Точно, городовой! Подхватив юбки, я устремилась вниз.
Глава 21
– Прошу вас, господин городовой, угощайтесь, – я поставила на стол высокий бокал, украшенный шапкой взбитых сливок, шоколадной крошкой и вишней. Картонная трубочка, вовремя обнаружившаяся на кухне, дополняла композицию, как и моя радость.
Спустившись в зал, я приветственно кивнула городовому и попросила обождать, полетев на кухню. В четыре руки мы с помощником провернули готовку десертного напитка буквально за пятнадцать минут, влив в поистине невероятное количество сливок порцию крепчайшего эспрессо. Украшала я его уже на ходу, благо, в холодильном ларе остались взбитые сливки. Ясень же рванул за артефактом-блокиратором.
– Михаэль, – счел нужным представиться страж порядка и потянул напиток через трубочку. – Молоко, сладость и что-то еще. Никак спиртное?
– Ни в коем разе, вы же на службе. Просто смесь горячего шоколада и отвара восточных плодов. Дарит бодрость и радует необычным вкусом.
– Знаешь, а и в самом деле неплохо, – внезапно одобрил городовой, принимая у меня ложечку для взбитых сливок. – Я не шибкий любитель сладкого, но когда работа поперек горла, иногда ем шоколад. Неужто ты на востоке бывала?
– Не-е-е-т. Братец Берты, что у нас подавальщиком работает, привез. Он на востоке служил да на юге, оттуда и привозил финики, изюм и вот эти вот плоды. Только название у них заковыристое, не упомнить.
– Добро, – покивал головой городовой. – А чего это у вас нет никого и дверь заперта? Никак сворачиваетесь?
– Что вы! Форс-мажор у нас, пришлось на сегодня закрыться.
– Мажор? Кто-то из аристократов, что ли?
– Нет. Просто главная шеф-повариха заболела, поэтому кухня закрыта.
– Серьезная хворь? Может, лекаря вызвать? – встревожился Михаэль.
– Не надо. Переутомилась, вот и все. Одна же готовит, не бережет себя, вот и сомлела. А завтра уже как новенькая будет.
– Ну, хорошо, если так. Жаль, конечно, я б пообедал, ну да ладно, сладкое тоже можно. Лишь бы здоровье у человека в порядок вернулось.
– Так это не проблема! Дядя Михаэль, вы что предпочитаете: картофельное пюре с котлетами или мясную запеканку? А салат какой хотите: овощной или тоже с мясом?
– С мясом, – растеряно ответил стражник, наблюдая, как мелькает мой подол за дверью кухни. Через пять минут стол был накрыт, а слегка дезориентированный городовой взял приборы. Ел он аккуратно, не слишком манерно, как аристократы, но с соблюдением элементарного столового этикета, от чего моя зарождающаяся к нему симпатия только возросла.
Когда тарелки оказались пусты, я не преминула заметить:
– Ничего странного не замечаете?
– Странного? – удивился Михаэль. – Да, вроде бы, нет. Хотя постой, у вас, я слышал, принято сначала платить, а уж потом есть. За это не беспокойся, не обижу и мзды едой не жду.
– Я не об этом. В своем самоощущении ничего не замечаете?
– Не замечаю. Не отравила же ты меня?
– Не отравила, – пришлось смириться с чужой недогадливостью. Хотя кофе на всех по-разному действует. – А чем вы займетесь после обеда?
– Дела за осень подниму, связанные с беглыми каторжниками. Его высокоблагородие на пену изо рта исходил, что знала мразь вражеская, как кордоны обходить, как караульных по-тихому снимать, с какой стороны к графскому дому подойти, чтобы не сразу засекли. Вот и требует, чтобы подняли сведения, кто из беглых светился в графской прислуге или прислуге личных слуг, имеющих право въезжать на территорию поместья. Только сдается мне, что пустое это.
– Почему?
– Да как тебе объяснить, – потер бровь городовой. – Не то он ищет. Вроде, вид делает, что по низу шукает, а я понаблюдал… Не, не только среди простых роется. И не о каторжниках думает, а под других дворян копает.
– Ищет, кого прижучить в личных целях?
– Хорошо бы так. Если знать, что человечишка он в душе гнилой, о барышах своих печется да заслугах перед королем, ищет, кого спихнуть в жернова клановой подковерной грызни, то было б проще. Знай, обходи грязь стороной, да не лезь не в свое дело – чище будешь. А тут так однозначно и не скажешь.
