделал свой выбор.
…Еще до предрассветных сумерек сотни новгородских балистариев с самострелами, владимирских лучников и стрелков эрзи начали выходить на лесную опушку с северной стороны татарской стоянки, окруженной повозками по половецкому обычаю. Одновременно с тем к зорко вглядывающимся на противоположный берег реки монгольским дозорным приблизились лучшие мокшанские охотники – а с западной стороны лагеря к телегам и возам подступили уже бодрствующие воины Пуреша. Стараясь не сильно шуметь, они принялись расцеплять их, освобождая дорогу русичам...
Кто-то из дозорных Орду-Эджена действительно проглядел приближение нукеров еще вчера бывшего их союзником инязора. Кто-то увидел их, но не придал значения, кто-то обернулся к ним и гневно окликнул, хватаясь за рукояти сабель и составные луки… В любом случае, за несколько последующих ударов сердца жизнь всех татар прервалась – и только двое дозорных успели воспользоваться витыми бараньими рогами, поднимая тревогу! Однако же их рев оборвался, лишь только монголы успели затрубить…
Какой-то неясный звук разбудил темника, довольно тревожно спящего в эту ночь. Немного полежав на подстилках из звериных шкур, он встал, и разминая затекшую за время спину, покинул свой шатер.
И первым же, что увидел чингизид, была взлетевшая высоко в небо горящая стрела с занятого его тьмой берега! Этот явно не случайный знак насторожил Орду – и одновременно с тем уже во всеуслышание заревели рога нукеров, охраняющих северную стену лагеря…
Настороженные поднятой дозорными тревогой поганые всполошились – а после разглядели и внезапно вспыхивающие на опушке леса многочисленные огни! То были крошечные костры, наспех разведенные эрзей и русичами… И ведь всего несколько мгновений спустя число огоньков увеличилось в несколько раз! Это лучники подожгли вымоченные в расплавленной сере многочисленные стрелы, готовясь бить по татарскому лагерю…
И когда стоянка поганых наполнилась встревоженными и недоумевающими голосами нукеров, шорохом откидываемых пологов и шагами тысяч людей, в замешательстве покидающих свои шатры, звяканьем броней и клинков, в воздух взлетели первые сотни огненных стрел! Взлетели, чтобы описать широкую дугу и обрушиться на ближние к лесу шатры поганых, раня и убивая тех, кто еще не успел облачиться панцири или закрыться от оперенной смерти щитом… Мгновенно вспыхнуло несколько очагов пламени – а выдержка темника, уже осознавшего, что орусуты переиграли его, на этот раз ему изменила: Орду бешено завопил, срываясь на тонкий визг:
- Быстрее! Быстрее, приготовиться к бою!!! Все к реке! К реке!!!
Клич чингизида мгновенно подхватили его верные тургауды, и вскоре он разошелся по атакованному лагерю. Но нукерам еще требовалось время, чтобы полностью изготовиться к бою – а главное, оседлать лошадей… И пока эти драгоценные мгновения татары тратили на приготовления, к противоположному берегу Дорогучи уже приблизились первые сотни облаченных в кольчуги и дощатые брони дружинников, развернутых в боевые порядки перед самым рассветом. Завидев взлетевшую в воздух зажженную стрелку – знак того, что берег очищен от монгольских дозоров – они галопом устремились к реке…
Неприкрытый ворогом брод русичи миновали в считанные мгновения – в то время как в лагере уже вспыхнул бой между мокшей и татарами, заметившими, что нукеры Пуреша разобрали часть защищающих стоянку стены! Быть может, последние и смогли бы объяснить свои действия тем, что всего лишь первыми успели открыть проход к реке… Но татары, обескураженные внезапным нападением не готовы были ничего слушать. А много раз униженная погаными мокша, поддержавшая выбор инязора всем сердцем, едва ли не жаждала схватки с врагом! И бой внутри обстреливаемого с севера лагеря не позволил нукерам Орду даже просто покинуть стоянку – не уже говоря о том, чтобы успеть развернуть на берегу стройные ряды многочисленных лучников…
И едва только монголы и половцы всей силой навалились на вдвое уступающих им числом воинов Пуреша, заставив попятиться наспех выстроенную мокшей стену щитов (вскоре лопнувшую под напором степняков сразу в нескольких местах!), как навстречу легким татарским всадникам ударили «в копье» гриди владимирских и новгородских дружин! Тяжелые всадники в считанные мгновения опрокинули множество ворогов, прошибая их пиками насквозь, опрокидывая поганых вместе с лошадьми, круша ничем не прикрытые головы нукеров булавами и секирами! И чаша весов боя мгновенно склонилась в сторону русичей и мокши, следом за дружинниками навалившейся на общего врага, зажатого в кольце стены телег, словно в западне…
