я понимаю, хотели подчеркнуть стихию, которой владела императорская семья. Только вот я больше вспоминал несчастного германского князя, уехавшего из этого дворца в новом комплекте одежды и без волос.
Но куда большее воздействие имели расставленные всюду кареты скорой помощи и пожарные расчёты.
— Интересно, куда столько? — задал риторический вопрос Олег, пытаясь посчитать хотя бы примерное количество техники, что пригнали ради бала.
— На всякий пожарный, — сказал я, и друг ухмыльнулся каламбуру. — Вдруг несчастный случай какой…
— Ты же понимаешь, что, если даже десятая часть всего этого пригодится, это будет уже не несчастный случай, а система.
— Ну тебе-то это никак не мешает.
— Я уникален, — Олег задрал подбородок и едва не навернулся, оступившись на ровном месте.
Недалеко от крыльца нам встретилась группа подозрительно знакомых людей.
— Привет, Никит, Олег! — князь Кропоткин махнул нам рукой. — Вас ждём и Мамлеева ещё.
Мы подошли, и я внимательно оглядел собравшихся.
— Странно, я думал, что наши тут в полном составе будут.
— Молчи, печаль, — князь сделал жест рукой, словно отмахивался от меня. — Должны были присутствовать все. Но серия затмений ретроградного Меркурия сделала своё дело.
— В смысле?
— О, а вы не в курсе, что ли? Васильчиков в аварию попал в трёхстах метрах от дома, только отъехал. Забыл пристегнуться. Вместо бала — стоматолог. Горчаков и Щетинин ехали на Сапсане, сошёл с рельсов. Сашку Щетинина сразу в госпиталь отправили, он щит не успел активировать, а Лёха Горчаков людей спасал шесть часов кряду, ему просто не до бала. Оболенский успел доехать, всё нормально, но отравился за завтраком. Сейчас унитаз пугает. Звонил, просил, чтобы начинали без него, — он вымученно улыбнулся.
Мы с Олегом переглянулись.
— Нас тут тоже могло не быть, — сказал я, вспоминая рухнувшую вывеску.
— Насчёт Олега не удивлён, но ты-то? — Фёдор явно был рад, что мы, несмотря ни на что, добрались в целости и сохранности.
— А я за компанию, — сказал я, пожимая руки собравшимся однокурсникам. А затем меня, словно осенило. — А у вас никаких странностей не было?
— Я должен был ехать с Горчаковым и Щетининым, но в последний момент оказалось, что старшему брату нужно сюда по делам, и он меня отвёз, — сказал Лев Куракин, который мне не особо нравился своим снобским отношением ко всему на свете.
— Я только прибыл из-за границы, — Михаил Елецкий, сам по себе всегда отстранённый, и сейчас не блистал многословием.
— Я доехал нормально, — ответил Кропоткин. — Но потом сообщили, что моя машина попала в аварию. А я с отцом ехал, он рассказывал, что нравится принцессе. Тут ничего не ел, нигде не останавливался, сразу во дворец.
— Странные дела творятся, — подвёл я итог. — Такое ощущение…
Меня прервала громкая классическая мелодия из телефона Фёдора.
— Прости, — сказал он, — Ренат Мамлеев, — а затем в трубку: — Да! Что⁈ Да как так-то⁈ Ладно, береги себя, лечи ногу. Сегодня уже вряд ли, а завтра зайдём к тебе.
— Так, рассказывай, — попросил я побледневшего Кропоткина, когда тот закончил разговор.
— На подходе к дворцу его сбил сумасшедший на электросамокате и сломал ему ногу, и теперь Ренат вместо бала оказался в императорской больнице, где его готовят к операции.
— Чудненько, — резюмировал я. — Кто-нибудь читал про десять негритят?
На меня посмотрели осуждающе.
— Да ладно, шучу я. Идёмте внутрь, пока самокатчик до нас не добрался? Правда, я не уверен, что там будет безопаснее.
Если снаружи дворец выглядел очень ярко и царственно, как и полагается подобным строениям, то внутри всё было слишком.
Каждая деталь была излишне выпячена и буквально кричала о своей дороговизне. Золотые колонны, янтарные мозаики, бриллиантовые подвески на люстрах, персидские ковры, картины, скульптуры… И вот всё это буквально перехлёстывало через край.
И тут я понял, что у моей семьи отличный вкус и они предпочитают стиль современного минимализма, а не вот эту архаичную вычурность.
Мы с ребятами решили держаться вместе и особо не разбредаться. Было совершенно неясно, что происходит, а значит, наша безопасность зависела целиком и полностью от нас. Впрочем, моё чувство тревоги сегодня молчало.
Хотя, нет, не так. Не молчало. Вчера, после обрушения вывески оно уменьшилось, но не погасло совсем, а так и тлело назойливым огоньком.
В назначенное время вышел глашатай и объявил:
— Осенний бал в честь молодого поколения — будущей опоры государства объявляется открытым. Встречайте хозяйку вечера — Её Императорское Высочество Варвара Ярославовна.
Из специальных дверей за спиной глашатая появилась фигурка в вечернем платье, цвета пламени со стилизованными огоньками на подоле.
Парни, стоящие рядом, даже присвистнули.
— А вживую-то она куда красивее, чем на всех этих фотках в сети, — заметил Фёдор Кропоткин.
— Принцесса всё-таки, — я пожал плечами, не совсем понимая восторги парней.
Пока проходило торжественное открытие, Олег мне тихонечко, едва слышным шёпотом рассказывал, кто есть кто. А я не уставал поражаться его знаниям. Казалось, он знает в лицо всю знать империи, и может рассказать чуть ли не самую подробную биографию каждого. К счастью, он ограничивался общими сведениями.
Перед тем, как объявили первый танец, к нашей группе подошла одна из фрейлин Её Императорского Высочества и что-то прошептала на ухо Льву Куракину, отчего тот задрал нос чуть ли не в потолок и проследовал вслед за фрейлиной, поглядывая на нас снисходительным взглядом.
Он считал, что это большая удача. А я вспоминал слова деда по поводу урны с пеплом в семейном склепе.
Хотя, в целом, обстановка мне очень нравилась. Была только молодежь, никаких матрон, зорко следящих за дочерями, и скучных деловых разговоров между главами родов. Здесь был всего один человек старше тридцати — древний старичок старше семидесяти, но не по годам бодрый. Чем-то отдалённо он напоминал деда Державина. По словам Олега, это был Виталий Разумовский, когда-то гроза империи и глава службы безопасности Его Императорского Величества. А ныне почётный пенсионер империи. Вызвали его, судя по всему, для обеспечения безопасности мероприятия.
Все остальные — молодые люди со всех концов нашей бескрайней Родины из более-менее знатных родов. Прекрасную половину сегодня представляли барышни из Смольного института благородных девиц. Одеты и причёсаны они были настолько одинаково, что я бы не рискнул знакомиться ни с одной, так как потом просто не смог бы понять, с какой именно познакомился.
— О, — привлёк моё внимание Олег, — а вот это очень интересная личность.
Возле тяжёлых штор стоял молодой человек наших лет, в котором, однако, никак не удавалось угадать благородное происхождение. По его замедленным и неточным движениям можно было предположить, что он уже прилично пьян. Несмотря на то, что шампанское только начали разносить. Присмотревшись, я увидел, как он достаёт из внутреннего кармана фляжку и делает жадный глоток.
— Граф Люберецкий, — многозначительно добавил мой друг.
— Не помню таких, — сказал я. — Это из малых родов?
— Из новых, — поправил меня Олег. —
