лучшие годы нож, дырявое ведро, залатанное подручными средствами и полное воды. В другом углу были ровным слоем наложены толстые ветки, связанные лыком.
— Уж звиняй, не гостевая опочивальня. А теперь садись и рассказывай, что там у вас творилось и кто эта мелкая?
Ира села на бревно, выдохнула. Чувство погони отпустило только сейчас, сердце потихоньку успокаивалось. Девочка уселась у её ног прямо на землю, не отлипая ни на минуту и сверля взглядом незнакомца.
— Это есть Лоппи. Лория. Девочка спасать Синий Пятка.
Птичка вскинулся. Она впервые видела у него такой взгляд. На любого человека он всегда смотрел с настороженностью или с плохо скрываемой усмешкой. Даже на неё, хотя они общались не первую неделю. Но сейчас… Он медленно поднялся, подошёл к девочке и встал перед ней на коленки, сделав руками молитвенный знак.
— Я обязан тебе, дочь Хараны, — сказал он.
Впервые Ира видела его столь серьёзным. Лоппи подняла голову, глядя на него испуганными глазами.
— Обязан? Чем? Я тебя впервые вижу!
— Ты спасла жизнь тому, кто однажды сделал то же самое для меня. Я убёг из дома сезонов пять назад и прибился к здешним табунам под осень. Жил на подножном корму, крыши над головой не было, а как зима грянула, так думал, совсем уйду по дорогам Той стороны. Синяя Пятка и ещё тогда тут были Дикий и Лучик Зари, их ваш хозяин по весне продал кому-то заезжему, обогревали меня всю зиму. Я спал среди них, так что обязан им жизнью.
— Ты же сын деревьев, да? А… Ирина называет тебя другом…
— Да. Это так. Что до Иры, ну… ей повезло, что я за ней присматриваю.
Ира готова была хлопнуть этого зазнайку по лбу, но только усмехнулась:
— Я кормить — мне спасать. Хорошо кормить — хорошо спасать!
Птичка хотел было возмутиться, но его остановили пальчики, аккуратно тронувшие его лоб. Лоппи прикрыла глаза и минутку молчала. Парень не двигался, давая девочке завершить то, что она делала, что бы это ни было.
— Харана любит тебя, — сказала Лория в итоге.
— Да брось! Это тебя она любит. Я обычный сын деревьев. Не одарённый.
— Нет, не одарённый. Но ты любишь её созданий как семью, потому она любит тебя. Тебя бережёт забота Сестры.
Птичка не знал, что на это сказать, и на секунду смутился. Было видно, что девочка уже совсем не боится его и с любопытством рассматривает и нового знакомого, и его жилище. Даже за Иру цепляться перестала.
— Так… что там за бега и вопли? Почему вы вместе? Ты такой переполох устроила в табуне. Я видел. Тебя же теперь не отпустят, пока не сознаешься!
— Мы рассказать. Ты тоже сказать. Что это грязь наши ноги? Глаза болеть сильно-сильно.
— А-а-а. Мазанка. Я держу для себя. Моса её не любят: начинают чихать, нюх портится и теряют след. Делаю из озёрной тины и парочки лесных трав. Всегда храню запасец, моченный в воде. На всякий случай. Сегодня как увидел Шукарову братию с этими шавками, так сразу за ней побежал. Мне эти зверюги в своё время много крови попортили. Ещё, не дай Сёстры, жилище моё отыщут. Так что случилось-то?
Ира вкратце поведала Птичке о том, что повлекло за собой исцеление Синей Пятки, переменах в Доме и столкновении с людьми сборщика налогов.
— Я не знать Лоппи одна поле, — закончила она, требовательно смотря на девочку и надеясь, что та объяснит, что, собственно, происходит. Как её занесло гулять одну и почему вдруг на неё устроили облаву.
Лория уставилась себе под ноги.
— Сегодня приехал господин Шукар.
— Я утро видеть он.
— Да. Он уехал, а вернулся со своим помощником и моим… женихом, хотел сразу забрать меня под свою крышу. Матушка плакала. Отец пришёл, просил… Сегодня даже обеда не было из-за всех этих… Я случайно услышала, что меня хотели забрать у папы. И… ушла. Хотела найти место, чтобы подумать, — она скосила глаза в сторону.
— Забирать? Помовка за приезд король! Забирать — как?
— Не знаю! Не слышала, зачем им это надо. Я не хочу покидать матушку! Не хочу идти в Дом Мираф! Там же… — девочка разревелась. Ира обняла её. Чёртовы законы! Да кто придумал так над дитём издеваться! Ну ладно бы родной батька выбрал жениха. Можно было бы надеяться, что это будет хороший человек, как в случае с Цыран и Дэкином, но вот так, совершенно чужой персонаж решает твою судьбу… Что-то странное чувствовалось в последней мысли, но Ира пока сама не знала, что в ней не так. Она плескалась на грани интуиции и никак не хотела становиться законченной.
— И ты решилась бежать? В дочери деревьев захотелось? — Птичка спрашивал странным голосом. Он не осуждал, нет. Наоборот, искренне проявлял участие. Он словно заново переживал всё то, что вынес. Кому как не ему знать, что бывают обстоятельства, которых уже не выдержать.
— Плохая это мысль. Ладно я мужик, но девке одной… Свадьба — это ещё не конец мира.
— Ты не понимаешь… — прошептала Лоппи, и, вопреки своему характеру, парень не стал с ней спорить. Только поднял глиняную чашку, наполнил водой и протянул девочке.
Ира смотрела на этих детей и чувствовала себя маленькой. Зубря в школе «…всего мужиков-то: отец мой да я» [31], она ухмылялась, представляя себе маленького шестилетку, гордо заявляющего, что он «мужик». Сейчас ухмыляться и тем более смеяться не хотелось. Насмотрелась. И у дайна-ви, и у людей. Ринни-то, Птичка… Да. Мужики. Даже с большой буквы. И Лоппи уже Женщина. Не потому что биология, а потому что ей приходится принимать свою судьбу так, как диктует жизнь, а не мамкина юбка. Любой из этих детей казался сейчас мудрее и опытнее на её, наивном, фоне, и разница в возрасте не играла тут роли.
— Птичка, — сказала Ира.
— Чего тебе?
— Спасибо. Спасибо ты. Ты учить, и мочь спасать я и Лория. Я есть… как ты говорить? Я быть обязана ты.
— Да ладно! Ты же обещала показать хозяину Смагу, помнишь? Вот и будем в расчёте. Кстати, насчёт спасения. Какие еще «кобыла»-«жеребёнок»? Как ты, вообще, додумалась их совместить? Я не учил тебя такому.
— Я не знать Лоппи мочь ходить табун без я помогать. Я не уметь ходить табун не одна. Я сказать архи: «Я есть кобыла, и жеребёнок рядом быть». Просить прятать.
— Детей Хараны не трогают никакие твари, ты что, даже этого не знаешь? И кстати, эти сигналы вместе, это не «Я кобыла с жеребёнком»,
