я то, что окончательно почувствовал в бою, — и их было двенадцать.
— Десять, двенадцать. Какая разница? Не слушается, — проворчал он, — Пошли.
Огль забросил мою руку себе на плечо, и мы пошли в сторону, откуда уже доносился приглушенный топот наших коней. Китаф тоже пострадал в бою, хоте и не участвовал. Оказывается кто-то запустил в Гаврюшу что-то магическое, а тот рванувшись чуть не выдернул Китафу руку из плеча. До порта я доехал верхом, хотя это вроде как было запрещено в черте города не дворянам. Но стражи не было нигде, что странно. Направлять ману на лечение в ногу, я не стал, мало ли что. Зевающий работник таможни лениво посмотрел в наши сумки, взглянул на нашу «подорожную» бирку, и получив причитающуюся пошлину пошёл досыпать. Заросший и щербатый владелец довольно вместительной плоскодонки, воровато оглядываясь оттолкнулся, когда мы погрузились. Когда мы немного отошли от берега, Китаф снял доспехи, и Огль намазывал его пахучей субстанцией. Я делал то же самое со своей ногой, стараясь понять что с магией. Когда мы проплыли примерно треть пути, с медицинскими процедурами было покончено. Даже бинты наложили. Огль подсел рядом.
— Так что же с тобой случилось?
— Нужен полный резерв, чтобы понять, но похоже я стал заметно сильнее как маг.0
Владелец лодки оглянулся с опаской, посматривая на нас. Ну да, странные обвешанные оружием люди, говорят на незнакомом языке, на русском. Мало ли что затевают?
— Если сильнее, то почему говоришь что магия не слушается?
Я вздохнул.
— Потому, что она слушается слишком хорошо, и это плохо.
— Поясни, — попросил Огль.
— Вот ты раньше Утёсом управлял одними коленями. Надавил вправо, он повернул вправо, надавил влево — влево, дёрнулся, он поскакал, ещё раз — быстрее, назад наклонился — притормозил и остановился. Так?
Огль промолчал продолжая слушать. От Тарты набрался, точно.
— А теперь представь, — я стал пояснять в том числе руками — Ты коленом надавил чтоб он вот так повернул, немного, а он вот так развернулся, почти назад. Ты даёшь сигнал слегка ускориться, а он в галоп. А чтобы он слегка повернул и немного ускорился, нужно едва-едва коснуться или наклониться. А ты так его касаешься и наклоняешься просто при езде, и он тебя водит кругами и из стороны в стороны то разгоняясь, то останавливаясь. Всё в соответствии с твоими командами, но слушается их слишком хорошо.
Огль посмотрел на меня сочувственно.
— И что теперь?
— Что-что. Тренировки, — вздохнул я откинувшись, и закрыв глаза, — но сначала проверить мои догадки, когда резерв заполнится.
Солнце уже наполовину вышло из-за горизонта, года мы выгрузились на другом берегу. Повторив таможенные процедуры. Это уже был не Ялгну. Этот берег Анса принадлежал Дувшеру очередному королевству на нашем пути. Снова осмотр и оплата. Проезд и провоз багажа обошлись нам в кругленькую сумму. Я даже почти простил Фошера за Обжору, нам его золотой ой как пригодился. Мы двинулись вглубь города. В таверне, которая напомнила мне о сытом потрошителе, хотя была почти целиком из камня, я наконец наелся. Уха была отменная, и я съел четыре порции. Впрочем Китаф тоже две умял, регенерация благодаря магии уже начала потреблять внутренние резервы, а в белой рыбе было немало белка. Самое оно для восстановления. Ещё какое-то время мы потратили на блуждания по рынку, пополняя припасы, и ещё раз зайдя уже в другую таверну и плотно отобедав, выехали из города.
Я, как когда-то в самом начале своего пути, стал тренироваться самому простому магическому приёму, гонять ману по тем же путям что и кровь. Даже это было сложно, стоило отвлечься, и скорость увеличивалась. Давление поднималось, а мана как будто под воздействие центростремительных сил, стремилась наружу. А снаружи она между прочим рассеивалась на порядок быстрее. Впрочем что что, а сосредотачиваться на однообразном занятии я научился в последние годы неплохо. Молитвы сильно в этом помогали. Хотя даже не так. Сосредотачивался я именно на молитве. Вообще молиться правильно — очень сложно. Нужно не просто проговаривать текст молитвы, а не отвлекаясь от этого следить за тем, какой смысл в молитве у каждого слова.
Вот взять самую простую молитву. Два слова: «Прости Господи». Если просто сказать это — получится упоминание в суе — грех. Чтобы этого не было, ты должен в этот момент понимать, что ты не просто так говоришь, а действительно обращаешься к Господу, и просишь у него прощения за свой поступок. Мы даже говоря людям прости, смотря на них, делаем это как формальность, а тут нужно к тому кого не видишь, и при этом искренне прося прощения. А теперь представьте как нужно правильно читать «Отче наш»? «Отче наш» — понять что ты обращаешься к тому, кто является… ну… твоим отцом. Даже не так, Отцом. Не просто папа с которым ты живёшь в одной квартире, а тот кто создал тебя. «Иже еси на небеси» — осознать что это не только твой создатель, но и тот кто вот прямо сейчас управляет вообще всем мирозданием. «Да святится имя твоё» — проникнуться пониманием святости всего что связано с Богом. «Да приидет царствие твоё» — искренне пожелать, чтобы всё живое в мире осознало вот эту святость. И так далее строчка за строчкой, всю молитву, не отвлекаясь мыслями ни на что. А потом так же «Богородице Дево радуйся», «Царю небесный» и другие молитвы. Каждая строчка со своим смыслом, каждая цепочка смыслов приводит к своим выводам. В общем молиться — это сложно, если делать это правильно. Отчасти было похоже на правильное выполнение упражнений. Правильно отжиматься, знаете ли, тоже не просто. Руки под определённым углом, спина напряжена, попа не торчит и не провисает. А тело норовит схитрить, напрячь не те мышцы, чтобы упростить задачу. С молитвами так же, но управлял ты в
