– Что же касается правил, то чтобы не было разговоров, что исход поединка решила случайность, предлагаю бой до десяти касаний – забивает гвоздь в наш гроб китаянка: – а сами касания предлагаю засчитывать только те, которые признают обе стороны.
Какая молодец, думаю я, десять касаний всухую – здесь не будет никакого «проиграла достойно», здесь будет «играла с ней как кошка с мышкой». Что же касается счета касаний – тоже иезуитский ход. Мы, конечно можем, в теории – тупо не признавать свой проигрыш и не засчитывать никакие касания, даже явные, но это сразу же сделает нас проигравшими в глазах публики, да еще и нечистыми на руку. Ой, какая молодец эта китаяночка, или тот, кто это все придумал. Расслабились мы тут, подумаешь школьные выборы, а у нас тут достойные противники оказывается есть. Надо спасать ситуацию.
Я делаю страшное лицо и Гайвер‑кун мгновенно ловит мой посыл, переключая вещание на мой микрофон.
– Что же, вызов брошен и вызов принят! – говорю я: – но, к сожалению, время у нас ограничено, поэтому предлагаю ограничиться тремя касаниями, которые будут признаны каждой из сторон. Возражений нет? – китаянка что‑то пытается говорить, но ее микрофон выключен, ее не слышно из‑за шума толпы, она отдает микрофон и машет рукой.
– Сторонам приготовиться! – говорю я, заминая ситуацию. Надо продолжать, надо проскочить мимо, у китаянки все еще есть возможность повысить голос и протестовать, надо вести игру дальше, чтобы она не заострила на этом внимание. Как говорят в дворовом футболе – «заиграли» инцидент. У нас все еще есть шанс проиграть не так позорно, как если бы Иошико гоняли по рингу, раздавая тумаки до десяти касаний. Три – тоже много, но хотя бы не позорно. И потом, есть надежда, что Иошико занималась фехтованием… ну или природный талан у нее… или ее способность вдруг эволюционирует… или метеорит сюда упадет и избавит нас от необходимости корчить хорошую мину при плохой игре. В общем – надеемся на чудо, а уж кому‑кому мне прекрасно известно, что чудес не бывает.
Тем временем на ринге помощница Мико дала Иошико выбрать из двух мечей, оставшийся вернула китаянке, показывая что никакого подвоха нет. Китаянка легко взмахнула пластиковым мечом, а Иошико сжала рукоятку, поднимая свое оружие и у меня что‑то скорчилось и умерло внутри. Она совершенно не умеет фехтовать, она даже держит его как палку. Что же, подумал я, по крайней мере это будет быстро. Пять минут позора и мы проиграли.
– Начали! – сказал я в микрофон, так как тянуть уже не было возможности. И если раньше я думал комментировать все, что происходит на ринге, то сейчас это бы сыграло против нас, потому я замолчал, следя за тем, что происходит.
Девушки замерли напротив друг друга и я не мог не заметить, что Мико Ли стоит на одной ноге, приподняв другую и оголив ее по самое бедро, держа меч над головой, а свободную руку – вытянув в сторону соперницы, стоит легко и свободно. В свою очередь Иошико принимает стойку из кендо, придерживая меч двумя руками и воздев его над головой. Правильно, она не умеет фехтовать, но позиции их кендо она знает – хотя бы потому, что здешнее кино только эту стойку и показывает. Мико внезапно срывается с места, раздается сухой треск столкнувшихся клинков и Иошико отлетает в сторону, держась за грудь.
– Касание! – рычит она, сужая глаза. Она уже понимает, что практически беспомощна в таком поединке, ей надо сокращать дистанцию, но как честный человек она не может не признать касание.
– Туше. – соглашается с ней китаянка и наклоняет голову в знак признания: – продолжаем?
Вместо ответа Иошико поднимает меч над головой. Китаянка снова атакует ее и на этот раз никакого треска клинков, Иошико выставляет свой меч, парируя атаку, но клинок китаянки змеей обходит ее блок, Мико вытягивает руку и разворачивает запястье…
– Касание. – подтверждает Иошико, ее трясет от злости. На трибунах свистят и улюлюкают.
– Мы проигрываем? – тихо спрашивает Юки за спиной. Я киваю.
