над населением? Да хоть бы и сумасшедших экологов, которые считают, что искусственный интеллект спасёт природу?
— Ох уж спас! — невольно засмеялся я. — А как военные всего мира хотят делить контроль над искусственным интеллектом?
— Хрен их знает, — выругался Григорян. — Только сейчас работы над сетью, наоборот, форсируют, даже с международной кооперацией. Знаете, почему? Там, наверху, думают, что нейросеть сможет раскрыть природу форсайтов!
Я задумался.
Вообще-то это выглядело логично. Даже нынешние сетки порой выдавали очень чёткие прогнозы, проектировали другие сетки и устройства, писали компьютерные игры...
— А ведь может получиться, — признал я.
— Я говорю лишь, что к дате чётко привязано одно событие, вероятно, оно и вызовет Событие с большой буквы.
— Но как? — Я встал, скинув с плеч плед. — Артур Давидович, вы там не были, но поверьте...
— Верю, — сказал Григорян. — У меня были форсайты.
Я замолчал.
— Не знаю, — продолжил Григорян. — Сам всю голову сломал. Что может сделать сверхразум, появившийся в сети? Ядерную войну устроить? Допустим. Хотя генералы клянутся, что их системы запуска никак через сеть не контролируются. Что у них до сих пор все самые важные системы — на перфокартах и рубильниках...
Он нервно засмеялся.
— Не знаю, правда. Может быть, когда он появился, то как-то привлёк чужой разум? Инопланетян? Не знаю. Наши айтишники тоже говорят, что это физически невозможно. Что если разум в сети и появится, то у него нет никакой возможности вот так изменить мир. Что его цели вообще никак не будут соотноситься с человеческими. Что разруха и города под облачными куполами никак ему не нужны. Скорей уж, он мог бы начать создавать какую-то свою среду обитания. Максимум — подчинить людей своей воле, чтобы мы его обслуживали, прокладывали новые сети и строили электростанции...
Григорян нехорошо рассмеялся.
— Но они правы, дядюшка, — сказала Лена. — То, что там — никак компьютерному разуму не нужно.
— Вот поэтому нам необходимы данные, — пояснил Григорян. — Факты. Как и что происходило... произойдёт через три дня. Будут факты — будут и действия. Запуск сетки отложат. Возможно, будет принято решение раздробить интернет на более мелкие сети с системой взаимных шлюзов, чтобы ограничить возможности нейросетей. Политики согласятся, уверен. И наши, и не наши. Но без фактов, на основании лишь совпадения по времени — их не убедить.
— А почему всё так приватно? — Я обвёл взглядом пустой берег, заснеженные деревья. — Руководство не одобряет? Им себя не жалко?
— Руководство негласно одобряет, — сухо сказал Григорян. — Но да, приватно. Если провал, то всё спишут на меня.
— Надо и молодёжи объяснить, — предложил я. — И «летним». И «осенним», если кто остался.
Григорян поморщился.
— Нет, Никита. Нельзя. Они — расходный материал.
— Чего? — Мне показалось, что я ослышался.
— «Летние» и «осенние» погибнут, — сказал Григорян. — Вы никогда с ними не встретитесь. Вы живёте в трёх различных временах Мира После. Не знаю, почему так, но никто и никогда не встречался с форсайтниками из другого сезона.
— Может быть, мы с ними... — начал я.
— Нет, — Григорян покачал головой. — Это один мир. Вы видите последствия действий «летних» и «осенних», «осенние» видят действия «летних». Так вот, задача двух других групп — обеспечить успех вашей миссии.
— Потому что тут Лена? — спросил я.
— Потому что вы идёте за ними, — пожал плечами Григорян. — Но да, я бы изменил план, окажись Лена в лете. Ты бы поступил иначе?
Я подумал. И покачал головой.
— Нет. Я бы тоже Лену спасал.
Она засмеялась и чмокнула меня в щёку. С вызовом посмотрела на Григоряна. Спросила:
— Значит, всё зависит от нас?
— Разумеется, нет. — Мне показалось, что Артур Давидович ответил с лёгкой досадой. — Дата стала понятна. По всему миру, во всех центрах начинаются финальные форсайты с попыткой выяснить причину События. Надеюсь, кто-то найдёт истину, может быть, и вы.
— А если узнают причину События и предотвратят запуск суперсети? — спросил я. — Что случится с форсайтами? С Миром После?
— Наверное, он не произойдёт, — ответил Григорян. — Форсайты прекратятся.
— И тех нас — не будет? — уточнил я.
Григорян пожал плечами. Вздохнул:
— Не знаю я. Никто не знает. Останется иная версия реальности или она исчезнет... Как по мне — любой вариант хорош. Тот мир обречён. Люди заперты в городах и вымирают.
Я промолчал. Он был прав, конечно же.
Но всё-таки... тот я тоже жил.
— Всё, мне пора, — решил Григорян. — Сегодня у вас обычный форсайт, не рискуйте, готовьтесь. Сходите в одну точку за снаряжением — и возвращайтесь на базу.
— То есть к Мише?
— Да, к Мише. Его с Сашей я тоже проинформирую. Но по сокращённой программе, хорошо? Про «летних» и «осенних» им знать не стоит.
— Что насчёт Нюры? — спросил я. — Вы что-то узнали?
Григорян вздохнул.
— Узнал. Да, выявили несколько таких случаев. Если человек погибает в нашем мире после того, как начал видеть форсайты, то в Мире После он продолжает жить. Только становится таким вот... странным. Будьте с ней осторожны. Я бы предложил застрелить, но Миша ведь откажется.
— Откажется, — кивнул я. — Он рядом с ней полгода жил, привязался. Может, даже влюбился немного? Миша ведь сам ещё пацан пацаном, даже тот, из Мира После.
Григорян вздохнул.
— Хорошо. Не трогайте, но и не доверяйте. Относитесь, как к больной. Сегодня спокойный тихий форсайт, завтра инструктаж и отдых. А вечером — операция «Карамболь».
На мой взгляд, название было слишком замороченным, но я не возражал. Григорян вновь достал свой прибор, щёлкнул выключателем, кивнул нам — и пошёл обратно к корпусам.
Лена смотрела ему вслед. Потом негромко сказала:
— И всё-таки дядюшка чего-то недоговаривает.
— Про Событие?
— Нет. Про всех нас.
— Ты уже знала, что «летние» и «осенние» не важны?
—