– А ваше личное мнение каково?
– Не болтает попусту. Въедливый слишком, дотошный до тошноты, прости за тавтологию, а вопросы правильные задает. Я б сам подальше от него держался, всю душу он мне вытрепал, да служба не позволяет. А ты и думать забудь о том, чтобы эту рыбку в сети поймать, не по зубам тебе столичная акула.
Кажется, я слегка покраснела.
– И в мыслях не было, – помотала головой, прогоняя прочь воспоминания о танце на балу.
– Вот и ладушки. Ты девка молодая, умом не обиженная, найдешь еще суженого по сердцу.
– Да у меня, вроде как, уже с этим все предопределено, – замялась я.
В страшном сне эту определенность видеть не хочу, но лгать себе – последнее дело. Остается надеяться, что ему не повезет и Роберто случайно свалится с лошади.
– Посватана, что ли?
– Посватана.
– Доброе это дело. К моей Милке тоже сватаются, да я всем укорот даю – не сыскалось еще молодца правильного.
– Не хотите с дочерью прощаться? – понимающе кивнула я, разливая ягодный чай по чашкам.
– Не хочу, – признание вышло не простым, но скрывать мотивы городовой не стал. – Она ж пока в дому нашем, так дочка любимая, а там мужнина жена будет, со своими хлопотами и трудностями.
– Дочкой любимой она вам все равно не перестанет быть. А знать, что у тебя есть отец, который тебя искренне любит и бережет – это большое счастье и жизненное подспорье.
– А твой-то отец где? Зачем к незнакомым людям прибилась?
– Утоп. Мачеха из дому прогнала, вот и пришлось работу искать. А в помощницы мало кто девку с улицы берет без поручительства. Ничего, Берту встретила, при ней и останусь. Всю жизнь верной буду и благодарить не устану.
– Как есть моя Милка, добрая и работящая, – едва слышно выдохнул городовой. – Правильно это. Я в следующий четверг в храм столичный поеду, помолюсь за тебя, светлая душа, чтобы не обижали, чтобы жизнь твоя счастливо сложилась.
– А где не сложится, там она сама себе её выбьет, – насмешливо донеслось с порога.
Кто не закрыл дверь? В проходе, привалившись к косяку, стоял его светлость граф Коул и с немалой иронией взирал на наши посиделки с Михаэлем.
– Ваше высокоблагородие, – резко посмурнел городовой, приподымаясь со стула и отвешивая поклон. – Неужели в старом ресторане не нашлось столика для такого почетного гостя?
– Зачем мне посещать старый ресторан, если здесь вип-обслуживание для военных чинов?
Не поняла. Это он решил, что мы специально закрылись на приватный обед? Судя по саркастичному прищуру и внимательному взгляду на мою закрытую блузку и атласную портупею, так он и думает.
– Найдется ли столик еще для одного гостя или вы предпочитаете обслуживать посетителей по очереди?
Ах ты ж… Побуревший городовой открыл рот, чтобы высказать мерзавцу всё, что он думает о таких сентенциях, но я его опередила:
– На сегодня наш ресторан переходит в разряд самообслуживания. Продукты в холодильнике, печь на кухне, фартук я выдам. По желанию можете не только самоудовлетвориться, но и подзаработать на этом, я прослежу, чтобы ваши клиенты всё оплатили.
Советник застыл. Предгрозовая тишина сгустилась зимними сумерками в нашем симпатичном помещении, покалывая меня мыслями-молниями о том, что подобное мне вряд ли простят. Городовой только молча фыркнул в стакан с кофе и плюхнулся обратно на стул, напрочь игнорируя начальственное лицо, в чем был несомненно прав – после такого хамства игнор очень даже уместен.
Мрачный, как ночь, и злой, как черт, Виктор, тоже ни слова не говоря, прошел до столика, занятого Михаэлем и демонстративно громко отодвинул стул, показывая всем своим видом, что плевать он хотел на недовольство подчиненных и на их молчание. На меня же старался прицельно не смотреть.
– Любезнейшая, будьте добры мяса с овощами, кусок картофельного пирога и сок на ваш выбор, – спустя пять минут не оборачиваясь процедил он.
