по щекам потекли дорожки слёз. — Это всё та стерва! Это она превратила моего отца в труса! Ты просто испугался и теперь ищешь оправдания, чтобы не воевать, — лицо исказилось в едва сдерживаемых рыданиях. — Ты, — всхлип, — ты… Пр… Правильно про тебя те слухи говорили! Тебе позволили владеть великим артефактом, а ты… — всхлип. — Мне стыдно, что у меня такой отец! Я ненавижу тебя! — наконец разрыдавшаяся Хельга убежала наверх, оставив в комнате ошеломлённого Карла и Клару, прикрывшую лицо ладонью.
— Дубина ты, Карл, — покачала головой женщина. — Каким в детстве был, таким и с сединой в волосах остался.
Мужчина кивнул. Внутренности сжались в болезненном спазме, а во рту словно бы разлилась ядовитая горечь.
— Передай дочке, что она не права, — незадачливый отец поднялся на ноги. — И что я всё равно её люблю. Пусть бережёт себя. Надеюсь, война закончится раньше, чем придёт сюда. Но если нет, не позволяй ей наделать глупостей. Ты знаешь, как добраться до дома в горах.
Выйдя из кухни, он с затаённой надеждой бросил взгляд на лестницу на второй этаж. Нет, никто там не стоял и даже не выглядывал из-за уголка, как бывало, когда его девочка поддавалась эмоциям, но всерьёз ссориться не хотела. Хельга действительно ушла, не желая видеть и слышать противного ей отца, которого едва не назвала предателем.
— Пойду я, наверное, — неловко потоптавшись, выдохнул он и пошёл одеваться. — Я подал прошение о переводе на центральный фронт. В армию принца Сейки. Его одобрили. Если что, пишите письма туда.
— Подожди! Куда ты сейчас? — попыталась его остановить женщина. — А поужинать? А отдохнуть с дороги? Завтра давай. Может, помиритесь.
— Нет, — покачал головой Мастер.
Он знал Хельгу. Характером, как и внешностью, она пошла в мать: если не извинилась сразу и даже не сделала намёк на то, что готова к примирению — значит, остынет нескоро.
Да и самого мужчину, хоть он и старался этого не показывать, очень сильно задели несправедливые слова самого близкого человека. Его в последнее время склоняли многие и по всякому, но наросшая за время службы толстая шкура помогала не реагировать. Однако когда в сердце бьёт тот, перед кем оно открыто, пусть даже на эмоциях, не желая сознательно нанести рану…
Это больно. Очень.
— Уеду. Последней почтовой каретой, — ответил родственнице военный, что, казалось, враз постарел на десяток лет. — Закрой за мной дверь, Клара. Я ухожу.
— Стой! Разве ты не хотел… — начала было женщина, но Карл уже вышел и прикрыл за собой дверь, так что женщине не осталось ничего, кроме как последовать его словам и закрыть замки.
Заперевшись, Клара тяжело вздохнула.
Упрямый ведь, не переспорить. А дочка вся в маму свою: сукой растёт. Пожалуй, даже уже выросла.
В том числе и к её, Клары, стыду.
Примечания:
Пункт тапкоприёма открыт)
Автор и Куроме выражают признательность тем, кто поддерживает текст на Бусти или делает пожертвования на Тёмный Алтарь Печенек.
А.Н. — бечено.
Это не Хельга, а прям какая-то Розамунда Лилиана Анимаиса Властилина Иоланта фон Шнявская. И почему-то лезут из памяти с примкнутыми штыками наперевес бессмертные строки Киплинга: "Ты женился на этой длинной, тощей, как карандаш. От неё ты набрался спеси..."
Лёжа в небольшом бассейне с тёплой водой, успешно имитирующем природный горячий источник, я слушала тихую и грустную музыку. Точнее, одну из тех композиций старой имперской классики, что когда-то была услышана на одном из концертов в Столице и сохранена в памяти, а теперь воспроизводилась усилиями демона, вселённого в самодельные наушники.
Настроение, подстать мелодии, оставалось достаточно сумрачным.
Вроде бы и вернулись с победой. И у нас в Скаре (как городе, так и провинции) всё наладилось, и верхушка Гейделя не высказывала претензий за разрушения. Большинство союзников даже испытывало искреннюю благодарность — за то, что им вообще пришли на помощь. Ну и облегчение от того, что союз был продлён, а не расторгнут в силу падения полезности пострадавшего города и его хозяина.
Те же, кто имел негативные мысли, предпочитали помалкивать. В конце концов, карательная армия разбита и деморализована; южане, которые сильно дискредитировали себя и своих революционных соратников — и вовсе уничтожены. А их предводитель то ли сдох (травматическая ампутация обеих ног — даже для сильного воителя не шутка), то ли, самое малое, серьёзно ранен.
Ещё раз напоминаю себе, что надо бы не забыть поспособствовать распространению слухов о том, что злые представители штаба РА, войдя в сговор с правительством Северного королевства, решили уничтожить целый город со всеми его жителями — в том числе для того, чтобы запугать недавно образовавшихся радикальных «правильных» революционеров. То есть тех, которые за общее равенство и необходимость начать с себя и своей родины, а не за смену одних дворянских задниц на другие, да ещё и в чужой стране.
Не то чтобы мой проект смогли погасить. Нет, он всё ещё тлеет, несмотря на все усилия госаппарата Севера; однако было бы неплохо, если бы революция полыхнула в первую очередь в королевстве. Потом, если что, можно будет ссылаться на их опыт. Так что немного пиара новообразованным анархическим социалистам не повредит. То есть я не знаю, как они себя назвали, да и безразлично это мне — просто ориентируюсь на суть идей, подкинутых северным борцам за народные свободы. Надеюсь, из этого выйдет нечто дельное или хотя бы полезное для моих планов. И что всё не скатится к предлогу для ещё более жестокой бойни, чем случилось в знакомой мне версии будущего. Такое развитие посеянных зёрен вышло бы ироничным, но совсем не весёлым.
Кхм. Так вот: в связи с вышеперечисленными обстоятельствами, Гейделю и его лорду в обозримом будущем можно почти совсем не бояться новых атак. Разве что некоторые проблемы с восстановлением и топящими за социальное равенство активистами — которые ломанутся на «земли свободы» — могут появиться. Не слишком сильные. Герман не сторонник совсем уж жёсткого разделения сословий и выжимания черни досуха. Даже можно сказать, что он — добрый (точнее, рациональный) лорд, но в тоже время отнюдь не мягкий слабак, которого легко продавить требованиями со стороны. Да и верные воители во главе с живым и дееспособным Мастером у него