– У нее нет шансов. – говорю я: – по крайней мере все пройдет быстро, и мы сможем правильно интерпретировать этот проигрыш. Ты же помнишь, что главное – это интерпретация фактов.
– Думаю эта китаянка это тоже понимает. – отвечает мне Юки: – ты только посмотри.
Я поворачиваюсь к рингу. Два первых касания китаянка сделала за несколько секунд, как я и предполагал, фехтование это совсем другой мир, непонятный для бойца рукопашника. Но сейчас… сейчас Мико не торопилась. Она играла с Иошико, она перестала атаковать, она просто отражала ее удары, время от времени обозначая контратаку, заставляя Иошико закрываться, но потом снова отступала и отбивала все атаки. Снова и снова. На трибунах уже началось легкое волнение, послышался свист, кто‑то уже кричал «бууу!».
– Хреново. – признал я. Остановить поединок мы не можем, уже согласились на правила, надо было обозначить временной регламент, а я не успел, не подумал. Их задача не просто выиграть, а опозорить Иошико, а я снизил количество касаний до трех, думая что сократил время поединка. Моя вина. Эта Мико тоже не пальцем деланная и сообразила, что она может сперва нанести два касания (какие касания, это были полноценные удары!) а потом – играть с Иошико как кошка с мышкой хоть два часа. Конечно два часа она так делать не будет, скоро у публики интерес пропадет, но своей цели она добьется – покажет, что Иошико ничего не может с ней сделать. Будь это на улице – Иошико давно бы выпустила свои лезвия и порезала ее на ленточки, но это в школьном спортзале, по правилам…
– Что, не получается? – говорит Мико и в наступившей тишине ее голос неожиданно слышен всем: – чтобы владеть мечом мало быть сильной и быстрой. Здесь нужна голова. – по трибунам разошлись смешки а я сжал кулаки. Мы проигрываем. Черт.
– Гррр! – рычит Иошико и опускает свой меч вниз, касаясь кончиком пола и я уж думаю, что она сейчас сдастся, или отбросит меч в сторону, но она поднимает ногу и наносит удар по своему клинку, ломая его посередине!
– Ну, давай! – говорит она, перехватывая огрызок клинка обратным хватом: – что ты там говорила про голову? – и Иошико срывается с места, превращаясь в человеческую ракету. Мико едва успевает парировать ее удары, она в первый раз за все время поединка – начинает пятиться назад.
– Ну конечно. – говорю я вслух и Юки поворачивается ко мне, сделав удивленное лицо: – конечно! Смотри, она не может управляться с длинным клинком, но ее лезвия – они короткие! Она умеет обращаться с ними, она всегда умела это! Проще говоря – она не умеет фехтовать, но она прекрасно владеет ножевым боем… короткий клинок обратным хватом – вот ее стихия, даже больше чем удары ногами!
– Туше… – говорит китаянка, поднимаясь с пола и держась за правое плечо: – боюсь, я не смогу продолжать поединок. – она выпрямляется и глядит прямо в глаза Иошико: – но не думай, что ты… – и с этими словами она оседает на пол. Начинается суета, подскакивает школьная медсестра, кто‑то кричит.
– Руку она ей сломала. – говорит Юки, глядя на все это: – она когда разозлится – может.
– Скорее – плечо повредила. Хороший такой тычок был. – говорю я: – черт, какая она все‑таки молодец.
– Наша Иошико. – кивает Юки, вкладывает два пальца в рот и свистит, да так, что у меня уши закладывает: – Иошико охрененная! Я хочу от тебя ребенка!
– Что? – поворачивается она на мой удивленный взгляд: – это я вроде как голос из толпы. Для общего хайпу. Мы же выиграли?
– Выиграли. – говорю я, глядя как китаянку приводят в себя и иммобилизируют руку: – девушку жалко только.
– Вот не смей. – голос у Юки сразу меняется: – не смей! Полежит две недели и все пройдет. А если ты ее лечить собрался, так ее судьба не будет стоить и ломанной иены!
– Чего это? Нормально я лечу… – немного обижаюсь я. Да, сегодня я не раз ошибся и просчитался, вылезли на сообразительности Иошико и ее способности к адаптации, но уж в лечении своем я уверен.
– Ты о последствиях подумай! – шипит Юки: – мне такой вот рядом с нами не надо. А то я не вижу глазки твои маслянистые на эти ее разрезы… пусть сама выздоравливает.
